автобусные билеты и гостиницу.
— Куда теперь? — спросил он, держа в зубах гвозди.
Майя сказала, что домой, и почувствовала облегчение.
До обеда Киш внизу не появился. Майя подумала, что он умер ночью. И теперь лежит на узкой кровати в щелястом бунгало, а шелестящие ящерицы совершают на нем свои гремучие погребальные ритуалы. Не помог морфий.
Однако после обеда фокусник пришел. Сел на свое место в углу дивана и стал наблюдать за действиями Майка. Обрадовавшийся мальчик подбежал к нему. Они разложили свои магические приспособления, и теперь сын тренировался под присмотром Киша. Майя тоже спустилась, но ее заставили пообещать, что она отвернется и не станет подглядывать.
К вечеру появился молодой ассистент Киша, принес коробку с аксессуарами для представления. Улыбка на его лице была какой-то застывшей, он слегка покачивался. Может, перебрал по случаю прощания с большим островом. Мальчик, взволнованный, примерял пелерину и цилиндр, который гротескно венчал полуобнаженное тело на фоне пальм и песка.
В роли главного фокусника собирался выступить мальчик, это он должен был стать героем дня. Киш в черных брюках и наглухо застегнутой черной индийской блузе сидел в кресле. Майя видела его вытянутые ступни, на этот раз упрятанные в черные лакированные ботинки, и ладони, бессильно покоившиеся на подлокотниках.
Зрителей было чуть больше десятка: они с Майком, официанты, несколько аквалангистов, австралийская пара и беженцы — миниатюрные женщины и четверо детей, видимо приглашенные Майком. Солнце опустилось в воду, и сразу сделалось темно. Майк зажег красивые красные фонарики. Потом их погасили, и только в центре импровизированной сцены возникло пятно света, которым управлял ассистент Киша. Это, очевидно, и было снаряжение, которое они привезли с большого острова: прожектор, отбрасывавший светлый круг, цвет которого мог мгновенно меняться от красного до фиолетового.
И вот на сцене появился мальчик. В первый момент мать его не узнала — лицо сына было загримировано, а губы накрашены темной помадой; Майю поразило гротескное сходство с Кишом. Длинные светлые волосы туго стянуты и убраны под слишком большой цилиндр. Он внимательно посмотрел на публику и наморщил лоб. Следом появился Киш, вновь с румянцем на щеках, в гриме, некрасивый.
— Перед вами величайший маг островов Южно-Китайского моря. Кто не верит, тот сейчас сам убедится, — воскликнул он.
Мальчик в ответ взмахнул пелериной и извлек неведомо откуда ворох ярких платков, которые театрально, один за другим опустились на песок. Тогда Киш заглянул ему в ухо, и в руке у фокусника оказался белый шарик.
— Любой уважающий себя маг носит в ушах уйму шариков, — сказал Киш, и австралиец громко засмеялся, — любой умеет творить нечто из ничего и превращать ничто в нечто.
Он положил мячик на стол перед мальчиком. Тот прикрыл его кружкой.
— Где шарик? — спросил Киш; голос его прозвучал пискляво.
— Под кружкой спрятан, — отозвался из зала Майк.
Мальчик быстро поднял кружку — шарика, разумеется, там уже не было. Ему громко зааплодировали. Потом он показывал фокусы со связанными платками, с узлами, распускавшимися волшебным образом, извлекал яйца из цилиндра или карманов Киша.
Майя успокоилась.
Один из официантов, тот, которого сын когда-то спрашивал про «Макдоналдс», выбрал карту, которую затем вернули в колоду. Мальчик подошел к зрителям в первом ряду и попросил Майю и подругу австралийца перетасовать карты. Матери он заговорщицки подмигнул. Сделал над колодой несколько пассов и безошибочно вытянул загаданную официантом карту. Снова раздались аплодисменты. Мальчик показал еще несколько фокусов в таком роде. Киш отошел в тень и теперь стоял, прислонившись к деревянному столбику, скрестив на груди руки. В темноте его лицо выглядело лишь более светлым пятном.
Показанного вполне хватило бы на приличный сеанс магии. Зрители начали хлопать, но оказалось, это еще не конец. Киш вынырнул из тени, и по его знаку ассистент установил в центре круга длинный ящик из толстого картона, по форме напоминавший гроб.
— А теперь, господа, апофеоз искусства чернокнижия. Наш юный коллега покажет свое истинное мастерство. Такое не каждому под силу, так что прошу затаить дыхание.
Ящик заслонили занавесом из блестящей синей материи, концы которого придерживали мальчик и ассистент. Киш скрылся за ним. Спустя мгновение занавес поднялся. С одной стороны коробки торчала голова, с другой — обутые в лакированные туфли ступни Киша. Мальчик взял поданную ассистентом блестящую пилу, изобразил минутное колебание и принялся распиливать ящик пополам. Киш строил гротескные рожи, вращал глазами, наконец вскрикнул, высунул язык и замер. В заднем ряду нервно захихикал замурзанный ребенок. Из-под острия пилы, уже коснувшейся земли, стекла на песок красная струйка.
Мальчик, видимо, ждал аплодисментов, но раздались только неуверенные покашливания. Ассистент — нетвердо стоявший на ногах, но веселый — проворно накрыл коробку тканью; мальчик сделал над ней несколько волшебных пассов. И когда занавес поднялся, улыбающийся Киш воскрес. Теперь зрители захлопали, и вся троица стала кланяться с нарочитой театральной грациозностью. Когда они покинули сцену, там еще мгновение оставалось круглое яркое пятно; потом Майк выключил прожектор.
Майя испытала облегчение, что все закончилось.
Потом был торжественный ужин. По случаю праздника даже беженцы присоединились к остальным гостям. Правда, они сидели за отдельным столом; дети ручками таскали лакомые куски.
Мальчик неохотно снял пелерину и сидел теперь рядом с матерью, делая вид, что ест. Его поздравляли, похлопывали по плечу. Сын взглянул на Майю с торжеством победителя. Ковыряя вилкой в рисе, мысленно он явно повторял магические действия: вот в пустой ладони появляется шарик, вот воссоединяются куски разрезанной веревки, а вот связываются воедино разбросанные платки. Он видит это по-другому, изнутри — там все выглядит иначе. Этот урок мальчик усвоил: существуют две истины — то, что есть, и то, что нам кажется.
Майк принес еще вдоволь банок легкого пива, а австралиец попросил шампанского. Устроили фейерверк.
От фокусов разговор постепенно перешел к другим сюжетам — наступил Год Деревянной Обезьяны. Подобно этому животному, он будет странным и непредсказуемым. Майя встала и подошла к Кишу, который снова забился в свое кресло, как перед выступлением: ноги в лакированных туфлях, неподвижные ладони на подлокотниках.
— Мне тоже пора, — сказал фокусник.
Они попрощались, не подходя друг к другу: она стояла, он сидел. Майя помахала рукой. И отошла. Потом к Кишу приблизился сын. Краем глаза Майя видела, что они обменялись несколькими фразами. Слов она не разобрала. Только заметила, как Киш наклонился к мальчику и нежно поцеловал его в лоб. Мать вздрогнула и почувствовала, как у нее закипает кровь. Но сдержалась и взяла сына за руку. Они вернулись наверх. Майя долго мылила его и оттирала под душем.
— Оставь меня в покое, ты что, спятила? — протестовал мальчик, а потом расплакался, словно боялся, как бы вся его волшебная сила не уплыла вместе с водой.
Майя медленно и тщательно паковала рюкзаки. Одежду сворачивала в рулоны — так она занимает меньше места. Разложила на столике паспорта, свидетельства о прививках, расписание рейсов, пачку банкнот в трех валютах, кредитные карты и прочие мелочи. Сунула в карманы рюкзака несколько красивых раковин — контрабанда — и пару отполированных океаном кусочков светлого дерева. Мальчик с сожалением перебирал свою коллекцию раковин. Он решил отнести их на пляж.
Когда сын заснул, она поставила рюкзаки у порога и вышла с книгой на террасу. Села, вытянула ноги, закурила. Вдалеке была видна фигурка Майка — хозяин гасил свет. Домики притаились в тропической чаще
