– Конкретно тот кроулер – да. Ну что, достаточно для первого раза? Пойдем обратно?
– Нет, погоди. Какая высота горы?
– Это еще один интересный вопрос. От уровня океана – если здесь вообще есть всепланетный океан, в чем я не уверен, – неизвестно. Клоны, наверное, знают, мы – нет. Когда глядишь с восточной части плато, кажется, что перепад высоты до долины – метров четыреста—пятьсот. С западной части плато дна ущелья не видно, потому что мешают скалы и растительность. Но если продолжить спуск по этой тропе – насколько хватит смелости и сил, – то субъективный перепад высоты никак не менее двух километров. Правда странно? Вы можете представить себе, как должно выглядеть в таком случае дно ущелья, которое тянется вдоль подножия? На трех километрах – перепад высоты полтора километра! Это в среднем сорок пять градусов постоянного уклона!
– Выходит, кто-то из лагеря спускался вниз? Спускался? – Меркулов схватил меня за плечо, так он разволновался.
– Да. Злочев, лейтенант ГАБ, отправился туда, как только сообразил, что его никто в лагере силой не держит. Он был уверен, что, раз есть тропа, рано или поздно она куда-нибудь да выведет. Рассовал галет по всем карманам, прихватил из пищеблока чайник с питьевой водой – и пошел.
– Ну и?
– Дошел. Насчитал восемь слоев вот этого. – Я обвел рукой фиктивный «туман» вокруг нас. – Мы называем его Мутью. Там, пониже, стоит несколько клонских автоматических станций.
– Боевые?
– Скорее научно-исследовательские. Злочев видел ручей, в котором вода была как желе. То есть совершенно не вода. От одного слоя Мути к другому сильно скачет давление. Из-за этого Злочев чуть не погиб. Вообще, если бы его клоны назад не притащили, мы бы с ним больше не разговаривали.
– Отправились в погоню?
– Куда там! Им без разницы. Ушел – и иди себе. Спасибо каперангу Гладкому. У него хорошие отношения с майором Шапуром, комендантом лагеря. На почве фехтования сошлись. Так вот через сутки после исчезновения Злочева они с Шапуром пофехтовали, как обычно, а майор и говорит: «Жаль вашего лейтенанта. Мы же предупреждали, что уход с плато равносилен смерти. Написано же специально по- русски: прохода нет! А вы все лазите, как будто читать не умеете». Гладкий об уходе Злочева знал. Но он не думал, как и все они тогда, что здесь действительно так уж опасно. Гладкий к нему с расспросами, а Шапур отвечает: «Я не имею права распространяться о реальных параметрах местных аномалий. Но вы пехлеван и вообще человек хороший. Так и быть, одну безобидную цифру назову: чтобы достичь ближайшего источника питьевой воды, надо пройти двести семь километров. Из них около сорока километров – Муть. Вдобавок к этому – аномальные зоны. Даже если вашему лейтенанту голову не оторвет тем, что мы называем
Тут Меркулов меня перебил:
– Но клоны как-то здесь ходят! Или ходили по крайней мере! Кто-то же тропу протоптал!
– Правильно. То же самое Гладкий спросил у майора. Шапур ответил, что на планете раньше велись интенсивные исследования…
– Ну еще бы!
– …И в результате ценой долгих проб и ошибок здесь были построены дороги и кое-какие объекты. Космодром, например. А в местах сгущения аномалий удалось проложить только пешие условно безопасные маршруты. По которым двигались экспедиции в специальных герметичных костюмах, с кучей разного снаряжения. Воду им забрасывали вертолеты. Что не всегда удавалось. И даже в этих хорошо обеспеченных, отслеживаемых с орбиты экспедициях без жертв не обходилось…
– Понял. Короче, этот твой Гладкий уговорил коменданта лагеря, и добренький клон послал за Злочевым своих людей?
– Да. У них в цитадели есть несколько легких скафандров. Они спустились по тропе – главное, прошли через один мерзкий слой, где давление в три с лишним атмосферы, – и нашли Злочева в полной отключке. Притащили в лагерь и даже кое-как откачали. А нам объявили, что это было в последний раз. Ни при каких условиях они за беглецом больше не отправятся. У нас от побега отказались сразу четыре группы. Это только из тех, о которых мне точно известно, что побег готовился.
– Так что – Злочеву за побег вообще ничего не было?
– Вы еще не знаете клонов. – Я улыбнулся. – С юридической точки зрения, Злочев не ударился в бега, а «ходил на прогулку». Но ведь из-за своей «прогулки» он пропустил несколько занятий и молитв, то есть нарушил дисциплинарный регламент! Вот за это его и посадили на пять суток в изолятор.
Меркулов хохотнул.
– Да-а… дисциплинка… Ладно, хватит языками чесать. Хоть убей, хочу своими глазами еще один слой увидеть. Идем?
– Ну давайте. Только учтите: нас с вами тоже в изолятор посадят, если мы через полтора часа не вернемся. А без ужина так точно останемся. Поэтому дойдем до кроулера – и сразу назад.
– Договорились.
Не могу сказать, чтобы Меркулов мне нравился. Скорее даже наоборот. Но одного у него не отнять: был он человеком храбрым, даже самоубийственно храбрым.
Вот что случилось под занавес той нашей прогулки.
Мы прошли первый слой Мути и погрузились во второй, в целом подобный первому, только в нем к «туману» добавились еще столбики розового свечения – штука безопасная, но поначалу пугающая. На Меркулова они не произвели впечатления, и он уговорил меня пройти еще чуть-чуть вперед. Мы спустились по тропе на несколько лишних метров и вышли из второго слоя.
Там была такая площадка каменная, довольно живописная, но уже основательно замусоренная окурками. Дальше этой площадки после случая со Злочевым никто не ходил. Все, кто спускался с плато, курили здесь раз, курили другой – и поворачивали обратно.
Легко догадаться, как мы называли это место. Правильно: Курилка.
Вокруг Курилки росли стройные грибные хвощи, напоминающие молодые кипарисы, обвешанные бурым серпантином, а в центре… в центре находилось крошечное озерцо. Над тем, почему оно не высыхает, все мы устали ломать голову, ведь глубины в нем на глаз было – по колено. И – ни родника, ни ручейка, которые бы это озерцо питали.
Вода там была вроде как обычная – вовсе не серое желе, о котором рассказывал Злочев. Но цвет… Цвет – как у тех изумрудных минералов в жилах, которые здесь повсюду перли из горной породы. Ярче купороса.
Ни пить, ни даже прикасаться к этой воде никому из нас не приходило в голову.
Когда мы с Меркуловым вышли на площадку, я по привычке закурил. Затянулся, поглядел по сторонам. Прикинул, что на ужин мы еще можем успеть – надо будет только сразу по выходе из верхнего слоя Мути припустить бегом.
В общем, я немного отвлекся. А когда до меня дошло, что Меркулова рядом со мной больше нет и я резко обернулся, то обнаружил, что капитан-лейтенант сидит на корточках над озерцом. А из его сложенных лодочкой ладоней капает ядовито-зеленая вода.
– Нет! Ни в коем случае! Не пейте!
Куда там!
Меркулов сделал несколько глотков, а остатками воды умылся.
– Дрянь, – сказал он, подымаясь на ноги. – Как мел с йодом. Но пить можно. Понял, лейтенант?
И пока я, остолбенев, соображал, как бы поскорее устроить психу промывание желудка, Меркулов продолжил:
– А раз пить можно здесь, почему дальше нельзя? Злочев говорил, что вода в ручьях, как желе? Очень хорошо. Значит, ее надо не пить, а есть. Только и всего!
– Но комендант лагеря… – пролепетал я.
– Ребята, я вас не понимаю, – задушевно сказал Меркулов. – Почему вы так легко согласились, что какой-то клонский майор-недоучка умнее, чем вы, кадровые офицеры российского военфлота?
Глава 2
