Лашез в своем кресле пилота продолжал обмениваться отрывистыми фразами с людьми, ожидающими и направляющими его снизу, и поглядывать в открытый люк. Орион начал снижаться. Ниже, еще ниже – но исходная позиция была выбрана неточно и Лашезу пришлось выровнять корабль и направить его снова вверх, поднимая за собой тонкий шлейф белой пыли в том месте, где твердый корпус корабля слегка коснулся высокого карниза храма и обрушил вниз целую груду камней.
Теперь корабль поднимался вверх, затем он едва заметно ушел в сторону и вновь начал снижение. Лашез, по-видимому, был прирожденным техником и оператором для машин различного рода. Во всяком случае, осваивался он очень быстро. На этот раз медленный спуск был точнейшим.
Удерживая палец на кнопке включения своего воспроизводящего устройства, Суоми мысленно блуждал в глубинах различных вариантов ожидающего его исхода – в основном, в безднах внезапной смерти или постепенного медленного поражения. Но иногда он взлетал на вершины желанного триумфа. Одновременно какой-то частью своего сознания он удивлялся, таким ли были ощущения, которых так сильно желали Шенберг и другие охотники, а также выходившие на поединок участники турнира, когда привычное за всю жизнь существование начинало трепетать и дорога была каждая переживаемая минута.
Он чувствовал, что может принять любой исход. Он способен сделать то, что должен сделать. Корабль опускался в шахту. Теперь важно точно выбрать момент и применить верную тактику. Вблизи дна они вполне могут отключить двигатель и тогда придется ждать слишком долго. А сейчас, пока корабль только входит в верхнюю часть шахты, они находятся скорее снаружи, чем внутри, поэтому еще слишком рано.
Суоми ждал целую вечность – корабль уже, наверное, опустился на четверть глубины.
А сейчас, пожалуй, на половину глубины. Вечность подходит уже к концу.
Сейчас! И сразу же почти немыслимое облегчение от того, что умственное напряжение теперь окончено: – Суоми коснулся выключателя на маленькой коробочке, зажатой в руке.
Голос Карлсена, злой и незабываемый, многократно усиленный, загремел по внутрикорабельной системе связи, прошел по радиосвязи из кабины управления наружу, вырвался из открытого люка, прогрохотал с такой громкостью, что докатился до близлежащих частей города:
– ГОВОРИТ ВЕРХОВНЫЙ ГЛАВНОКОМАНДУЮЩИЙ. ГРУППЕ ВЫСАДКИ ПРИГОТОВИТЬСЯ. НАЙТИ БЕРСЕРКЕРА!
Дальше были другие слова и команды, но их уже заглушил иной голос, который мог принадлежать только самому берсеркеру. Этот голос гудел и рычал из какого-то укромного места:
– ПОЛНЫЙ ХОД! АНДРЕАС, ИМЕНЕМ ВЕЛИКОЙ СМЕРТИ, ДАЙ ПОЛНЫЙ ХОД! НЕМЕДЛЕННО УБЕЙТЕ ИОГАННА КАРЛСЕНА, ОН ДОЛЖЕН БЫТЬ ГДЕ-ТО НА БОРТУ КОРАБЛЯ, Я ПРИКАЗЫВАЮ ТЕБЕ, ЛАШЕЗ, ДАЙ ПОЛНЫЙ ХОД СЕЙЧАС ЖЕ! УБЕЙТЕ ИОГАННА КАРЛСЕНА, УБЕЙ...
Но в этот момент и голос берсеркера был заглушен, похоронен, задавлен, уничтожен жесточайшим взрывом, происшедшим из-за полного включения мощности корабельного двигателя, так как это было сделано не только глубоко внутри гравитационного ядра планеты, но также и в корабле, почти буквально уже погребенном под громадной массой горы Богов. Суоми надежно защитился экраном – прокладкой внутри своего ложа, да вдобавок он пытался удерживаться, как только мог, но все-таки его трясло и бросало, словно перемалывало в пасти ледникового зверя. Он был выброшен плашмя, ударился о переборку около своей койки, был отброшен снова и только ремни спасли его от смертельного удара о противоположную переборку каюты. Освещение в комнате погасло, но тут же над дверью засветилось аварийное освещение.
Вслед за этим внезапно прекратилось ускорение. Наступила тишина. Затем последовало удивительно долгое падение. Наконец, оно окончилось еще одним сокрушительным ударом, грохочущим и жестким, но все же гораздо более понятным и преодолимым для человека с точки зрения физики, чем тот первый удар от взорвавшегося двигателя.
Корабль словно подпрыгнул и вновь ударился о поверхность, закачался, сначала сильно, затем слабее и, наконец, остановился, еще подрагивая, приняв в итоге положение под наклоном в сорок градусов. После этого все стихло. Экран в каюте Суоми был мертв, лишь на поверхности еще вспыхивали местами точки электронною шума.
Суоми отстегнул себя от койки и полез по крутому склону пола по направлению к двери. Он не сумел убрать незакрепленные предметы перед началом своего сражения, и в результате в комнате был страшный беспорядок и полный разгром. Однако не было видно признаков повреждения основных несущих конструкций. От этого, вероятно, корабль спасла прочность его корпуса.
Дверь каюты резко распахнулась, когда он открыл замок и внутрь ввалилось мертвое или бессознательное тело солдата. Ноги его волочились и, по-видимому, были переломаны. Суоми высунул голову в проход, осмотрелся и прислушался. Все было тихо, в свете аварийных ламп не было заметно никакого движения. Пол, переборки и потолки – все было также не повреждено.
Он повернулся к лежащему охраннику и решил, что тот все-таки мертв. Чувство вины или триумфа придет, наверное, позже, подумал Суоми. Сейчас же он только соображал, стоит ли ему вооружиться мечом, мирно покоившимся в ножнах этого охранника. В конце концов Суоми там его и оставил. В его руке меч вряд ли кому-то поможет и меньше всего ему самому.
Он начал колотить в дверь каюты Барбары Хуртадо и, когда слабый голос отозвался, Суоми открыл дверь и влез внутрь. Она сидела в замешательстве среди калейдоскопического беспорядка разноцветных одежд, выпавших из стенного шкафа, привалившись к стулу, который, по-видимому, был прикреплен к полу. На ней было надето нелепое мягкое платье, а ее темные волосы спутались в беспорядке.
– Кажется, у меня сломана ключица, – слабо промолвила она. – А вообще, пожалуй, нет. Я могу двигать рукой.
– Это я все натворил, – произнес Суоми. – Извини. Никак не мог тебя предупредить.
– Ты? – Она подняла в удивлении брови. – Здорово! А эти мерзавцы, их ты тоже сильно тряхнул?
– Надеюсь, что сильнее. В этом-то и был весь смысл. Хочешь, пойдем и взглянем сами? Идти-то ты можешь?
– Очень бы хотела пойти и увидеть их переломанные тела. Но думаю, не смогу. Они же приковали меня к моей койке и, наверное, поэтому меня не убило здесь. Что они только не заставляли меня делать! А меня еще всегда интересовало, что за люди солдаты. И вот, наконец, узнала.
– Тогда я пойду, осмотрю все.
