Если ему не было до этого дела, тогда зачем он звонил?! Почему?! Какого черта зажимал телефон в руке и ходил по кабинету, словно ошпаренный?! Почему готов был мчаться домой, лишь бы узнать, что все в порядке?! И почему никак не мог отделаться от ощущения, что его словно тянут за ниточки, как куклу- марионетку, направляя всегда в одну и ту же сторону!
Он должен избавить от всего этого. Он сможет.
Он всегда надеялся на то, что одна женщина сможет заменить другую!! Не предполагая даже, что этого для него не случится никогда.
Лика встретила его, как и все другие девицы, с распростертыми объятьями, а ему нужно было от нее лишь одно. И он это получил. Как и всегда получал.
Они едва добрались до постели, попутно сбрасывая друг с друга одежду, оставляя след из нее, ведущий в спальню. Макс крепко обхватывал ее руками, словно желая подавить. Он жестко прижимался к ней губами, жадно и дерзко исследуя рот языком. Она же тяжело дышала и отвечала на его поцелуй. Его касания были жесткими, почти грубыми, стремительными и угнетающими, словно наказывающими ее. За что — знал только он. За то, что она была не такой, как ОНА! Не тот вкус губ. Не та сладость! Не такая кожа. Не такая нежная, как у НЕЕ! Не та реакция, что у НЕЕ, когда он слегка покусывая, касался зубами мочки уха. Не так дышала, тяжело и протяжно выдыхая его имя, не так стонала под его губами, не так прижимала его к себе и запутывалась пальцами в его волосах. Не так изгибалась, прижимаясь к нему плотнее. Не так стучало ее сердце под его ладонями, накрывшими не ее грудь.
Лика, как и все остальные до нее, все делала не так, как ОНА!
Макс с силой толкнул ее на кровать, прижимая своим телом к матрасу. Его рука коснулась кружевных увлажненных трусиков, потянула и спустила их вниз, прокладывая себе путь к самому интимному месту женщины. Лика сжалась и застонала, а Макс разочарованно выдохнул ей в губы. И ТАМ она была не такой, как ОНА! Он рывком раздвинул ее бедра, устраиваясь между ними, и сделал резкий выпад вперед. Жесткий, стремительный, властный. Желая, надеясь на то, что получит успокоение, докажет свою правоту. Но… Он стал двигать бедрами, прижимаясь к ней теснее, подхватил ее руками под ягодицы, глубже проникая в нее, резче, сильнее, стремительнее. Вот-вот… сейчас… Так, еще, детка… Ты сможешь! Он долбил и долбил ее до тех пор, пока она, сотрясаемая первобытным огнем оргазма, ослепляющего ее, замирала в его руках.
И он замер на ней. Тяжело дыша, слушая глухие удары своего сердца, молотом бьющиеся ему в мозг, прижимая обессилившее тело девушки к постели, и уже больше не двигаясь.
Зная, что больше не придет к ней. Она не смогла. И она тоже. И у нее не получилось. Как и у других.
Он опять остался неудовлетворенным.
Она обещала дождаться его. И только поэтому еще не легла в постель.
Она же, как верная любящая жена, должна была ждать его. После очередной девицы, пошарившей у него в штанах! Она все равно должна была ждать его!
Черт его побери! Черт его побери!
Как мог так поступать с ней?! Снова и снова?! Зачем?! Почему?! Чем она все это заслужила?!
Пять лет безумия. Пять лет боли и страдания. Пять лет мучительного ожидания в холодной постели с нестерпимой раной в груди и кровоточащим сердцем! Пять лет ада, в который она сама себя загнала. Без единой попытки вернуться назад на грешную землю.
Лена сидела в кресле в гостиной, поджав под себя ноги, с закрытыми глазами. По щеке скатилась слеза, коснулась губ, обдавая язык солоноватым привкусом. Лена плотнее сжала губы.
Интересно, у него она каждый раз разная?… И кто будет на этот раз? Блондинка, брюнетка, рыжая?… Нет, вряд ли рыжая, он не любил этот цвет волос! Она как-то хотела перекраситься в рыжий, он на нее заорал из-за этого и сказал, чтобы она не смела этого делать.
А какие у нее глаза?… Немного раскосые, с длинными ресницами?… Голубые, наверное. Он всегда питал слабость к голубоглазым. А у нее глаза карие…
А духи, которыми он будет пахнуть на этот раз?… Какими они будут? Приторно-сладкими? Или терпкими? Или будут иметь освежающий цитрусовый привкус? На цитрусы у нее была аллергия!
Целых пять лет он мучил ее своими изменами. Пять лет она знала правду о том, где он проводит те
переговоры, по причине которых не ночует дома. Точнее… дома он ночует всегда. Только приходит порой почти под утро, когда она, уже устав его ждать, свернувшись в клубочек, спит на своей половине постели. Он сжимает ее в кольце своих рук, крепко прижимая к себе, нежно целует в губы и засыпает.
И так повторяется из раза в раз. Несколько раз в месяц. Каждый год подряд.
Ее сердце просто разрывается от боли. Но она ждет.
Много раз желая сказать, чтобы он не смел подходить к ней, не смел прикасаться после очередной своей подстилки, но никогда не могла ему противиться. Никогда не могла!
И отлично знала, что не сможет сейчас. Поэтому наилучшим вариантом для нее было бы просто воспротивиться ему и лечь спать, пока он не вернулся. Чтобы не причинять себе боль еще более острую, чем она чувствует сейчас. Но ноги словно бы онемели, она не могла даже свесить их вниз. А сердце стучало так сильно и так громко, что просто оглушало.
Когда же все это закончится?! Когда, черт возьми, все это закончится?!
Она вздрогнула, когда услышала скрежет поворачиваемого в скважине ключа.
Он вернулся.
Лена вздохнула и привстала.
Она слышала, как Макс раздевается в немом молчании. Даже не крикнул ее, не позвал, чтобы привлечь внимание к своему приходу. Затем раздались тихие шаги. Он направился в спальню.
Она хотела остановить его, сказать, что она в гостиной, но язык не повиновался ей, слова застряли в горле. А языка по-прежнему касался ядовитый привкус соли от слез.
Скрипнула дверь. Она услышала тихий вздох.
— Лена!
Она вздрогнула от этого тона.
— Я… здесь! — проговорила она, стараясь, чтобы голос звучал спокойно. Так, словно ничего не произошло.
Она услышала его быстрые шаги, направляющиеся к ней. Он распахнул дверь, щелкнул выключателем, и через мгновение комната озарилась ярким светом.
А она специально не включала свет, чтобы постараться привыкнуть к миру темноты, в котором жила!
Щурясь, она посмотрела на Макса. Он стоял, прислонившись к дверному косяку, и смотрел на нее в упор. От этого взгляда у нее даже мурашки прошлись по коже. Она сглотнула.
— Почему сидишь без света? — спросил муж, не отводя от нее внимательного взгляда, словно пытаясь разглядеть в ней что-то, чего раньше не видел.
Лена просто пожала плечами не в силах что-либо ответить ему.
Макс просто кивнул, поморщился.
— Я пойду в душ, — проговорил он. — Свари мне кофе, хорошо?
Он хотел повернуться к ней спиной, но она вдруг переспросила:
— Кофе? Уже двенадцать!
Максим пожал плечами, стиснул зубы.
— Все равно я вряд ли сегодня засну, — и скрылся в дверях.
Лена даже не моргала, просто выдохнула. Он ушел в душ.
Теперь она не узнает, какими духами он пахнул в этот раз.
Она поплелась на кухню, едва шевеля ногами. Насыпала кофе в кофеварку. Одна ложка сахара в чашку!
Сколько она вот так простояла, она не знала, не считала минуты, но босые ноги неприятно холодила плитка, которой был уложен пол на кухне. Лена передернула плечами.
— Не стой на холодном полу! — услышала она голос Макса и чуть не выронила из рук чашку.
Она не повернулась к нему лицом, но знала, что он уже прошел вперед и стоит совсем рядом, глядя
