Он знает.
– А он не говорил, как эта штука выглядит? – не утерпел Мафей.
– Он сам никогда его не видел, – с сожалением ответила Эрна.
А мэтр с некоторым раздражением заметил:
– Спасибо за заботу, ваше высочество, но я знаю, как выглядит филактерий. И уж тем более это знает мэтресса Морриган.
– А я – нет, – непочтительно огрызнулся ученик. – И никакой гарантии, что мне хоть кто-нибудь расскажет.
– Даже цветные иллюстрации покажу, дабы вы не натворили чего-нибудь непоправимого в попытках выяснить самостоятельно.
Пока они пререкались, странная посетительница поднялась и собралась уходить. Похоже, на ее взгляд, все нужное уже было сказано.
Когда куфтийская провидица, сопровождаемая нестройным хором благодарностей и прощаний, скрылась в окружающих тропу кустарниках, Жак спросил, опасливо понизив голос, как будто боялся, что подслушают:
– А она нам клипсу не сдернула? Что-то подозрительно настойчиво она нас отговаривала. Может, ей зачем-то позарез нужно, чтобы мы не встретились с этими самыми старейшинами?
– Нет, – хором откликнулись Кантор и Мафей.
А мэтр пояснил:
– Разумеется, ей именно это и нужно. Чтобы мы не встретились со старейшинами и этим самым Кайденом. Но нужно именно по той причине, которую она указала. Старейшины побоятся прогневить Повелителя и выдадут нас. А этот Кайден… ну чем-то дорог он ей. Может, это ее сын, или любовник, или даже любимый дедушка, мало ли что. Вот и не хочет, чтобы он пострадал при попытке нас захватить. Нет, действительно, Эрна нас не обманула. Просто она, как обычно поступают провидцы, не сказала нам всего.
– И что мы теперь будем делать? – осторожно поинтересовалась Ллит.
– Для начала уберемся отсюда, вернем достопочтенному убасу казенную машину, а затем отправимся домой, созовем коллег и будем думать. Прогуляемся еще разок к пирамиде. Возможно, снарядим невидимую разведку в поселок, где мы так и не побывали. Словом, работы у нас предостаточно.
Господин наместник никогда не курил – не но причине благонравного воспитания и не из- за приверженности к здоровому образу жизни, даже своеобразное строение рта и зубов было здесь ни при чем. На демона табачный дым попросту не действовал. До сих пор Шеллар усматривал в этом лишь один положительный момент – драгоценному начальству было абсолютно наплевать на прокуренные кабинеты и на клубы дыма, витающие вокруг его начальственной персоны.
Вечером предпоследнего дня Зеленой луны безразличие наместника к постоянным воскурениям советничьей трубки оказалось не просто бытовым удобством, а бесценным подарком судьбы.
В восемь часов сорок пять минут Шеллар вернулся из очередного дипломатического визита к старому приятелю Рутгеру Шварцу и был немедленно зван к начальству – доложить что и как. Ради такого важного дела Харган даже прервал ежевечернюю беседу с Ольгой.
В десять часов двадцать три минуты утомленный пространным докладом наместник принялся зевать и тереть глаза, а еще через шесть минут сообщил, что все, конечно, замечательно и Шеллар, конечно, молодец, что так славно все с гномами уладил, но остальное пусть он доложит завтра, а то что-то бедный правитель сегодня устал зверски и спать хочет, прямо с ног валится. Наверное, до сих пор Джарефова афера аукается.
Шеллар мысленно воздал хвалу богам и с живейшим участием заверил любезное начальство, что оно абсолютно право и бедные подданные не перенесут, если господин наместник уморит себя непосильным трудом.
Когда Харган удалился, сонно промычав «до завтра», советник, едва дождавшийся этого спасительного момента, распахнул настежь обе рамы и еще минут десять торчал из окна, глотая свежий воздух и рискуя вывалиться со второго этажа. Порошок из семян кулдышника дикорастущего, порекомендованный мэтрессой Морриган, обладал, несомненно, всеми мыслимыми достоинствами – его дым оказывал снотворное воздействие на демонов, при этом не имел собственного выраженного запаха и легко маскировался обычным табачным, а также теоретически был безвреден для человека. Ну если порошок, как принято у приличных магов, сжигать в курильнице. Смешивать его с табаком и курить взатяг до сих пор никто не додумался, поэтому никто и не мог предупредить Шеллара, что подобный извращенный способ воскурения не лучшим образом сказывается на самочувствии.
В одиннадцать ноль-ноль, удостоверившись, что, несмотря на небольшую кузнечную мастерскую в голове, его больше не шатает, а гномьи угощения не намереваются вырваться на волю по крайней мере в ближайшие четверть часа, советник покинул кабинет и направился в глубь парка на ежевечернюю прогулку. Пешие прогулки ему очень удачно порекомендовал орденский целитель еще после инцидента с мастером Ступеней, и Шеллар с радостью этим поводом воспользовался. Помимо того что такие прогулки действительно были полезны для здоровья, они еще и давали возможность, не вызывая подозрений, бродить в нужных направлениях и с не совсем прогулочными целями. Последние несколько дней Шеллар прохаживался через парк к фамильному кладбищу. За это время он изучил расположение всех кустов и надгробий относительно старой усыпальницы, стащил от нее ключ, засек время, необходимое на дорогу, и убедился, что суеверный смотритель с наступлением темноты запирается на все замки и до рассвета не высовывает и носа.
Свидание было назначено на полночь, но Шеллар предпочел прийти раньше, чтобы выбрать место, затаиться и спокойно дождаться ничего не подозревающую жертву. Заодно и отдохнуть немного – последствия воскурений до сих пор давали о себе знать.
Жертва, дери ее лишайный гоблин, бесстыже опоздала на целых четыре минуты – видано ли подобное свинство по отношению к даме! – и за эти четыре минуты бедный советник успел перебрать в уме девять с половиной вариантов один другого ужаснее. Он успел даже заподозрить, что лично ему противопоказано коварно травить ничего не подозревающих собеседников – оба раза подобные противоправные и аморальные деяния закончились для него, мягко говоря, недомоганием, – и задуматься над логическим продолжением вопроса: а не распространяется ли сия неприятная закономерность и на другие способы подлого и бесчестного убиения?
Появление адъютанта Тоти вмиг положило конец всяческим мыслительным глупостям.
Опоздавший на четыре минуты ловелас плелся прогулочным шагом, даже не давая себе труда скрывать свое перемещение или хоть немного поторопиться. Чистенький и даже выглаженный мундир, с элегантной небрежностью расстегнутый на две пуговицы, начищенные до блеска сапоги, цветочек в петлице и шибающий за сотню локтей запах одеколона – словом, любому идиоту понятно: культурный кавалер движется на свидание. А что на четыре минуты опоздал – так это ерунда, такого кавалера любая дама должна уважать и ценить в достаточной степени, чтобы подождать и подольше.
Шеллар осторожно нащупал под плащом кинжал и затаил дыхание, выжидая, когда благоухающий кавалер пройдет мимо.
Дама, к свиданию с которой столь упорно стремился адъютант Тоти, поступила еще более бесстыдно, чем опоздавший кавалер. Она не пришла вовсе. Впрочем, к дамам этикет и общественное мнение в этих вопросах куда более снисходительны, и подобные надувательства дамам обычно прощаются. Тем более Ольга даже не знала, что рядок закорючек, которые она нарисовала по памяти, которые ей нарисовал во сне Диего тоже по памяти, которые ему в другом сне нарисовал король… Словом, о чем говорится в записке, которую она нарисовала и сбросила из окна, Ольга не имела понятия. И уж меньше всего могла вообразить, что в этот самый момент придурок, подставивший под ее окно лестницу, приближается к надгробному памятнику в виде скорбящей девы, за которым беднягу поджидает его величество с кинжалом за пазухой.
У Ольги были гораздо более важные дела и проблемы.
Она писала прощальное письмо Харгану.
До того, что, убегая, неплохо было бы объяснить гостеприимному наместнику свои действия, Ольга додумалась и сама. Не хотелось, чтобы он счел ее неблагодарной обманщицей или вроде того. А до простой
