Лошадь всхрапнула и принялась бить землю копытом. Но Джошуа едва взглянул на своего беспокойного вороного мерина, привязанного к тонкому стволу ясеня. Его внимание было приковано к мужчине, который выходил на свою позицию.
К досточтимому Дэвиду Панкхерсту.
С расстояния в двадцать шагов его лицо казалось бледным овалом под широкополой касторовой шляпой. В отличие от Джошуа, который стоял в одной рубашке с короткими рукавами, Панкхерст остался в сюртуке, защищавшем его от прохлады раннего утра. Туманная мгла скрадывала его черты, но Джошуа прекрасно помнил гладко выбритые щеки и голубые глаза, гневно сверкавшие в освещенном свечами холле. Этот образ никак не вязался с образом добродушного парня, который когда-то чуть не стал шурином Джошуа.
Однако в ночь перед свадьбой Кеньон расторг помолвку с Лили Панкхерст. Он ушел на войну, а вскоре после этого Лили заболела и умерла.
Люди шептали, что у нее разбилось сердце. При мысли об этом по телу Джошуа бегали мурашки, как будто кто-то касался его ледяными пальцами.
Стоявший на краю поляны Харрингтон сжал в узловатом кулаке клочок белой ткани.
– Это сигнал, – объяснил он глухим хриплым голосом. – Не поднимайте пистолеты до тех пор, пока платок не коснется травы. – Лакей помолчал, переводя взгляд с Панкхерста на Джошуа. – Впрочем, может быть, кто-то из вас, молодые люди, хочет отменить дуэль?
В воздухе повисла тишина, нарушаемая лишь мерным шорохом волн и щебетом сонной пташки. Секундант Панкхерста отошел в сторону и принялся заламывать руки, нервно переминаясь с ноги на ногу. Между тем Дэвид стоял не двигаясь. Его стройная фигура казалась почти бесплотной. Джошуа моргнул, и странная иллюзия исчезла. Он напомнил себе, что Панкхерст – опасный противник, в душе которого таится неумолимая злоба.
Кеньон держал пистолет у бедра, зацепив спусковой крючок указательным пальцем.
– Давай! – скомандовал он.
– Черт бы тебя побрал, – хмуро пробормотал Харрингтон и разжал пальцы.
Белый квадратный лоскут, порхая, полетел вниз.
Джошуа казалось, что этот полет будет длиться вечно. Его слегка знобило от холода, сырой туман проникал в поры лица, а на языке появился едкий привкус страха. Он весь подобрался, готовясь встретить пулю.
В тот момент, когда платок коснулся худосочной травы, Джошуа поднял руку вверх и нажал на спусковой крючок. Пистолет с оглушительным звуком выстрелил в небо.
Одновременно грянул другой выстрел. Пуля Панкхерста со свистом пролетела мимо уха Джошуа. Потом, как ни странно, Панкхерст зашатался, упал на землю и застыл в неподвижности.
Джошуа не мог понять, что произошло. Ведь он целился в воздух! Или его пуля срикошетила от ветки дерева?
Тут Харрингтон закричал:
– Держите его! Этот мерзавец стрелял в Панкхерста!
Джошуа резко обернулся и посмотрел в ту сторону, куда указывал лакей. В тумане, за деревьями, виднелась припавшая к земле фигура в черном плаще, сжимавшая в руке дымившийся мушкет. Отсюда, ярдов с двадцати, нельзя было различить прикрытое капюшоном лицо.
Таинственный злоумышленник подбежал к стоявшей неподалеку лошади, запрыгнул в седло, взмахнув полами плаща, быстро развернулся и ускакал прочь, огласив окрестности громким топотом копыт.
Харрингтон метнулся к собственной лошади, забыв про больную ногу.
Джошуа бросил разряженный пистолет и пустился следом за слугой. Он догнал лакея, когда тот отвязывал поводья своего чалого мерина от куста остролиста.
– Стой! Я сам поймаю негодяя.
Лакей покачал седой головой.
– Вы лучше меня разбираетесь в медицине. Осмотрите Панкхерста.
Как ни хотелось Джошуа пуститься в погоню, он все же заставил себя прислушаться к дельным словам лакея. Харрингтон умел ездить верхом со скоростью ветра. Это искусство осталось у него с тех далеких времен, когда он работал жокеем. С проворством юноши он вскочил на коня и исчез в клочковатом тумане.
Светлеющее небо окрашивало местность в жемчужные тона. Выводил свои трели соловей. С высоких дубов сочилась роса, ее капли блестели на кустах.
Кеньон мысленно обругал себя; как случилось, что он не заметил приближения злоумышленника? Неудивительно, что его лошадь испуганно ржала и била копытом. Однако он не обратил внимания на это предупреждение.
Повернувшись на каблуках, Джошуа пересек поляну и подошел к поверженному противнику.
Дэвид Панкхерст лежал на боку, изогнувшись, точно сломанная кукла, и закинув руку себе на лицо. Его тучный слуга сидел на корточках неподалеку, даже не пытаясь оказать помощь своему господину. Его коричневая шляпа с обвисшими полями съехала набок, плечи сотрясались от рыданий.
– О Боже… Боже…
Джошуа доводилось видеть подобную реакцию на полях сражений. Самые суровые солдаты порой сникали при виде раненых и убитых. Но сейчас ему было не до бабских причитаний.
Он опустился на колени возле Панкхерста.
