С затянутого тучами неба стал накрапывать мелкий дождик. Все забрались в машину. Марков сел на свое место рядом с водителем. «Опель» начал медленно пятиться задним ходом в сторону перекрестка. Закрыв створки кладбищенских ворот на цепочку, взглядом провожал машину старик-смотритель. Овчарка подошла и легла у его ног, положив голову на лапы. Пока не развернулись, Марков долго наблюдал за ними в пробитое пулями ветровое стекло…
3
Вечером всей командой ели поросенка. Куценко нажарил свинины в нескольких огромных сковородках, выставил на стол прямо в гостиной хозяйский хрусталь. Надо полагать, без спроса. Марков распорядился назначить часовых.
– Надо бы еще в батальон съездить, – озабоченно проговорил Куценко. – Мы довольствие три дня не получали.
– Съездим, – поддержал Марков. – Только чтобы караулы были всю ночь. Ясно?
Несколько секунд Марков буравил сержанта взглядом, пока тот не начал чуть ли не физически съеживаться за столом прямо на глазах.
– Ка-ра-улы! – раздельно повторил капитан. – Лейтенант Чередниченко, проследите!
– Есть! – чертиком из табакерки подскочил Чередниченко.
– А теперь можете получить продукты.
– Быков, за мной! – направился к выходу лейтенант.
– Махни на дорожку, – придержав ефрейтора за рукав, шепнул ему Куценко, как шахматной фигурой на доске, двигая по столу наполненной мельхиоровой стопкой.
– За рулем не пью, – отрезал водитель «Опеля».
Через час Чередниченко с Быковым благополучно вернулись. Раздали всем хлеб, консервы и сухари по распоряжению Маркова убрали в два потертых вещмешка как неприкосновенный запас. Сегодня в центре внимания была жареная свинина. Куценко исхитрился еще где-то достать картошки. Вполне возможно, что в хозяйском погребе. Марков разрешил выложить на стол четыре фляги.
– Дык, товарищ капитан, закусон-то мировой, – робко попытался увеличить ставку Куценко. И тут же потупился под пристальным взглядом серых глаз – все знали, что спорить с командиром бесполезно. А ослушаться втихаря никому и в голову бы не пришло. Так уж в подразделении повелось. И дело было не только в соблюдении буквы устава…
В караул заступил Фомичев. Остальные разведчики расселись вокруг массивного дубового стола. Марков оглядел ребят – вот они все, двенадцать человек. Еще сегодня утром было тринадцать. Его, Маркова, разведрота…
…Почему-то капитану вспомнилась встреча нового, 1945 года. Четыре взвода роты, насчитывавшие тогда по десять-пятнадцать человек каждый, расположились в подвалах разрушенного универмага на окраине Будапешта. Расположились с комфортом, даже умудрились наладить откуда-то подачу электричества в подземные апартаменты. Лампочки под низкими сводами мигали, но освещали помещения вполне приемлемо. Куценко со старшиной вместо новогодней елки притащили откуда-то невысокую сосенку со срезанной осколком макушкой. Ее украсили разной всячиной, составив целые гирлянды из солдатской амуниции. Все тот же неутомимый Куценко разнюхал дорогу к какому-то заваленному венгерскому складу, откуда добыл целый ящик шампанского. Как ни просили соседи-минометчики раскрыть сержанта тайну местоположения склада, Куценко оставался непреклонен. Даже в изрядно нагрузившемся к утру состоянии. А потом продолжились упорные уличные бои за каждый квартал. С рассветом импровизированный новогодний стол сменился катакомбами подземных коммуникаций венгерской столицы. Все ночи разведчики, по колено в воде, соседствуя с крысами, проводили в поисках, по большей части безрезультатных. Караульная служба у окруженного вражеского гарнизона была налажена великолепно. Долго не удавалось нащупать слабое место в обороне противника на участке их дивизии. В роте росли потери, а результата не было. Стрелковые подразделения штурмовали один за другим укрепленные кварталы города вслепую. И по большей части откатывались назад. Наконец в одном из рейдов Быкову удалось подкараулить и оглушить венгерского офицера. Разведчики перед этим долго высиживали свою жертву, скрываясь под днищем подбитой венгерской самоходки «зриньи» – приземистого свиноподобного детища венгерского танкостроения. Вместе с Фомичевым запихали «языка» в канализационный люк, где их поджидали остальные участники разведгруппы, и благополучно добрались в расположение своих войск, шлепая по пояс в зловонной жиже. И тут выяснилось, что никто даже самую малость не говорит по- венгрески: ни в роте, ни в батальонах, ни в штабе полка. Пленного венгра переправили в дивизионный разведотдел. Весь вечер гадали, что же он пытался сообщить. Дело в том, что венгр еще в разведроте и не думал упорствовать – болтал без умолку, с надеждой глядя на разведчиков красивыми и печальными карими глазами. Те лишь сочувственно разводили руками и дали пленному краюху хлеба и полбанки тушенки. А на следующий день стрелковый полк пошел в атаку на территорию завода, с которого умыкнули венгерского офицера. Полк натолкнулся на кинжальный пулеметный огонь и, понеся большие потери, откатился на исходные позиции…
Фомичев, ввалившись тогда в подвал, где отдыхали разведчики, обтер о засаленный ватник выпачканные мазутом руки. Обливаясь, сделал из фляги несколько глотков и между делом сообщил товарищам:
– Шлепнули нашего мадьярчика-красавчика. Ложную схему огня нарисовал. Старательно рисовал, сука! Мне корешок из штаба по секрету шепнул – сам комдив приказал. За проваленную атаку. Якобы при попытке к бегству…
Быков саркастически хмыкнул и, вытерев о штанину нож разведчика, аккуратно отрезал себе кусок сала, отправил его в рот и принялся жевать с невозмутимым видом. Остальные завалились спать – ночью предстоял очередной поиск. Но в тот раз поиск не состоялся. Дивизию вечером сняли с занимаемых позиций и спешно перебросили вниз по Дунаю. Затем развернули фронтом на запад и приказали выдвинуться к новому рубежу обороны. Выяснилось: немцы крупными силами перешли в наступление с целью деблокировать окруженную группировку своих войск в Будапеште. Бои по всему фронту начались 2 января и продолжались с нарастающим ожесточением. В последующие дни немцы подтянули из резерва группы армий «Юг» полностью укомплектованный танковый корпус СС и несколько армейских танковых и моторизованных соединений. Внешнее кольцо советского окружения затрещало по швам, местами дрогнуло и начало подаваться обратно на восток. После двух дней пешего марша в январской поземке ненадолго выглянуло скромное зимнее солнышко. Разведрота вместе с остальными частями потрепанной в уличных боях дивизии расположилась на короткую дневку прямо по обочинам шоссе. Марков снял шапку и умывался чистым снегом, в изобилии наметенном в придорожный кювет. Когда вдалеке заслышался гул авиационных моторов, никто и ухом не повел – настолько привыкли за последнее время, что в небе господствует своя авиация. Поэтому появление эскадры немецких штурмовиков оказалось полной неожиданностью. Паша- Комбайнер разинул рот, да так и оставался стоять посреди дороги, пока метрах в пятидесяти перед ним не ударила в землю первая бомба.
– Во-о-оздух! – запоздало с отчаянием заорал Фомичев и сиганул в кювет.
Самолеты, кружась над колонной, сбрасывали свой смертоносный груз. Им практически никто не мешал. К бою кое-как из походного положения успели привести лишь одно зенитное орудие. Расчеты остальных, как зайцы, запетляли по заснеженному полю, оставив открытыми нараспашку дверцы транспортировавших артиллерию заморских «студебеккеров». Попытавшаяся было тявкнуть в ответ на бомбардировку единственная зенитка была разбита после того, как немецкие самолеты сделали второй заход. «Студебеккер» рядом с ней горел, на снегу чернели тела убитых, в воздух взлетали комья мерзлой земли, с неба продолжали сыпаться бомбы. На третий круг «юнкерсы» пошли, включив пронзительные сирены.
– Твою-ю ма-а-ать! – раскачиваясь из стороны в сторону, выл в кювете Фомичев, стоя на коленках и зажав ладонями виски. Автомат торчал рядом из снега прикладом кверху.
В довершение всех бед из-за низких туч выскочила четверка Ме-109 и пошла на бреющем полете, поливая растерзанную колонну из пулеметов. Кто-то, наплевав на опасность, с колена высадил вслед истребителям целый автоматный магазин. Где-то отчетливо бахнуло несколько винтовочных выстрелов. Все тщетно – самолеты исчезли так же внезапно, как и появились. Немцы порезвились от души, сами не понеся никаких потерь. Выждав с минуту, Марков выбрался на дорогу, огляделся. Шоссе в обе стороны было
