– Много их у тебя? – заволновался Димка, когда второй Петухов покинул кабинет.
– Двадцать шесть. Я тебе говорила, – увидев, как побледнел следователь, зачастила я, – ты, наверное, забыл. Это родня по отцу, у них большая семья, почти все – сыновья.
– Неужели все пришли?
– Не знаю, – пожала я плечами, – выгляни, спроси.
Тихомиров покрутил головой, поправил галстук, вздохнул и пропел:
– Don’t worry, beeeee happy.
После чего с отчаянной решимостью вышел в приемную, а я осталась ждать, за кем останется победа – за двадцатишестиголовым драконом по фамилии Петуховы или за царевичем Тихомировым.
Я успела просмотреть и подписать годовой отчет, выпить кефир, а Димы все не было.
Вернулся он через час, сердитый и взлохмаченный.
– Что, – попыталась угадать я, – разогнал?
– Разогнал, как же! Они проникли на завод, захватили все места. Оккупанты. Ты хоть видела списочный состав?
– Нет, – хмыкнула я, – не видела, это кадровичка, Людмила, постаралась. Теперь не отделаешься от них – липучие, как банные листы.
– Ничего, на всех статью можно найти, – успокоил меня Тихомиров, – надоедят – только скажи.
– А других способов нет?
– Может, и есть, только я других не знаю.
Вечером я долго не могла заснуть.
Во-первых, потому что в итоге Тихомиров зарубил всех кандидатов на место водителя – девятерых Петуховых и троих чужаков.
Во-вторых, от голода.
Врачиха (вредная тетка со склонностью к гипердиагностике) держала меня в черном теле. На каждый прием я таскала за собой Тихомирова и предъявляла как наглядное пособие.
– У нас наследственность, – подхалимски намекала я, но мои намеки пропадали втуне, врачиха устраивала некрасивую сцену, орала, что я набрала веса больше нормы.
Я крутилась в кровати (Тихомиров еще не ложился) и не могла избавиться от навязчивой, почти параноидальной мысли, что в холодильнике мерзнет курица под чесночным соусом, пропадает от одиночества свиной рулет и скучают остатки салата оливье… Меня преследовали образы и виденья разнообразной вкусной еды…
– Пропади все пропадом, творога поем, – сдалась я и пошлепала на кухню.
Тихомиров что-то писал. При моем появлении странно дернулся и спрятал за спину какую-то бумагу.
На мгновение я лишилась дара речи: на деревянной столешнице перекатывался разрезанный лимон и скромно лежали две ватные палочки. От неожиданности я поперхнулась и закашлялась.
Тихомиров быстро налил и протянул мне чашку с водой.
– А почему не хлорид кобальта? – сделав несколько глотков, прохрипела я.
– А ну его, возни много, – растерянно улыбнулся Тихомиров и прижался ко мне лицом, – люблю тебя.
