Человек поставил шлем на пол, почесал лохматую макушку, не спуская глаз с офицера. На Марию он даже не взглянул. Мария же смотрела только на него. Она еще никогда не видела у человека такого пустого лица. Так вот что берсеркер делает с пленными!
И все же... На родной планете Мария видела людей, прошедших процедуру полной очистки сознания, – это были преступники – и теперь она чувствовала, что этот человек чем-то от них отличался. Он был чем-то большим... или меньшим.
Бородач присел возле умирающего, протянул к нему руку. Офицер слабо шевельнулся, открыл глаза. Пол под ним был мокрым от крови.
Бородач поднял руку офицера, несколько раз согнул вперед-назад, наблюдая за работой сустава. Офицер застонал, начал слабо сопротивляться, выдергивая руку. Бородач вдруг сжал горло умирающего стальной перчаткой, Мария не могла шевельнуться, отвести глаз. Комната вдруг начала вращаться, все быстрее и быстрее, а в центре – бронированная перчатка, сжимающая горло умирающего человека.
Бородач отпустил горло офицера, выпрямился, глядя на тело у ног.
– Выключился, – вдруг отчетливо произнес он.
Наверное, она шевельнулась. Это или нечто другое заставило человека повернуться в ее сторону. Взгляд его был быстрым, настороженным, но лицо – маской слабоумного лунатика. Мышцы висели под кожей, как тряпки. Он пошел к ней.
Совсем юноша, почти мальчик, подумала Мария. Она прижалась спиной к стене. Женщины на родной планете Марии не привыкли падать в обморок в опасных ситуациях. Но если бы этот зомби улыбнулся, она бы завопила и вопила бы, не переставая, сколько хватит сил.
Он потрогал ее лицо, волосы, тело. Она не шевелилась. Он словно изучал механизм. Ни злорадства, ни сочувствия, ни похоти.
– Настоящие, – сказал бородач сам себе. – Зложизнь.
Он повернулся и, шаркая, пошел прочь. Мария такой походки еще никогда не видела. Он вышел из комнаты, захватив шлем и ни разу не обернувшись.
В углу была труба, из которой вытекала струйка воды и с урчанием уходила в сток на полу. Сила гравитации была отрегулирована до земного уровня. Мария сидела спиной к стене и молилась под бешеный стук собственного сердца. Сердце едва не остановилось, когда дверь открылась снова. Но это был робот- манипулятор, он принес брикет зелено-розовой субстанции, очевидно, еды. Робот аккуратно объехал мертвое тело на полу. Мария едва успела откусить от брикета, как дверь открылась в третий раз. Это был Хемпфил, третий уцелевший пассажир. Под мышкой он тащил бомбу и поэтому был немного скособочен направо. Быстро окинув взглядом комнату, он закрыл дверь и, едва взглянув на мертвого офицера, подошел к Марии.
– Сколько их здесь? – прошептал он. Мария так и сидела на полу, от удивления не в силах шевельнуться или произнести хоть слово.
– Кого? – выдавила она наконец. Он нервно кивнул в сторону двери.
– Этих. Которые живут у него внутри и прислуживают. Я видел: один выходил отсюда. Берсеркер для них оборудовал до черта жилого пространства.
– Я видела пока только одного.
Глаза Хемпфила сверкнули, он дал ей бомбу, показал, как нажимать на плунжер, начал резать цепь из лазерного пистолета, Мария подумала, что не смогла бы взорвать себя вместе с бомбой, но Хемпфилу об этом не сказала.
– Проклятый берсеркер на три четверти слеп внутри собственной шкуры, – возбужденно прошептал Хемпфил.
Она промолчала, глядя на него испуганными глазами.
– Теперь посмотрим, что это за человек. Или люди, – сказал он, ведя Марию по коридору.
Неужели им так повезет, и у берсеркера окажется всего лишь один слуга?
Коридоры были слабо освещены, полны каких-то порогов и выбоин. Они пробирались в том же направлении, в котором ушел человек.
Через несколько минут Хемпфил услышал шарканье ног. Кто-то приближался. Шаги становились громче, и они прижались к стене.
Впереди обрисовался смутный силуэт. Косматая голова возникла в поле зрения так неожиданно, что Хемпфил немного промахнулся и его кулак в металлической перчатке влет коснулся затылка. Человек вскрикнул, споткнулся и упал. На нем был скафандр очень старой модели. Хемпфил ткнул ствол лазерного пистолета ему в лицо.
– Только один звук, и я тебя прикончу. Где остальные?
На Хемпфила смотрело лицо повергнутого в шок... нет, это было что-то гораздо худшее. Лицо казалось мертвым, только глаза перебегали с Хемпфила на Марию. На пистолет он внимания не обращал.
– Это он, – прошептала Мария.
– Где твои друзья? – рявкнул Хемпфил. Мужчина пощупал затылок.
– Повреждение, – пробормотал он самому себе поднос, монотонно, бесцветно. Потом потянулся за пистолетом. Этого Хемпфил совсем не ожидал и едва не выпустил оружие.
Он отпрыгнул на шаг, палец застыл на спуске.
– Сядь на место или я тебя убью. Рассказывай, кто ты такой, сколько вас, где остальные.
Бородач сидел совершенно спокойно. Потом сказал:
– Ты говоришь ровно, без пауз между словами, как у машины. У тебя в руке инструмент для убийства. Отдай его мне, и я вас уничтожу. Тебя и этого.
Кажется, это был все-таки результат мозгостирания, а не немыслимое предательство. Но какая польза от идиота? Хемпфил отступил еще на шаг, опустил пистолет.
С пленным заговорила Мария:
– Откуда ты? С какой планеты? Ответом ей был непонимающий взгляд.
– Твой дом, – настаивала Мария. – Где ты родился?
– В биорезервуаре. – Иногда речь его приобретала отрывисто-квакающий оттенок, словно пленник имитировал манеру речи берсеркера.
Хемпфил неуверенно рассмеялся.
– Откуда же еще? В последний раз спрашиваю, где остальные?
– Я не понимаю.
– Ладно, – вздохнул Хемпфил. – Где этот биорезервуар? – Нужно было с чего-то начинать!
Комната была похожа на склад биотехнической лаборатории. Тусклый свет, стеллажи, контейнеры, столы с колбами. Очевидно, люди-техники здесь никогда не работали.
– Ты родился здесь?
– Да.
– Он ненормальный!
– Подожди.
Шепот Марии стал еще тише, как будто она снова испугалась. Она взяла человека в старинном скафандре за руку. Тот внимательно посмотрел на ее ладонь.
– Как тебя зовут? У тебя есть имя?
Она разговаривала с ним, как с заблудившимся в лесу ребенком.
– Я Доброжизнь.
– Безнадежно, – не вытерпел Хемпфил.
– Доброжизнь? – не обращая на него внимания продолжила Мария. – Доброжизнь? А меня зовут Мария.
Это – Хемпфил. Никакой реакции.
– А твои родители, кто они были? Отец, мать?
– Тоже доброжизнь. Они помогали машине. Был бой, зложизнь убила моих родителей. Но перед этим они отдали клетки своих тел машине, и машина создала меня из этих клеток. Теперь я единственный доброжизнь.
Кроме меня, других не осталось.
– Боже великий, – прошептал Хемпфил. Тишина и внимание, казалось, произвели на Доброжизнь
