округлые икры и шелковистые бедра. Руками и ртом он ласкал каждый дюйм ее тела, который освобождал от ткани.
Магдалена наслаждалась ею жадными прикосновениями, но еще больше тем хозяйским способом, каким он занимался с нею любовью, высказывая словами и показывая жестами, что она его и только его женщина, единственная, которую он любил и желал.
Она стала стягивать с него рейтузы, освобождая твердую плоть из тесных уз. Она любовно теребила его фаллос, то искусно лаская, то сильно сжимая его до тех пор, пока он едва не задохнулся oт мучительной боли и наслаждения.
– Ради распятия, подожди же! Мои башмаки! – завопил он, откатываясь от лес на достаточное расстояние, чтобы сбросить мягкие лайковые башмаки для верховой езды и несколькими быстрыми движениями стянуть рейтузы.
За это время Магдалена окончательно освободилась от бремени мокрой сорочки. Волосы ее, свисавшие спутанной массой по плечам, казались почти черными. По ним струились маленькие ручейки, падавшие на се руки, груди, бедра. Аарон принялся ловить их языком, при этом шепча:
– У меня такая страшная жажда, которую я должен утолить!
Потоки тепла пронеслись по ее телу в ответ на его шелковистый язык и волшебные губы, целовавшие сначала ее руки, потом груди. Он брал каждую по очереди и целовал ее. Потом двинулся ниже, к небольшому углублению пупка, подхватывая языком капли, которые собрались там, как в лунке. Она выгнулась ему навстречу и притянула к себе его голову, награждая сильным, скрепляющим, словно печать, поцелуем.
Их языки скользили один по другому, пробовали на вкус, наслаждались. Они скатились на траву, руки и ноги их переплелись, и Аарон некоторое время отдыхал, словно в колыбели, меж ее раскрытых ног. Она протянула руку и взяла его плоть, сначала грубо лаская, а потом нежно поглаживая.
– Ты говорил, что хочешь пить. А теперь меня мучает голод, – прошептала она.
Аарон нежно толкнул ее на спину и дал ей ввести свой жезл во влажный жар ее тела. На один миг оп застыл, не осмеливаясь дышать, чтобы не потерять контроль. А потом выдохнул:
– У меня тоже голод. Берегись, иначе слишком быстро наешься и не почувствуешь наивысшего вкуса.
С этими словами он начал медленно двигаться, поддерживая ее бедра и проникая все глубже. Магдалена подчинялась его ритму, приподнималась, чтобы встретить каждый толчок. Руки ее сновали то по его спине, то вцеплялись в волосы и пригибали голову для поцелуя, то погружались ногтями ему в ягодицы, побуждая его двигаться быстрее, глубже, сильнее. Ее язычок, подобно змеиному, высовывался и слизывал соленый пот с его груда. Она подняла голову и потерлась нежным шелковистым личиком о щетинистую бородку Аарона, наслаждаясь всем его крепким мужественным телом.
Трепетный шум джунглей, отдаленный рев океана – все куда-то пропало, когда она ощутила сокрушительный пик страсти. Бессознательно выкрикнув его имя. Магдалена почувствовала, как его плоть разбухла и напряглась: он выбрасывал глубоко в ее лоно семя, добавляя еще больше наслаждения к этому золотому мигу, более золотому, чем когда-либо мог быть извлеченный из почвы Эспаньолы металл.
– Вот золото, вот сокровище, это наш мир… – прерывисто выдохнула она, прижимаясь к его груди, в то время как он упал на нее, весь опустошенный и умиротворенный.
Аарон убаюкивал ее головку и целовал ей веки, щеки, нос, губы мягкими, нежными поцелуями удовлетворенного человека.
Несколько мгновений они вместе лежали на траве, но земля снова вернула их к жизни. Он скатился с нее и притянул поближе к себе, глядя в эти чистые зеленые глаза.
– Ты сказала, что это наш мир. Ты согласна провести остаток жизни на Эспаньоле? – Он сурово изучал ее.
Магдалена нежно улыбнулась, озорные огоньки плясали в ее изумрудных глазах.
– Это было бы намного лучше, чем холодная Франция.
– Насколько я помню, не так давно ты жаловалась на жару, – с ленивой улыбкой произнес он.
Она дерзко пожала плечами:
– Потом мне стало еще жарче. Но сейчас я остыла… на некоторое время. – Лицо ее посерьезнело. Аарон, я буду жить где угодно, где будешь ты. Только скажи, что ты хочешь делать, куда хочешь поехать, и я последую за тобой.
Он погладил ее по щеке мозолистым пальцем:
– Я люблю тебя, Магдалена. Я бы хотел, чтобы мы начали новую жизнь на этой земле – подальше от Изабеллы с ее враждой и эпидемиями. Когда мы с Ролданом ездили в глубь острова за Хойедой, я набрел на великолепную, необыкновенно красивую страну, какую ты только можешь себе представить. Это рай – открытая равнина, расположенная в широкой плодородной долине, с сочной травой и богатой почвой. Мы можем выращивать лошадей и скот, чтобы продавать колонистам, даже выращивать зерновые для нас. Я поговорил с Гуаканагари о моей мечте. Многие из его людей с удовольствием пойдут с нами, зная, что мы будем честно работать с ними и защищать от мародеров вроде Хойеды.
– Но что будет с таинцами, Аарон? Сколько времени мы сможем защищать их? – печально спросила Магдалена, заранее страшась ответа.
Я не знаю. Они умирают от болезней, которые привозят наши колонисты. И каждая новая волна, похоже, истребляет их гораздо вернее, нежели меч или даже рабство. Мы можем предложить защищать тех, кто пойдет с нами. Луис Торрес и еще несколько человек из Изабеллы, женатые на индеанках, думаю, присоединятся к нам. – Оп помолчал, глядя на нее.
– Я думаю, это великолепный план, – улыбнулась Магдалена. – Мы не сможем спасти всех таинцев, но можем сохранить их племя, кровь, обычая – что-нибудь для их детей и внуков. – Глаза ее затуманились. – Ты так похож на своего отца. Аарон.
Он озадаченно посмотрел на нее. Грустный и печальный.
