В нём наши песни все стареют и немеют.
Ты, Бог, металлов сердце знаешь: и оно
Не устоит пред музыкой твоею.
Хотя исчезло колдовство дорóг
А лики паровозов жаром опалённы,
Вдруг поезд иногда, как заяц, наутёк
Проносится в лесах, ветрами опьянённый.
Или ночь летняя падёт росою вдруг
На тяжкие машины в бледном свете лунном…
Железо на старинной скрипке, друг,
Ещё умеет на лету водить по струнам.
2
Весь Божий мир погружен в тёплый пар ночной.
В дыхании небес, что темнотою скрыты
За окнами, давно забывшими смех свой,
Покой воды и звёзд моим глазам открыл Ты.
Но вновь оставишь нас, растерянных сирот,
И не для нас Твой сад листвой замашет.
Лишь вечер иногда, хромая, вдруг пройдёт,
Стуча в свой барабан в предместьях наших.
…И от листов письма, затей не по уму,
От скудной трапезы без слов благословенья
Вдруг кто-то близоруко всмотрится во тьму,
Как истощённый лев на запах дуновенья.
В час одинокой скорби помоги ему,
Прости поспешные и мелкие деянья.
Когда Ты дашь весну лесам и тростнику,
И сердцу бедному его дай одеянье.
Мой путь к Тебе открыт. Душой спокоен я.
Пусть топчет этот путь сейчас толпа прохожих –
В час старости моей найдёшь всегда меня
Готовым агнцем стать в твоих стадах, о Боже!
Странный стих
Засвечу и опять загашу лампаду,
На жизнь и на смерть свой оставлю напев.
Слова не заплачут – бояться не надо,
В крепкой клетке из рифм слова заперев.
Он твой голос хранил и шагов отголоски,
Колыбельку пустую легонько качал
И, как в прежние дни, он рассказом неброским
Печаль óкон и рук твоих, мать, освещал.
Обнажённым он видел город наш пред зарёю,
По больницам ходил со свечою своей,
Улыбаясь, он гладил камни улиц рукою
И в большие глаза целовал лошадей.
Милосерден, силён он всегда появлялся
И склонялся смиренно пред печалью любой.
И желал лишь, чтоб ритм его строк воплощался
Как металл беспощадный, как марш боевой.
…Я ресниц его медь
Подниму клещами,
Но напрасно просить: закричи, будь слабей!
Он негромок, красив,
Слёз не льёт он ручьями,
Он меня и прямей и сильней.
Да, сильнее меня! Он с поблекшим щитом
Без надежд
Предо мною снова.
От него добивались
Признанья кнутом,
Мать, но он о тебе
Не сказал ни слова…
Ты прости отрешённость слов, сложившихся в строки,
Холод рифмы прозрачной прости до поры
И обиду любви, столь простой и жестокой,
Что её я одел в плащ из звонкой игры.
Я хотел, чтобы вырос умён и высок он,
По протоптанной тропке бродил с ним не раз
От стены до стены, от стола и до óкон
Меж картин и до боли натруженных глаз.
Не считай его чуждым… Так просто в ночи
Пробудить
Его сердце к мольбе.
Ты ведь знаешь, читая его у свечи:
Все буквы – улыбки тебе.
