эсквайра. И они были женаты! — Казалось, негодование придало солиситору храбрости. — Вы усомнились в моем происхождении и даже обвинили меня в воровстве, милорд, но я виновен лишь в том, что на несколько часов запер вас в бассейне.
— Ну и за каким дьяволом вы это сделали? — вкрадчиво спросил Кэм.
Солиситор инстинктивно сделал шаг назад.
— Мистер Раунтон… — опять начал он.
— Это ему велел сделать мистер Раунтон — вмешалась Джина. — Он послал сюда бедного мистера Финкботла и поручил ему скомпрометировать нас. Думаю, мистер Раунтон хотел защитить герцогскую родословную.
— Скомпрометировать нас? — спросил герцог ужасающе спокойным тоном. — Ну, это мы еще посмотрим. Он думает, что может организовать мою жизнь по своему усмотрению? Наверное, вам будет приятно узнать, Финкботл, что ни один человек даже не подозревает о нашем пребывании в бассейне. А чтобы нас скомпрометировать, требуется не менее двух свидетелей. Вам нужны зрители. Поэтому ничто, абсолютно ничто не помешает завтра ее светлости выйти замуж за этого надоедливого Боннигтона. Можете передать это мистеру Раунтону от меня!
— Кэм, — сказала Джина.
— Хорошо, милорд, — кивнул Финкботл. — Я немедленно передам.
Он бочком отступил в сторону.
— А впрочем, я скажу ему сам, — произнес Кэм. Его голос дрожал от гнева. — Не думаю, что хочу иметь солиситора, который берет на себя организацию моих сексуальных встреч. Раунтон переходит всякие границы!
Мистер Финкботл еще больше побледнел.
— Умоляю вас о прощении, милорд. Должно быть, я неверно истолковал указания мистера Раунтона и…
— Кэм!
— Слушаю, дорогая. — Герцог повернулся к жене.
Положив руки ему на плечи, она улыбнулась, и этого было достаточно, чтобы его раздражение улеглось.
— Я не согласна с тобой.
— В чем? — спросил Кэм, пытаясь не смотреть на губы Джины, припухшие и красные от поцелуев.
— Думаю, я все же скомпрометирована. Я абсолютно уверена, что не одному мистеру Финкботлу известно о нашем пребывании в бассейне. Фактически моя репутация безнадежно испорчена, — Она заметила, как прояснились его глаза.
— Ты уверена, дорогая? — Он поднес ее руки к губам.
— Боюсь, что так, — вздохнула она. — И мне бы не хотелось думать, что вы просто играли со мной.
— Я надеюсь играть так и дальше. Сегодня ночью, — прошептал он ей на ухо.
Джина приподняла брови.
— Вы бы чувствовали то же самое, если бы нас заперли в подвале?
— Вы могли бы сесть ко мне на колени, — подмигнул Кэм. Она покраснела, он повернулся к Финкботлу: — Хорошо. Раунтон победил. Мы скомпрометированы. Можете ему это передать.
Финкботл неуверенно поклонился:
— Примите нижайшие извинения за мое дерзкое решение запереть вас в бассейне.
— Я благодарна, что это оказался не погреб, — ответила Джина.
— О, чуть не забыл! — воскликнул солиситор. — У меня с собой бумаги, ваша светлость. — Он достал из внутреннего кармана толстую пачку документов и протянул Кэму.
— Бумаги по разводу? — спросил тот, думая о том, как бы разорвать их.
— О нет, это и есть развод, — ответил Финкботл уже более весело. — Мистеру Раунтону удалось получить его без особых проблем. Учитывая обстоятельства, регент подписал бумаги и отправил на утверждение парламентом. Тут не было никаких вопросов, кроме… — Он замолк.
— Кроме того, что мы никогда не осуществляли супружеских отношений, — закончил Кэм. — А поскольку бумаги подписаны два дня назад, мы никогда их не осуществляли.
Джина ощутила холодок. Маркизой она уже стать не могла. Она придвинулась ближе к мужу и взяла его под руку. Финкботл на миг заколебался:
— Надеюсь, вы поймете, что, хотя мне в высшей степени лестно быть вашим братом, миледи, я не могу игнорировать тот факт, что мои родители состояли в браке.
Джина чуть не засмеялась.
— Конечно, я понимаю, мистер Финкботл. Ваши добрые пожелания утоляют мое разочарование.
Молодой человек поклонился и ушел.
Кэм взглянул на жену:
— Если Финкботл не твой брат, тогда кто?
Джина пошла по коридору.
— Тебе не кажется странным, что не было письма с требованием денег? В конце концов, брак расторгнут, я могу по специальному разрешению выйти за Себастьяна, и тогда автор письма не поимеет ничего.
— Специальное разрешение! — фыркнул Кэм. — Слишком романтично для брюзги- маркиза.
— Кстати, это специальное разрешение он носит в кармане весь последний месяц, с тех пор как ты объявил о своем возвращении.
— Он тебя не получит. — Кэм открыл дверь в свою комнату, и Джина оказалась внутри, не успев задуматься.
— Будь я проклят, если могу вспомнить хоть кого-нибудь похожего на тебя. Рыжие волосы — большая редкость в наше время.
— Нет оснований предполагать, что мой брат находится здесь, — ответила Джина. — Или что он тоже рыжеволосый.
— Если твоего брата здесь нет, тогда кто обыскивал твою комнату в поисках «Афродиты»?
— В доме леди Троубридж нет подходящего человека, — решительно сказала она. — Единственный рыжий — это лорд Скотборо и ему как минимум сорок пять лет.
Но Кэм, уставившись на стену, очевидно, не слушал ее.
— Когда умерла твоя мать, Джина?
— Графиня Линьи умерла в марте, почти два года назад. Хотя какое-то время я не знала об этом.
— Черт побери, — зло сказал Кэм. — Проклятие! — Он вскочил с кресла.
— Что такое? — испугалась Джина.
— Я сам послал его сюда. И зачем я только это сделал? — Он провел рукой по волосам.
— О ком ты говоришь?
— Это Уоппинг. Я случайно встретился с ним через месяц после смерти твоей матери. Он, видимо, считал, что мы живем вместе. И я отправил его к тебе, даже не подумав хорошенько. Тупой, беззаботный…
— Кэм, успокойся. Уоппинг не может быть моим братом.
— Почему же? Он вовремя появился в Греции.
— Во-первых, он шатен, во-вторых, он не знал, что «Афродита»… — Она замолкла.
— Ты сказала ему? — предположил Кэм.
— Нет! Хотя действительно спросила его о богине Афродите.
— Идем. Не знаешь, где можно его найти?
— Он работает в классной комнате наверху, если не спит, — ответила Джина, спеша за мужем. — Но, Кэм, он не может быть моим братом! Я бы наверняка узнала его. Я имею в виду, он же моя плоть и кровь, разве не так? Уоппинг ученый, а не вор…
Она продолжала убеждать Кэма всю дорогу и умолкла лишь тогда, когда он постучал в дверь классной комнаты.
— Пожалуйста, извините нас, мистер Уоппинг, — сказала Джина учителю истории, который сидел, углубившись в книгу.
— Вы брат моей жены? — грозно спросил Кэм.
— Если вас не затруднит, подождите минуту, — рассеянно ответил Уоппинг, опять склоняясь над книгой.
Джина вздохнула. Она прекрасно знала, что, когда он занимается своим трактатом, разговаривать с ним бесполезно. Но Кэм не проявил никакого уважения к личным особенностям ее домашнего учителя. Он бросился к столу и выхватил у него перо. Чернила брызнули на книгу.
— Что вы наделали! — закричал Уоппинг. — Я занимаюсь важным делом! Я как раз заканчиваю четвертую главу своего трактата по Макиавелли, исследую весьма деликатный момент, опровергая ложные обвинения Пиндлеппуса, а вы…
— Являетесь ли вы незаконнорожденным братом герцогини? — Кэм положил руки на забрызганное чернилами опровержение работы Пиндлеппуса. Он говорил медленно, четко выделяя слова, и в его голосе слышалась угроза.
— Как выяснилось, да, — без всяких эмоций ответил Уоппинг.
Он стукнул линейкой по запястьям Кэма. Тот выпрямился и убрал руки, а Уоппинг начал торопливо промокать кляксы, даже не взглянув на сестру, застывшую посреди комнаты. Джина с горечью подумала, что младшие братья далеко не всегда являются счастливым прибавлением к семье.
— Почему вы не открылись мне? — спросила она, приближаясь к учителю, словно карающий ангел. — Почему вы обыскивали мою комнату? Почему швырнули мои вещи на пол!
Уоппинг посмотрел на нее, и, кажется, что-то в ее глазах встревожило его больше, чем угроза во взгляде Кэма. Он вскочил на ноги и попятился:
— Я искал посмертный дар моей матери. Не надо так волноваться. Я лишь удостоверился, что у вас нет статуэтки…
— «Афродита»? — спросил Кэм.
Уоппинг повернул голову и взглянул на него:
— Она у вас?
— Нет, у Джины. Когда вы обыскивали ее комнату, статуэтка лежала под креслом.
— Почему вы не обратились ко мне? Почему не представились, вместо того чтобы шнырять вокруг и притворяться, что преподаете мне историю.
Уоппинг казался оскорбленным в лучших чувствах:
— Я не притворялся, что учу вас. К вашему сведению, вы получили действительно первоклассное образование в сфере политики Макиавелли. Если бы вы проявляли усердие в чтении, вы бы знали почти столько же, сколько и я!
Кэм отступил к стене и подавил смешок. Брат и сестра глядели друг на друга через стол. Он — небольшого роста, она — высокая. У нее волосы цвета заката, у него — коричневой белки. Она — необычайно красивая, он — просто необычный. Однако их фамильное сходство не вызывало сомнений. Кэм подумал, что гордость и выдающееся мастерство были характерными чертами этой семьи.
Джина кусала губу.
— Зачем вам «Афродита»? — спросила она. — Кэм говорит, что статуэтка не слишком ценная.
— Сама фигурка, возможно, и не стоит больших денег, — согласился Уоппинг. — Хотя ее автор Франц Фаберже заслужил прекрасную репутацию в Париже своими
