— Конечно, но все-таки они мне не кажутся такими уж злыми. Один мне даже улыбнулся, или мне это показалось. Такие молодые люди разве могут быть плохими, Ройс? Я думала, что мужчинам очень долго нужно жить бессовестно и греховно, чтобы стать плохими.
— У этих людей нет Бога, который смягчил бы их совесть, и поэтому не возраст имеет значение.
— Удем сказала, что у них много богов, и поэтому они еще хуже.
— Нет, не хуже. Они просто язычники, которые приносят жертвы своим языческим богам. Ты их боишься?
— Да, — жалобно ответила она.
Неожиданно для самого себя он спросил:
— Как ты думаешь, Мечан, что я с ними должен сделать?
— Отпусти их.
— Чтобы они вернулись и натворили бед? Нет, этого я не могу допустить.
— Тогда сделай их христианами.
Ройс рассмеялся над таким простым решением.
— Это дело нашего аббата, а не мое.
— Что ты с ними сделаешь? Удем говорит, что ты их убьешь.
Мечан ужаснулась собственным словам.
— Твоя няня слишком часто размышляет вслух. — Он нахмурился. Мечан снова опустила глаза.
— А я ей сказала, что ты этого не сделаешь, потому что они не могут защищаться, а ты можешь убивать только в бою.
— Иногда это необходимо… — Он не договорил и покачал головой. — Ну, хорошо, малыш. Что ты скажешь, если они будут работать на нас и построят нам заградительный вал?
— Разве они согласятся работать для нас?
— Я думаю, согласятся, если мы их поощрим, — ответил он.
— Ты хочешь сказать, у них нет выбора?
— У пленных редко бывает выбор, малыш, а они — пленники. Если бы они выиграли битву и забрали тебя в свою страну, они бы сделали тебя рабыней. Они не могут рассчитывать на другую участь.
Он встал; уже поздно и надо принимать решение, и если до этого он медлил с ним, то сейчас, во время разговора с Мечан, принял окончательно.
— Я должен тебя предостеречь, — сказал он и убрал волосы с ее лба. — Пока они здесь, ты не должна к ним подходить. Это опасные люди. Обещай мне, Мечан.
Мечан кивнула, чувствуя неловкость, и смотрела ему вслед, пока он не вышел из зала. Тогда она сорвалась с места и помчалась вверх по лестнице, чтобы рассказать своей няне, что викинги все-таки останутся в живых.
Солнце уже было высоко в небе, когда Ройс покинул зал и направился к пленникам.
Кристен, как и все остальные, ждала этого момента и размышляла, о чем ей больше сожалеть — о том, что никогда не увидит родителей, или что у нее не будет ни мужа, ни детей и она не проживет завтрашний день. Она решила умереть достойно, как подобает дочери викинга, но, собственно, умирать ей совсем не хотелось.
Двое часовых, возле которых на минуту остановился Ройс, чтобы обменяться несколькими словами, теперь поспешали рядом с ним, пока он шел через площадь. Коротышку сакса по имени Хэнфрит сменили в полночь, но рано утром он вернулся, чтобы снова издеваться над пленниками, описывая пытки, которые их ожидают. Сейчас он подошел к Торольфу и толкнул концом своего меча босую ногу пленника.
— Лорд Ройс, мой господин, хочет говорить с тобой, викинг, — уведомил Хэнфрит важно.
Кристен ущипнула Торольфа; она хотела заставить его встать, но тот раздраженно оттолкнул ее руку. Он только приподнялся и, сидя на корточках, был готов, как и все пленники, напасть на саксов, если они попытаются разъединить их и пытать поодиночке. Ведь их было всего трое.
Темно-зеленые глаза предводителя саксов скользили по группе викингов, как будто он их видел впервые. По сравнению со вчерашним, на лице его было совсем иное выражение. Жалкое состояние пленных при дневном свете было нагляднее, и он, конечно, почувствовал, что они не представляют для него угрозы, иначе не подошел бы так близко. Его беспечность провоцировала.
«Этот сакс ничего не боится», — подумала Кристен. Его взгляд сначала скользнул по ней, но тут же вернулся обратно, и она быстро опустила глаза, почувствовав, как екнуло сердце — вдруг он разгадает ее маскарад.
Она снова подняла глаза, услышав его голос. Но тревожное чувство нарастало. Она до сих пор не поняла, что так или иначе обращает на себя внимание саксов, ведь Торольф, к которому она прикована, единственный, с кем они могли говорить. Она села на корточки и спряталась за его широкой спиной.
Сакс посмотрел на Торольфа сверху вниз. — Мне сказали, ты знаешь наш язык.
— Немного, — признался Торольф.
— Кто ваш предводитель?
— Убит.
— Корабль принадлежал ему?
— Его отцу.
— Твое имя?
— Торольф Ерикссон.
— Тогда покажи вашего нового предводителя, Торольф; я ведь знаю, что вы его уже выбрали.
Сначала Торольф ничего не сказал, а потом попросил:
— Говори медленно.
Ройс нахмурился нетерпеливо.
— Ваш новый предводитель? Кто он?
Теперь Торольф позвал: — Отер, встань, представься саксу.
Кристен наблюдала, как ее кузен неуверенно встал, ведь он ни слова не понял из разговора, пока Торольф не позвал его. Он был прикован на другой стороне круга, но прошедшей ночью пробрался к ней и вынужден был притянуть за собой еще троих. Оба его брата были мертвы, но горе свое он таил глубоко в душе, как и она.
Он был старше всех, к тому же кузен Зелига и теперь, конечно, должен был стать их предводителем.
— Как его зовут? — спросил Ройс, рассматривая Отера.
— Отер Хаардрад, — ответил Торольф.
— Хорошо. Скажи Отеру Хаардраду, что меня уговорили проявить к вам снисхождение. Я не могу вас освободить, но я буду вас кормить и дам крышу над головой, если вы станете мне служить. Речь идет о строительстве каменного вала вокруг этого поместья. Если откажетесь работать, не получите еды. Все очень просто.
Вместо того, чтобы попросить сакса повторить медленнее, Торольф сказал:
— Говорить? — и указал на своих друзей.
Ройс кивнул: — Вам нужно посоветоваться.
Торольф собрал мужчин в тесный круг, но это было только предлогом для того, чтобы затащить Кристен в середину и чтобы никто не видел, как она говорит.
— Тор! Что он сказал?
Кристен растянула рот в улыбке. — Он нас не убьет. Он хочет, чтобы мы построили каменную насыпь.
— Ну нет, я не стану потеть для этого негодяя!
— Тогда ты умрешь от голода, — парировала Кристен. — Его условия просты: мы работаем за еду и крышу над головой.
— Как рабы?
— Не будьте так глупы! — зарычала она. — Это даст нам шанс для побега.
— Да, и время, чтобы залечить наши раны, — согласился Отер. — Скажи ему об этом, Торольф. Нет смысла показывать ему, что не все хотят принимать его условия.
