Землей и Фенрисом была вопросом шести месяцев пути в один конец. Когда катастрофа наконец разразилась, двести пятьдесят тысяч колонистов оказались без гроша в кармане. Они потеряли все, что вложили в компанию, а для большинства из них это было все, что они имели. До того, как от Федеральной Космической Службы смогли прислать корабли для эвакуации, многие колонисты лишились не только средств к существованию, но и самой жизни.
Около тысячи из них, те, кто были слишком бедны, чтобы где-нибудь начинать все с нуля, и достаточно выносливы, чтобы выжить на Фенрисе, отказались от эвакуации. В их распоряжении остались техника и снаряжение, от которых отказалась компания, и они попытались обжить планету. На данный момент нас приблизительно двадцать тысяч, и, хотя по по-прежнему очень бедны, мы очень выносливы и упрямы, чем любим похвастать.
На широкой, бетонной верхней палубе космодрома, вокруг шахты приземления находилось около двух тысяч человек - десять процентов всей популяции... Пройдя через толпу, я поставил свою корзину с телекамерами и магнитофонами на бетон, как обычно надеясь, что мне попадется какой-нибудь десяти- двенадцатилетний пацан, достаточно слабоумный, чтобы хотеть стать репортером, тогда у меня появится подмастерье, таскающий за мной все это барахло.
Единственный репортер-звезда единственной на планете газеты - я, всегда был при деле, когда на Фенрис прибывали корабли маршрута Земля-Один - 'Пинемюнд' и 'Мыс Канаверэл'. Конечно, мы всегда поддерживали с ними связь, как только они выходили из гиперкосмоса. Мы получали список всех пассажиров и краткую сводку всех новостей, которые у них имелись, начиная с новостей о восстаниях туземцев на Торе и заканчивая политическими скандалами на Венусе. Иногда туземцы на Торе ни с кем не воевали, а ряды Республиканской Федерации Венуса пополнялись отнюдь не скандальными политиками, но всегда находилась какая-нибудь душещипательная история. Вообще все истории были шестилетней давности, были и годовалые новости. Космический корабль мог пройти путь равный одному световому году за шестьдесят с лишним часов, но радиоволны ползли с прежней скоростью.
Несмотря на все вышеизложенное, я обязан был встречать корабли. Всегда найдется что-нибудь, требующее персонального присутствия, обычно это интервью. На этот раз новость, приближающаяся к нам на борту 'Пинемюнда' была местного значения. Парадокс? Ничего подобного, сказал был мой отец. Он говорит, что парадокс это или буквальное противоречие, и вы можете избавиться, произнеся это еще раз, либо структурное противоречие, и вы просто называете это невозможным и все так и оставляете. В данном случае, это был настоящий, живой писатель, собирающийся написать путевые заметки о Фенрисе - планете с четырехдневным годовым циклом. Глен Мюрелл очень похоже на псевдоним, и вдобавок никто никогда ничего о нем не слышал. Это было слишком странно. Единственное, что мы могли действительно гордиться, кроме выносливости наших граждан - это наша публичная библиотека. Когда люди большую часть своею времени, дабы не быть изжаренными или замороженными до смерти, вынуждены проводить под землей, у них в запасе остается достаточно времени, и чтение - один из самых дешевых и полезных способов убить его. Путевые заметки пользовались особой популярностью, может быть, потому, что каждый надеялся отыскать книгу о менее 'приятном' месте, чем Фенрис. До приезда Мюрелла я попробовал получить о нем какую-нибудь информацию в нашей библиотеке. Никто из библиотекарей никогда и ничего о нем не слышал, и более того - не нашлось ни единого упоминания о нем в обширнейшем каталоге публикаций.
Из этого следует самый простой и очевидный вывод - Глен Мюрелл мошенник, выдающий себя за писателя. Есть только одно 'но' - я не могу понять, зачем мошеннику понадобилось отправляться на Фенрис и кого он здесь собирается обводить вокруг пальца? Возможно, он в бегах, но тогда, зачем ломать голову и придумывать себе легенду? Многие из наших наиболее известных граждан оказались на Фенрисе только из-за того, что на любой другой планете им сразу бы был представлен ордер на арест.
Я продолжал раздумывать о Мюрелле, как вдруг сзади меня кто-то окликнул. Я ввернулся. Это был Том Кивельсон.
Мы с Томом приятели, когда он в порту. Он старше меня всего на одну тень, ему исполнилось восемнадцать около полудня, а мне стукнет восемнадцать не раньше полуночи по стандарту солнечного времени на Фенрисе. Его отец - Джо Кивельсон, капитан 'Явелина'. Том что-то вроде младшего инженера, второго стрелка и третьего гарпунщика. Мы вместе ходили в школу или, другими словами, провели два года под боком у профессора Хартзенбоха, постигая азы чтения, письма и складывания чисел. Этим исчерпывалась вся программа обучения, которую кто-либо мог получить на Фенрисе. Джо Кивельсон послал свою старшую дочь Линду учиться на Землю. Здесь у нас каждый должен был сам заниматься своим образованием. Мы с Томом все еще занимались своим.
Каждый из нас завидовал другому. Я считал, что охота на монстров это самое потрясающее занятие, полное романтики, Том же думал, что профессия репортера - это действительно зрячее дельце. На самом деле мы оба прекрасно понимали, что ни один из нас не променяет свою работу на что-нибудь другое. Том не смог бы связать вместе и трех предложений, нет, пожалуй, и одного, не подвергнув при этом свою жизнь опасности. Я же был простой городской мальчишка, которому нравилось постоянно находиться там, где не сходятся концы с концами.
Том дюйма на два повыше меня и фунтов на тридцать потяжелее. Как и полагается охотнику на монстров, Том пытался отрастить бороду, но пока это был всего лишь легкий белый пушок на подбородке. Я был очень удивлен, увидев, что он оделся так же, как и я - шорты, сандалии, белая рубашка и короткая светлая куртка. Обычно даже в городе он не расставался с корабельной одеждой. Оглядев Тома с головы до ног, я заметил, что у него из-под куртки выглядывают ножны. Охотники никогда не носят ножи или что- нибудь подобное, находясь в порту. Меня интересовало также, каким ветром его вообще сюда занесло. Вряд ли после двух-трех часов охоты Джо Кивельсон поспешил направить в порт свой корабль только для того, чтобы встретить 'Пинемюнд'.
- А я думал, ты сейчас где-то в Южном океане, - сказал я.
- Намечается провести общее собрание Кооперации, - сказал Том. - Мы узнали об этом только вчера вечером.
Он назвал капитана, который вызвал 'Явелин'.
- Мы постарались оповестить всех, с кем можно было связаться.
Так обстояли дела в Кооперации Охотников. Стиву Равику оставалось только подождать, пока все капитаны приведут свои корабли, созвать собрание, упаковать его своими наемниками и протащить через голосование все, что ему потребуется. Так было всегда, насколько я помню, хотя моя память охватывает не такой уж большой срок.
Я чуть было не сказал что-то по этому поводу, как вдруг кто-то закричал:
- Вон там! Это он!!
Быстро проверив, куда направлены чаши радаров, я посмотрел в ту же сторону и в разрыве облаков увидел еле заметное мерцание. Подсчитав в уме, на какой высоте 'Пинемюнд' способен поймать солнечный зайчик, я немного расслабился. Даже если бы я использовал теле-фото-систему, у меня получилось бы изображение по размерам не больше булавочной головки. Итак, я зафиксировал в уме расположение корабля и огляделся вокруг.
Я обратил внимание на двух стоящих в толпе мужчин. Оба были хорошо одеты, один был высокий, стройный, с маленькими руками и ногами, второй крепкий, небольшого роста, с серыми кустистыми усами. У высокого была заметна характерная выпуклость под левой рукой, у крепыша точно такая же выпуклость наблюдалась у правого бедра. Первый - Стив Равик - босс Кооперации, второй - почтенный Мортон Холсток - мэр Порт Сандора и, следовательно, - Глава планетарного правительства Фенриса.
Сколько я себя помню, они всегда занимали эти почетные должности. Я не припомню также каких-либо выборов на Фенрисе, ни на уровне правительства, ни на уровне Кооперации. Равик содержал при себе банду головорезов, - я как раз только что видел внизу парочку типов из этой компании - которая держала в узде оппозицию. Такие же типы были на содержании у Холстока, только они носили значки и называли себя полицией.
Время от времени мой отец писал блестящие разоблачительные статьи о том или другом. Всякий раз, когда эти статьи выходили в свет, я был вынужден носить свой пистолет при себе, как и Юлий Кубанов - одноногий наборщик, третий и последний сотрудник 'Таймс'. Мы должны были следить, нет ли какого- нибудь типа у отца за спиной. И хотя никогда ничего не случалось, это напряжение стоило мне немало
