Светлые волосы, хотя это обычное явление в этих краях. – Джон все еще разглядывал труп, глубокомысленно поджав губы. – Гвин, как, по-твоему, он долго пролежал?
Оруженосец тоже поджал губы и некоторое время размышлял. Он не был человеком, склонным к скоропалительным выводам.
– В ноябре? На дворе сыро, но не холодно. Полагаю, он умер не более недели назад, по крайней мере, не намного раньше.
Коронер кивнул в знак согласия.
– Да, для этого времени года весьма правдоподобно.
Гвин указал на тело.
– Мы упустили еще кое-что. – С правой стороны шеи у самой ключицы виднелась большая коричневая родинка, из которой торчал длинный клок волос. – Кто-нибудь наверняка об этом знает.
Коронер Джон снова кивнул.
– Родинка у него с рождения – значит, семья должна знать о ней. Разумеется, если мы когда-либо найдем его семью. Отметь это в твоих записях, клерк.
К тому времени, как Томас вынул перо, чернильницу, пергамент из овечьей кожи и разложил все эти принадлежности на коленях, Гвин успел осмотреть добротные сапоги, которые лежащий перед ними мужчина так и не успел сносить. Он снова наклонился и потрогал пальцем подошву.
– У него наверняка была лошадь – на подошвах отметины от шпор, кожа протерлась.
Джон вновь поджал губы.
– У него были хорошая одежда и лошадь. Он не был обычным крестьянином. Несложно сделать вывод, что убитый был человеком знатного рода. Отсюда следует, что он не из этих краев.
– Кроме того, судя по одежде, он, похоже, француз, – пробубнил клерк, поскрипывая пером.
Дознание было решено провести в полдень, в том самом амбаре, где лежало тело.
Поскольку гниение быстро ухудшало состояние тела, коронер Джон решил, что можно возвращаться в Эксетер в тот же день, оставаться в деревушке на ночь смысла не было. Они и так проделали длительное и утомительное путешествие, а тело разлагалось уже достаточно долго, и его следовало как можно скорее предать земле.
– К полудню созовем деревенских и священника. Хорошо бы закопать беднягу, пока не стемнело, – суетился церковный староста.
– В дознании должны участвовать все мужчины и отроки старше двенадцати лет из четырех ближайших деревень, – проскрежетал писарь, официально выступая от имени коронера.
Ральф уставился на них.
– Господь с вами! – в голосе старосты прозвучали резкие нотки. – Большая часть народу в поле, лес рубят или пасут овец с коровами на вереске, далеко от деревни.
Томас де Пейн махнул рукой в его сторону.
– Делай, что тебе говорят. Закон гласит, что каждый мужчина должен прийти сюда, осмотреть тело и выступить в качестве присяжного.
Церковный староста угрюмо уставился на представителей закона.
– Не будет этого, джентльмены. До полудня я никому в деревне и слова не скажу. Кто, по-вашему, должен работать на мельнице и смотреть за скотом? Пока народ будет пялиться на мертвяка, овцы разбредутся до самого Эксмура.
Прежде чем малорослый писарь продолжил свою речь, Джон схватил Ральфа за плечо огромной ручищей и отвел в сторону.
– Сделай все, что от тебя зависит, староста. Возьми ровно столько народу, сколько потребуется. Чумазого мальца, первонашедших – всех, кто хоть что-нибудь знает о том, как было найдено тело. И позови кого-нибудь, чтобы вырыли могилу во дворе церкви. Бедняге суждено быть похороненным безымянным, но, по крайней мере, приведи священника, чтобы тот прочитал несколько слов за упокой души.
Ральф посеменил прочь, несколько воспрянув духом от осознания того, что грозный господин не собирается следовать каждой букве этого дурацкого нового закона.
Гвин пинком закрыл дверь конюшни, и процессия двинулась в обратном направлении, пробираясь по грязи к дому старосты.
– Пока будем ждать, успеем хорошенько обсохнуть возле очага, – пробормотал коронер, щурясь на низкие облака, нависшие над вересковыми пустошами. Неожиданно дождь прекратился, готовый тут же сорваться снова.
Безмолвная жена старосты принесла им супа и хлеба, и они медленно обсыхали у огня, подбросив в очаг несколько свежих поленьев. После этого умудренный опытом Гвин из Полруана завернулся в плащ и во весь свой гигантский рост растянулся на жестком полу. Он никогда не упускал возможности отобедать, поспать или просто отдохнуть, поскольку никогда не знал, когда сможет сделать это в следующий раз.
Коронер занялся наставлением своего нового и не очень приветливого помощника:
– Запишешь все сведения без ошибок. Имя церковного старосты, имена деревенских, которые нашли покойника, и всех, кто сможет сказать хоть что-либо дельное. И не забудь, что деревня понесет наказание, если дознание ничего не обнаружит.
– Зачем это нужно, в таком случае? – проворчал с пола еще не успевший заснуть Гвин.
– Вряд ли кто-то из деревенских сможет доказать, что мертвец принадлежал к английскому роду. Причем, скорее всего, это не так, раз здесь его никто не знает, и на самом деле, он очень смахивает на норманна.
Несмотря на то, что со времен норманнского завоевания минуло уже более столетия, попытки опознаний все еще проводились, и если человек, найденный мертвым, оказывался норманном, безоговорочно считалось, что его убили саксы.
– Значит, виновными будут считаться жители деревни? – требовательно вопросил Гвин.
– Все зависит от того, что решит королевский суд. Если мы найдем настоящего убийцу, то наказание, разумеется, понесет он. Если нет, то – осмелюсь предположить – деревне придется выплатить большой штраф.
Гвин громко фыркнул в знак неодобрения. По его мнению, новая должность коронера была не более чем еще одним способом выколачивания денег из бедных людей в пользу королевского казначейства. Беззаветная преданность хозяину заставила его придержать язык, но яростное сопение выдавало явное возмущение непокорного корнуолльца.
Джон де Вулф прекрасно понимал чувства своего старого товарища, но предпочел не подавать виду.
– По крайней мере, жители этой деревни поступили правильно, без промедления послав за мной. К тому же они могут быть не так уж далеки от истины, заподозрив, что труп им подбросили соседи, – добавил он. – Так или иначе, постарайся ничего не упустить, Томас. Все сведения будут представлены выездному суду, когда он в следующий раз прибудет в Девон.
Гвин снова засопел.
– И когда же это произойдет? В прошлый раз им понадобилось пять лет, чтобы добраться в Бодмин.
Кривоногий маленький писарь не мог удержаться и не вступить в перепалку со своим врагом.
– Потому что корнуолльцы слишком далеки от цивилизации. Полуостров кишит волосатыми кельтскими дикарями.
Прогоревший уголь из очага, запущенный рукой Гвина, попал точно в цель, ударив де Пейна по макушке. Птичье личико писаря перекосилось, а изо рта вырвался пронзительный визг.
– Прекратите, вы, двое! – прикрикнул Джон. – Вы похожи на двух неразумных детей, а не на взрослых мужчин. – Он резко опустился на табурет, согнувшись у очага; от его кожаной куртки все еще исходил пар.
На некоторое время воцарилось спокойствие, и, пока коронер и его оруженосец мирно спали, Томас де Пейн прислонился спиной к стене, расположившись на изношенном плаще. Он снова подумал об угрозе коронера прогнать его, невзирая на покровительство архидиакона, если он не будет в состоянии выполнять свою работу. Страх надвигающегося несчастья преследовал его в течение без малого двух месяцев, и сейчас он был почти доволен, имея хоть какое-то занятие и несколько пенсов из кошелька коронера на
