– Я все стороны задуманного изучил, Никодим, юридическую тоже. В Уголовном кодексе никакой статьи, ни прямой, ни косвенной, под которую бы наши действия можно было при желании подвести, нет! Не сомневайся, я очень внимательно прочел кодекс...
– Да я...
– И всего-то три-четыре вылета, всего три-четыре!.. А эффект какой будет, эффект представь! Зашумит дубравушка, заволнуется! Подумаю, что за болтология пойдет, - дух захватывает! А мы подождем, а мы послушаем, почитаем! Выберем момент и - бац! По усам, по усам! Надолго кое-кому отобьем охоту тень на плетень наводить! Догола разденем! Постоят у нас голубчики на публичном обозрении, потопчутся, ладошками стыд свой прикрывая... Что, не пойму, тебя смущает?! Мы ведь не для себя - мы на благо науки, во имя истины! Что наш лидер идейный говорит? 'Не доказано - не истина! - говорит. - Мне, - говорит, - подсовывают всякие сказки о пришельцах и НЛО, а я в ответ одного прошу: покажите! Не могут показать! Вот пусть эти НЛО сядут на крышу Академии наук, пусть - кто там в них прилетит - ко мне в кабинет явится, тогда лишь поверю!' Чувствуешь, Никодим? Пока не доказано обратное истина на нашей стороне! А истину защищать надо!
– Пожалуй... Будем защищать.
– Это уже деловой разговор! Пробоев поднял с полу мешок.
– Над вещичками привезенными я еще чуток поколдую, есть кое-какие мыслишки, рацпредложения, так сказать. С вещичками полный ажур будет, а вот что делать с твоим помощником? Без него, я понимаю, нам не обойтись, а лишнего...
– За Никиту не беспокойтесь, Никиту я беру на себя.
– Тогда... Тогда - все отлично! На окончательную подготовку дней трех, думаю, достаточно будет... Планируй, Никодимушка, первый вылет!
И Пробоев начал складывать в мешок свой необычный реквизит.
Рыжая проплешина, с которой начиналось очередное наступление лесозаготовителей на тайгу, была окаймлена могучим валом вывороченных пней, обрубленных веток и содранного дерна.
Брошенный с вечера бульдозер, успевший за ночь остыть и покрыться каплями росы, поблескивавшей в лучах щурящегося над гребнем леса солнца, ждал на проплешине своих хозяев. Ждал их, однако, не только бульдозер...
Пробоев вытряхнул из банки остатки пороха в оконтуривающую борозду круга, условно им названного 'стартовым', распаковал переданный Никодимом целлофановый пакет и разбросал по земле окатыши керамзита. Место для круга было выбрано на площадке, может вчера лишь оголенной ножом бульдозера, подальше и от самого бульдозера, и от чащи деревьев: ни подпалить невзначай тайгу, ни загубить технику лесозаготовителей в намерения Пробоева и Никодима не входило.
Они присели отдохнуть. Вертолет стоял на краю поляны. На фоне торчащих корней и стволов деревьев очертания его казались особенно причудливыми. В кабине Никита отсыпался за троих сразу: вылетели они с базы партии перед рассветом, чтобы успеть к началу рабочего дня геологов воротиться.
Вырубку эту Новиков присмотрел во время съемочных полетов. Выслушав его соображения, Игорь Валентинович не стал даже напрашиваться слетать на разведку, полностью доверившись вертолетчику.
Сейчас Никодим сидел рядом в плотно облегающем его тело костюме конькобежца-скорохода, облокотившись на гермошлем, лежащий на коленях, и подперев ладонью подбородок. Выглядел он эффектно! Сам Пробоев маялся от жары в наряде из просвинцованной ткани; водолазный шлем, к которому он успел вчера вечером приладить усы комнатной телевизионной антенны, стоял у него в ногах...
Со стороны дороги, ведущей к вырубке, послышались голоса.
– Идут! - поднял руку Пробоев.
Никодим побежал к вертолету - разбудить Никиту, велеть быть наготове.
'А он говорит: дай ружье, на уток хочу, мол, сходить!' - 'А ты?' - 'А я говорю: не дам! Разве не знаешь, говорю, что даже наилучшему другу никогда не доверяют двух вещей: ружья и...'
Пробоев надел шлем, включил висящий на груди мегафон, увидел, что Никодим - тоже уже в шлеме - идет к нему, потряхивая похожим на миноискатель прибором, и шагнул навстречу совсем близким голосам.
Двое мужиков - солидный (видимо, бульдозерист) и молодой, еще неоперившийся, - шедшие по обочине глубокой тракторной колеи, появились на открытом пространстве вырубки.
Оказавшись в поле их видимости, Пробоев торжественно воздел над головой руку в диэлектрической перчатке.
Мужики остановились одновременно. Округлившиеся глаза их забегали, взгляды заметались между фигурами Пробоева, Никодима и вертолетом... Несколько мгновений длилась общая напряженная неподвижность, потом, не издав ни звука, механизаторы пустились наутек.
Спохватившись, Игорь Валентинович поднес мегафон к специально сделанной им в шлеме прорези и заговорил 'механическим' голосом:
– Ува-жа-емы-е зем-ля-не! Ува-жа-емы-е зем-ля-не! Ос-та- но-ви-тесь! Мы при-бы-ли к вам для пер- во-го кон-так-та! Ос-та-но- ви-тесь!
Куда там! Через минуту беглецы пропали за деревьями.
Сняв шлемы, Пробоев и Никодим расхохотались.
– Все, Никодим, сматываемся! Запускайте с Никитой вертолет...
Он достал спички, подошел к 'стартовому' кругу, поджег запальную дорожку. Пламя взметнулось и почти сразу погасло, оставив на земле отчетливые следы концентрических окружностей, по которым был отсыпан порох.
Убедившись, что никакой опасности возникновения пожара нет, Пробоев заспешил к вертолету. Винт вертолета делал первые медленные обороты...
Времени полета до базы партии Игорю Валентиновичу едва хватило, чтобы успеть переодеться, спрятать в мешок свой и Никодимов костюмы, мегафон, 'миноискатель', затолкать мешок под сиденья.
Геофизики во главе со своим шефом уже собрались возле посадочной площадки.
Никодим, не глуша двигатель, высадил Пробоева, взял на борт операторов и снова взмыл в небо.
Георгий Константинович, проконтролировавший вылет, подхватил Пробоева под локоть.
– На нашу историческую точку слетали, Игорь Валентинович?
– Угу...
– Жалеете небось впустую потраченное утро? Да... Я тоже летал туда разок. Подумать только: никаких следов не осталось - дожди, снега, ветры да туристы все подчистую подлизнули! Главным образом туристы постарались! Их по первое лето видимо-невидимо там перебывало. Табунами шли! Кхе-кхе-кхе!..
Они дошли до конторы партии.
– Ну, пора мне и бумажками пошелестеть. А вам отдохнуть надо: встали-то, чай, ни свет ни заря! - Георгий Константинович поднялся на крыльцо.
– Да, поспать часика два не помешает...
Они посадили вертолет на поляне у поворота глухой дороги, ведущей на дальнюю делянку - к избе лесника. Знающий местные порядки Никодим не случайно выбрал из недели пятницу: по пятницам к леснику приезжал на мотоцикле почтальон.
Это была их третья мистификация... После 'обработки' лесозаготовителей попробовали 'войти в контакт' с женщинами... Пробоев и теперь еще мучился угрызениями совести, вспоминая, как женщины бежали от них - немолодые, заезженные нелегким крестьянским трудом, - бежали, побросав вилы и грабли, повизгивая, постанывая, охая и причитая, оступались и падали, всплескивая подолами юбок...
Женщины шли стоговать сено, сушившееся на пойменном лугу, - впятером по берегу речки, рассуждая о том, много ли нынче будет брусники и почем сей год станут ее закупать (и станут ли вообще) работники коопторга...
Глядя тогда на их паническое бегство, Пробоев ничего 'вещать' через мегафон не стал, понимая, что все равно они не услышат, и усомнился даже: за кого, в общем-то, женщины их приняли? Не за чертей ли? Никодим, во всяком случае, в своей черной спортформе за такового вполне мог сойти...
