[3] были, по-видимому, не очень рентабельными, францисканцы продали эти земли капитану испанской армии Педро де Брито, который быстро разбогател и, в свою очередь, перепродал их иезуитам. В 1767 году иезуитов выдворили из страны, и эти владения приобрел на аукционе некто дон Педро де Гураж. Макати еще не раз менял владельцев, пока в начале XIX века эти земли не попали в руки дона Хосе Бонифасио Рохаса, который уже крепко держался за них. Рохас, сын крупного испанского помещика, быстро расширил свою маленькую империю. Сначала он вложил капиталы в производство пороха в Калауанге, где у него, так же как и в Калалагане, были сахарные плантации — самый обычный для испанской аристократии путь к обогащению.
В 1843 году он основал корпорацию «Каса Рохас». Партнером его стал Антонио де Айала, женившийся на младшей дочери Рохаса. В дальнейшем в союзе трех семей: Рохас — Айала — Собель — той будут задавать Айала. Современный Макати — это могущественная империя Айала.
Владения Айала были разбросаны по всей стране Заводы по производству спиртных напитков, разработки рудных месторождений, сахарные и судостроительные компании, первый трамвай в Маниле, первое страховое общество в Маниле…
На последнем этаже здания биржи на Айала-авеню в Макати можно ознакомиться с историей семейств Айала — Собель — Рохас. Не утаиваются и «конфликты», затрагивавшие видных деятелей этих семейств. Так, основатель «империи» умер в форте Сантьяго — крепости, сооруженной испанцами. Очевидно, он так рьяно отстаивал свои интересы, что вызвал недовольство других испанских дворян, видимо усматривавших в его действиях угрозу своим прибылям. Нечто подобное произошло и с доном Педро Пабло Рохасом в 1896 году. Ему пришлось бежать, так как его обвинили в участии в бунте против испанской короны. Но в основе этого было, скорее всего, недовольство Мадрида, который решил, что Рохас стремится объявить себя королем Манилы. До конца жизни он оставался изгнанником в Париже. Надо отдать ему должное: место он выбрал хорошее.
Во время второй мировой войны японцы, оккупировав Филиппины, не тронули ни имущества, ни состояния финансовой империи Айала. В настоящее время Энрике Собель является президентом корпорации, сложившейся в результате объединения трех могущественных семей. «Мы делаем деньги. И мы открыто признаемся в этом, иначе не были бы Айала» — таков девиз дома Айала.
Расцвет этой корпорации, охватывающей почти все отрасли филиппинской экономики, наступил после второй мировой войны.
В Макати было освоено 900 гектаров земли, принадлежавшей этой семье. Поскольку правительство отказало Собелю в постройке собственной системы водоснабжения, он предоставил для ее сооружения кредиты. «В Макати, — говорил Собель, — мы одолжили деньги всем».
Для себя и для своих служащих он создал в 1948 году комплекс Форбс-парк — своего рода заповедник миллионеров. После второй мировой войны такие же комплексы возникли близ Сан-Лоренсо, Бель-Эйре, Урданете, Сан-Мигеле и Магаллане.
Сердце Макати — Айала-авеню, застроенная в 1956 году. Длина ее всего 2 километра, но она стала средоточием банков н страховых компаний не только Филиппин, но и других государств. Здесь разместилось большинство штаб-квартир транснациональных корпораций. В Макати сконцентрировано свыше 30 тысяч контор различных предприятий.
Энрике Собель представляет седьмое поколение семейной династии Айала. Его доходы, полученные только за счет прибылей от спекуляций земельными участками, в результате возросших цен на землю в Макати поистине фантастичны. Форбс-парк стал символом выставленного напоказ богатства.
В Макати обширные современные торговые центры, великолепные кинотеатры, бесчисленное множество ресторанов, даже собственные военизированная охрана и биржа. После войны, когда этот район входил в состав провинции Рисаль, там проживало 25 тысяч человек.
Сейчас в Макати не менее 400 тысяч человек, и примерно 40 тысяч приезжают сюда ежедневно из соседних провинций и других районов столицы на работу. Айала-авеню начинается едва заметной табличкой, сообщающей, что улица принадлежит частному лицу, хотя она давно потеряла характер частной собственности, а стала обычной городской улицей. Макати вместе с Айала-авеню превратился в крупный центр, а табличка напоминает лишь о том времени, когда начиналось освоение Макати, который сейчас можно назвать Уолл-стритом Филиппин.
Рядом с отелем, где я поселился, — несколько небольших баров-закусочных; там для большинства служащих цены вполне приемлемые.
Бен, часто сопровождавший меня в поездках по стране, предложил мне пойти в одну из таких закусочных-автоматов, где можно быстро поесть. Она приютилась под сенью торгового центра, в двух шагах от респектабельного отеля «Интерконтиненталь». Сюда приходят в основном те, кто своими руками создает ценности Макати.
Под одной крышей оборудовано около пятидесяти стоек, на которых выставлены разнообразные блюда филиппинской, китайской, индонезийской, корейской, японской, испанской, итальянской и мексиканской кухни. Чистота и весьма доступные цены привлекают сюда множество желающих, так что найти свободное место здесь нелегко.
В Макати кое-что делается и для самых необеспеченных; правда, в этом районе их не так уж и много. Например, им предоставляется бесплатная медицинская помощь: кое-что перепадает от баснословных прибылей крупных компаний — создается иллюзия заботы о бедных.
В связи с этим мне хочется рассказать о визите к «своему» врачу, практикующему в Медицинском центре в Макати. Он расположен в том месте, где кончается Айала-авеню, но отнюдь не влияние корпорации Айала. У меня начался сильный приступ гастроэнтерита, довольно распространенного в этой стране заболевания, особенно в период дождей, когда вода не очень хорошая и продукты быстро портятся. Я уже бывал здесь прежде, поэтому мне не нужно было проходить процедуру записи, обычную для всех больниц мира. Расторопная медицинская сестра протянула прейскурант, в котором значились следующие виды обслуживания:
Медицинское обследование и рентген для больного в обычной отдельной палате (за 98 песо) стоят 1750 песо; для больного в большой отдельной палате (за 200 песо) — 1900 песо, если же ты лежишь в люксе, то платишь 2300 песо.
Лечение здесь, надо сказать, превосходное, врачи квалифицированные, больница оборудована по последнему слову техники. Порядок везде и во всем идеальный, лабораторные обследования занимают несколько минут. Однако человеку из социалистической страны трудно даже представить себе такое дорогое лечение.
В Макати, где я жил тогда, у меня был шофер, который приезжал за мной и ждал на улице около отеля. В тот вечер по дороге в больницу я спросил его, сколько он зарабатывает.
— Четыреста песо в месяц, господин, — ответил шофер и, заметив выражение моего лица, рассмеялся.
Болеть — это роскошь. Такое можно себе позволить не часто. Мало того, что во время болезни теряешь заработок, еще сильно тратишься на лекарства, а они становятся все дороже, а уж сколько стоит лечение, это вы и сами знаете. Другие больницы ненамного дешевле.
Макати — не только отели, коммерческий центр, Айала-авеню и районы для миллионеров, которые часто именуют здесь «деревнями для избранных». Он интересен еще и своим американским солдатским кладбищем и братской могилой. Здесь похоронено 17 208 американских и 33 500 филиппинских солдат — жертв второй мировой войны. Такая разница в цифрах говорит о том, что жизнь филиппинцев никогда не ценилась высоко, ни при каком колониальном режиме, и всю тяжесть борьбы против японской агрессии несли именно они.
