мрачным домом, стоявшим особняком вдали от дороги. Тут мы опустили экипаж и пошли по дороге.
— В окнах темно, — заметил инспектор. — Дом, кажется, пуст.
— Наши птички улетели, и гнездышко опустело, — сказал Холмс.
— Почему вы говорите так?
— С час тому назад здесь проехала тяжело нагруженная повозка.
Инспектор рассмеялся.
— Я видел след колес при свете фонаря у ворот, но почем вы знаете, что повозка была тяжело нагружена?
— Вы, может быть, заметили, что те же следы колес идут и в другую сторону. Но колеи, которые идут от ворот, гораздо глубже, так что можно наверно сказать, что на повозке были тяжелые вещи.
— Вы несколько перехитрили меня, — сказал, пожимая плечами, инспекторъ, — не легко нам будет попасть в дом. Но попробуем прежде, не услышит ли нас кто-нибудь.
Он принялся громко стучать молотком у двери и звонить в колокольчик, но совершенно безуспешно. Холмс исчез куда-то, но вернулся через несколько минут.
— Я отворил одно окно, — сказал он.
— Хорошо, что вы на нашей стороне, а не против нее, м-р Холмс, — заметил инспектор, увидев, как ловко мой друг отпер задвижку. — Ну, мне, кажется, в этом случае мы можем войти, не дожидаясь приглашения.
Один за другим мы пробрались в большую комнату, по-видимому, ту самую, в которую был введен м-р Мелас. Инспектор зажег фонарь, и при свете его мы могли рассмотреть две двери, занавеску, лампу, японские вещи, — все то, что описывал грек. На столе стояло два стакана, пустая бутылка из-под водки и остатки еды.
— Это что? — внезапно сказал Холмс. Мы все остановились и прислушались.
Откуда-то над нашими головами доносился тихий, жалобный звук, походивший на стон. Холмс бросился к двери и выбежал в переднюю. Печальный звук несся сверху. Холмс бросился наверх, инспектор и я за ним, а Майкрофт старался не отставать от нас, насколько ему позволяла его тучность.
Во втором этаже мы увидали три двери; из средней из них и неслись зловещие звуки, те понижавшиеся до бормотанья, то переходившие в резкий визг. Дверь была заперта, но ключ в замке оказался снаружи. Шерлок поспешно отворил дверь и вбежал в комнату, но через мгновение выскочил назад, схватившись рукой за горло.
— Это уголья! — вскрикнул он. — Погодите. Это пройдет.
Заглянув в комнату, мы увидели, что она освещалась только синим, тусклым пламенем, колебавшимся над небольшим медным таганом, стоявшим среди комнаты. Пламя бросало мертвенно неестественный круг на пол. В тени мы заметили неясные очертания двух людей, прижавшихся к стене. Из открытой двери пахнуло ужасными ядовитыми испарениями, от которых мы закашлялись и чуть было не задохлись. Холмс бросился на верх лестницы, чтобы впустить свежий воздух, потом кинулся в комнату, открыл окно и выбросил таган в сад.
— Через минуту можно будет войти, — задыхаясь, проговорил он. — Где свечка? Я думаю, в такой атмосфере нельзя зажечь спички. Подержи фонарь у двери, Майкрофт, а мы вытащим их. Ну, беритесь!
Мы бросились к отравленным и вытащили их на площадку. Оба были без чувств, с посиневшими губами, распухшими, налитыми кровью лицами и вышедшими из орбит глазами. Лица их были до такой степени искажены, что только по черной бороде и коренастой фигуре мы могли узнать грека-переводчика, с которым расстались только несколько часов тому назад в клубе Диогена. Он был крепко связан по рукам и ногам, а над одним глазом виднелись следы сильного удара. Другой, связанный таким же образом, был высокий, до крайности истощенный мужчина, с лицом, уродливо испещренным полосами липкого пластыря. Он перестал стонать, когда мы положили его на пол, и для меня было достаточно одного взгляда, чтобы убедиться, что для него уже не нужно нашей помощи. Но мистер Мелас был еще жив и менее чем через час, с помощью нашатырного спирта и водки, мне удалось привести его в себя. Он открыл глаза, и я имел удовольствие убедиться в том, что моя рука спасла его от мрачной долины смерти, где сходятся все дороги.
История, которую он рассказал нам, оказалась простой и подтвердила все наши предположения. Посетитель, пришедший к мистеру Меласу, вынул из рукава нож и так напугал грека угрозой мгновенной смерти, что вторично увез его с собой. Этот хихикающий негодяй имел на несчастного лингвиста почти гипнотическое влияние. Мелас не мог даже говорить о нем без дрожи и не бледнея. Его поспешно увезли в Бекенгэм, и там ему пришлось быть переводчиком при свидании еще более драматическом, чем первое: англичане угрожали пленнику немедленной смертью, если он не согласится на их требования. Наконец, видя, что никакие угрозы не действуют, они втолкнули его обратно в его тюрьму и, упрекнув Меласа в предательстве, обнаружившемся в объявлении в газете, оглушили его ударом палки; он потерял сознание и опомнился только тогда, когда мы привели его в чувство.
Таково было странное приключение, случившееся с греком переводчиком и до сих пор еще не вполне объясненное. Повидавшись с джентльменом, ответившим на публикацию, мы узнали, что несчастная молодая девушка происходила из богатой греческой семьи и приезжала в Англию к своим знакомым. Там она встретилась с молодым человеком, Гарольдом Летимэром, который приобрел над ней сильное влияние и уговорил ее бежать с ним. ее знакомые, неприятно пораженные этим случаем, ограничились тем, что известили ее брата, жившего в Афинах, и затем умыли руки. Брат, по приезде в Англию, по неосторожности попал в руки Летимэра и его сообщника, Вильсона Кемпа, человека с самым темным прошлым. Негодяи, увидев, что незнакомец, по незнанию английского языка, совершенно беспомощен в их руках, держали его пленником в своем доме и, жестоким обращением и голодом, пытались заставить его отречься в их пользу от своего состояния и от состояния сестры. Девушка не знала о его пребывании в доме, а пластырь на его лице был наклеен для того, чтобы было труднее узнать его в случае неожиданной встречи. Но, несмотря на эту предосторожность, она с женской наблюдательностью сразу узнала его при первом посещении переводчика. Впрочем, бедная девушка была также пленницей, так как в доме не было никого, кроме человека, исполнявшего роль кучера, и его жены, которые оба были сообщниками заговорщиков. Убедившись, что тайна их открыта, а от пленника ничего не добьешься, негодяи бежали с девушкой из нанятого ими меблированного дома, сначала отомстив, как они думали, и тому, с кем им не удалось сладить, и выдавшему их.
Через несколько месяцев мы получили из Будапешта интересную газетную вырезку. В ней сообщалось о трагической смерти двух англичан, путешествовавших с какой-то женщиной. Оба они были найдены заколотыми, и венгерская полиция предполагала, что они нанесли друг другу смертельные раны во время ссоры. Но мне кажется, что Холмс держится иного мнения, и до сих пор он предполагает, что если бы можно было отыскать гречанку, мы узнали бы, как было отомщено все зло, причиненное ей и брату.
1893
