– Полагаю, ты имеешь в виду мою личную жизнь? – Она не ответила, и он небрежно пожал плечами. – Если речь об этом, в последние несколько лет я вел отнюдь не монашеский образ жизни. Да, у меня были женщины. А как у тебя? – Он немного помолчал. – Есть у тебя сейчас что‑нибудь серьезное?
– Нет. – Она посмотрела в окно на пролетавший мимо пейзаж. Яркие огни города остались позади, и они мчались по тускло освещенной дороге, пустынной и безмолвной. – Сейчас ничего. – Она сказала это деланно небрежным тоном.
– Значит, кто‑то все же был? – продолжал он бесцеремонно расспрашивать, но она почувствовала, что ее ответ почему‑то для него важен – ему‑то какое до этого дело! – и ответила, тщательно подбирая слова:
– Я некоторое время встречалась с одним знакомым с работы, но теперь с этим покончено. Я бы ни в коем случае не назвала это чем‑то серьезным.
– Понятно, – сухо ответил он. – Стало быть, мне не грозит опасность схлопотать по физиономии от кого‑нибудь из твоих разъяренных поклонников?
– Не могу себе представить, чтобы кто‑нибудь смог дать тебе по физиономии, Маршалл.
– Нет? – Он вскользь глянул на нее. – Это говорит в мою пользу или тебе больше по вкусу хлюпики?
– У меня нет определенного “вкуса”. – “В отличие от тебя”, – со злостью подумала она.
– Ты уверена? – (Несколько миль они ехали молча.) – А этот.., безымянный некто с твоей работы? Он тоже потерял к тебе интерес?
– Не совсем. – Она вспыхнула и обрадовалась, что в темноте этого не видно. – Дело в том, что он мне жуть как надоедает, но со временем все образуется. – И почему он не может сменить тему?
– Бедняжка, – цинично прокомментировал Маршалл. – Разбитое сердце, так? Я ведь говорил: тебе придется отвечать за многие разбитые сердца. – Тон был снисходительно‑поддразнивающий, и она почувствовала, как у нее внутри, где‑то глубоко, нарастает гнев.
– Все было совсем не так! – страстно запротестовала она и тут же замолкла. Она не позволит ему допрашивать себя, как инквизитору, ему‑то какое до всего этого дело? Он ей даже не друг – ничего себе друг!
– Хмм… – Они повернули в тихое фешенебельное предместье, и на повороте он снова на нее взглянул. – Итак, по всем показателям и признакам ты в данный момент свободна как птица и ни в кого не влюблена. Прежде чем ветер переменится, мне нужно извлечь из этой ситуации максимум возможного.
– Я вовсе не такая кокетка, как ты думаешь, – жестко ответила она, и в янтарных глазах сверкнул опасный огонек. Он остался все таким же задирой, а высокомерия у него прибавилось.
– Ты здесь раньше бывала? – (Она отрицательно покачала головой.) – Отлично! – обрадовался он. – Я люблю привозить сюда.., людей при первой встрече. Как здесь кормят! Это просто пища богов.
Благодаря обострившимся чувствам она не пропустила мимо ушей секундную паузу перед словом “людей” и бурно вознегодовала. Он хотел сказать “женщин”, возмутилась она. До чего же обидно сознавать, что ты – лишь звено в бесконечно длинной цепи. Поняв, что к чему, она приосанилась и гордо подняла голову. Ну что ж, мистер Маршалл Хендерсон! Я постараюсь извлечь из этого вечера максимум удовольствия, и на этом – точка. Если уж на то пошло, отужинать в шикарном ресторане – это само по себе приятно. При этой мысли на ее губах мелькнула легкая улыбка.
– Я бы многое отдал за то, чтобы узнать, о чем ты сейчас думаешь.
Она не знала, что он на нее смотрит, и вдруг поняла, что, задумавшись, не заметила, как они плавно замедлили ход и остановились.
– Рад, что ты сегодня согласилась принять мое приглашение, пчелка моя. – Он помог ей выйти из машины, но не отпустил руку, а осторожно повернул Келси к себе лицом, прищурившись, взял за подбородок и заглянул в широко распахнутые глаза. – Я так долго ждал этого вечера.
– Неужели? – Прикосновение его рук обжигало, и главное – она ясно увидела, что его раскованность сродни холодному высокомерию. Внезапно она от всего сердца пожалела, что приехала сюда. Она играет с огнем, а он больно жжет. Ласковое детское прозвище, которое он вспомнил, немедленно вызвало ответную реакцию, которую она всеми силами постаралась скрыть, и это был испуг Более чем когда бы то ни было она была уверена, что испытывает к нему глубокую неприязнь, но от него исходила такая притягательная сила. Она как‑то забыла об этом. Келси холодно улыбнулась:
– Что‑то мне не верится.
– И все это написано у тебя на лице. Что ж, придется мне постараться найти какой‑нибудь способ убедить тебя в своей искренности, а? – Осторожно взяв ее под руку и чуть заметно направляя, он повел ее вверх по широкой мраморной лестнице в неброский, но элегантный вестибюль, а ее продолжала терзать ирония его брошенных вскользь слов. – Хочешь сначала коктейль или предпочитаешь пройти прямо за наш столик? – Он кивнул на вход в роскошно обставленный ресторан. – Спешить нам некуда.
– Тогда, пожалуй, коктейль? – Она вымученно улыбнулась. – Не каждый день у человека завтра совершеннолетие.
– Двадцать один? – Маршалл медленно покачал головой. – О эти бедные мужчины. – Он хотел сказать комплимент, но вызвал лишь нестерпимое раздражение.
– Ничуть не сомневаюсь, ты по части женщин тоже преуспел, – не задумываясь, выпалила она; его карие глаза сузились, и он задумчиво окинул ее проницательным взглядом.
– Я не ослышался? – спокойно переспросил он, увлекая ее налево, в длинный коктейль‑бар. – А что ты в этих делах понимаешь? – Она неловко пожала плечами и, подняв глаза, увидела, как его твердые губы насмешливо искривились. – Значит, ты по‑прежнему меня решительно осуждаешь? Я правильно тебя понял? Что ж, может, в конце концов это не так уж плохо.
– Добрый вечер, мистер Хендерсон, рад вас снова видеть. Вы привели молодую леди попробовать что‑нибудь из моих фирменных смесей?
– Здравствуй, Джон. Безусловно, две твои фирменные смеси, только ту, что
