Опочтарение

покупают использованные веревки. Коллекционеры, можно сказать. Чего только люди не собирают, э? Подписанная, конечно же, ст0ит дороже.

Он взмахнул в воздухе толстой веревкой.

— У меня и ручка специальная есть, чтобы на веревке писать. Как насчет одной подписи на каждую пару дюймов? Просто подпись, никаких посвящений не нужно. Для меня это живые деньги, сэр. Буду очень вам признателен!

— Так признательны, что не повесите меня? — спросил Мокрист, принимая ручку.

Палач благодарно рассмеялся. С удовлетворением кивая, Мистер Трупер следил, как Мокрист подписывает веревку по всей длине.

— Отличная работа, сэр, считайте, что вы только что подписали мой пенсионный план. Ну а теперь… все готовы?

— Я — нет! — быстро сказал Мокрист, чем вызвал новый приступ всеобщего веселья.

— Ну вы и тип, мистер Блестер — сказал мистер Уилкинсон — нам будет нехватать вас, это правда.

— А уж мне-то как будет не хватать! — ответил Мокрист.

Это снова было воспринято как остроумная шутка. Мокрист вздохнул.

— Вы действительно думаете, что такие спектакли помогут предотвратить преступления, мистер Трупер? — поинтересовался он.

— Ну, в общем, я думаю, трудно сказать точно, потому что, видите ли, проблематично подвергнуть учету те преступления, которые не были совершены. — сказал палач, напоследок еще раз проверяя, хорошо ли открывается люк. — Однако, в частности, сэр, я бы отметил высокую эффективность этих мероприятий.

— В каком смысле? — спросил Мокрист.

— А в таком, что там, наверху, на эшафоте, я никого и никогда не встречал дважды. Ну что, пойдем?

Когда они вышли на свежий утренний воздух, в толпе началось оживление, раздалось несколько выкриков 'Буу!' а кое-где даже послышались аплодисменты. Все-таки люди странно мыслят. Укради пять долларов — и тебя назовут мелким воришкой. Но если ты украл тысячи, то тут уж одно из двух: или ты правительство, или герой.

Пока зачитывали список его преступлений, Мокрист просто смотрел в пространство. Он никак не мог избавиться от чувства, что все происходящее просто нечестно. Он никогда не опускался до того, чтобы бить кого-нибудь по голове. Он даже дверь ни разу не выламывал. Ну да, иногда вскрывал замки, но потом всегда аккуратно запирал их за собой. Помимо всех этих конфискаций, неожиданных разорений и внезапных банкротств, что он, в сущности, сделал действительно плохого? Он просто менял местами числа.

— Неплохая сегодня толпа собралась — заметил мистер Трупер, перебрасывая веревку через перекладину и занимаясь узлами. — и пресса тоже. 'Кого вздернули?' даст подробный репортаж, конечно же, и «Таймс» тут, и 'Псевдополис Геральд', это наверное из-за банка, который там обанкротился, да и корреспондент из 'Дилера Равнин Сто' тоже здесь, я слыхал. У них отличный финансовый раздел, я всегда смотрю там цены на использованные веревки. Похоже, куча народу мечтает увидеть вас в петле, сэр.

Мокрист заметил черную карету, тихо возникшую позади толпы. На ней не было герба, по крайней мере, так казалось, если вы не знали маленький секрет: гербом лорда Ветинари был черный щит. Черное на черном. Нельзя не признать — у этого ублюдка есть стиль…

— Э? Что? — спросил он, почувствовав, что его толкнули в бок.

— Я спросил вас, не хотите ли сказать последнее слово, мистер Блестер? — осведомился палач — Это обычай такой. Может, вы заранее придумали что-нибудь?

— Вообще-то я не собирался умирать — сказал Мокрист.

И это была правда. Он действительно не собирался, вплоть до настоящего момента. Он был уверен, что хоть что-нибудь помешает этому случиться.

— Отличное последнее слово, сэр — одобрил мистер Уилкинсон — ну что же, приступим?

Мокрист прищурился. Занавеска на окне кареты шелохнулась. Потом открылась дверца. Перед ним забрезжила Надежда, величайшее из сокровищ.

— Нет, постойте, на самом деле это не было мое последнее слово. — поспешно сказал он — Э… Дайте подумать…

Из кареты вышел худощавый, похожий на клерка человек.

— Э… в общем, сейчас неплохую речь скажу… э…

Ага, теперь в происходящем появился смысл! Ветинари просто хотел испугать его, вот что. Очень в его стиле, судя по тому, что Мокрист раньше слышал об этом человеке. Ну а теперь дело идет к помилованию!

— Я… э… я…

Там, внизу, клерк с трудом продирался сквозь плотную толпу.

— Не могли бы вы немного поторопиться, мистер Блестер? — сказал палач — Хорошенького понемножку, э?

— Я хочу сделать все как следует — раздраженно сказал Мокрист, наблюдая, как клерк пытается обойти огромного тролля.

— Да, но всему же есть предел, сэр — поторопил его палач, слегка обеспокоенный нарушением установленного этикета — Иначе вы могли бы говорить, э, целые дни напролет! Коротко и ясно, сэр, вот в чем стиль.

— Верно, верно — сказал Блестер — Э… о, посмотрите, вы видите вон того человека? Вон он, машет вам?

Палач взглянул на клерка, который уже пробрался в первые ряды толпы.

— У меня сообщение от лорда Ветинари! — прокричал клерк.

— Да! — воскликнул Мокрист.

— Он говорит, пора приступать к делу, уже давным-давно рассвело! — крикнул клерк.

— Ох — сказал Мокрист, пожирая взглядом черную карету. У проклятого Ветинари чувство юмора ничуть не лучше, чем у охранников в тюрьме.

— Давайте же, мистер Блестер, вы же не хотите, чтобы у меня были неприятности? — сказал палач, похлопав его по плечу — Всего пара слов, и все мы отправимся дальше по жизни. Исключая присутствующих, разумеется.

Ну что же, вот и настал тот самый миг. Мокрист испытал даже какое-то странное облегчение. Не нужно больше опасаться худшего, потому что худшее уже случилось и скоро все будет кончено. Охранник был прав. Все что нужно сделать в этой жизни — это вытащить ананас, сказал себе Мокрист. Он большой, колючий и шишковатый, но зато под ним могут оказаться персики. Эта теория прекрасно подходила для жизни, но сейчас казалась абсолютно бесполезной.

— В таком случае — сказал Мокрист фон Губвиг — я вручаю свою душу любому богу, который сможет найти ее.

— Мило — прокомментировал палач и дернул за рычаг.

Альберт Блестер умер.

Впоследствии все согласились с тем, что он произнес отличное последнее слово.

— А, мистер Губвиг — сказал отдаленный голос, приближаясь — Вижу, вы проснулись. И все еще живы, пока что.

Была в последнем замечании какая-то интонация, которая подсказала