печали. Она и так натворила много бед, и ей не хватит жизни, чтобы искупить свою вину.
– Возможно, никто из молодых людей, которые крутились возле тебя, не сумел оценить тебя по достоинству. – Маркиз, как всегда, постарался пояснить свою точку зрения. – Разумеется, ты одинаково добра ко всем своим воздыхателям и твое поведение с ними всегда безупречно, но почему-то ни одному из них не удалось завоевать твое сердце…
– Увы, никому, – согласилась Шарлотта. – Наверное, просто у меня такая судьба.
– Не стоит так уж сильно полагаться на судьбу. – Лорд Литби назидательно поднял палец. – Я готов признать, что ко мне самому судьба была весьма благосклонна, хотя после смерти твоей матери некоторое время я чувствовал себя очень одиноким и мог бы совершить большую ошибку.
После смерти матери Шарлотта тоже чувствовала себя одинокой, а когда отец женился во второй раз, она была на грани отчаяния. Острота ее переживаний со временем стерлась, но чувство незащищенности осталось: вот хваткий Джорди Блейн и не преминул этим воспользоваться.
Маркиз был слишком великодушен и не стал попрекать ее ошибкой, которую, по его разумению, она «чуть» не совершила; он думал, что отправил Блейна восвояси, прежде чем тот успел причинить вред его любимой дочери. К счастью, те двое, кому было известно истинное положение вещей, никогда не упрекали ее и не напоминали ей о совершенном грехе, но Шарлотте и не нужно было об этом напоминать, так как она никогда об этом не забывала.
Маркиз повернулся к дочери; на этот раз его серые глаза смотрели строго и серьезно, хотя лорд Литби был жизнерадостным человеком и чаще всего его глаза лучились добротой.
– Жизнь – штука непредсказуемая, дочка. Мы ничего не можем знать заранее наверняка, кроме того факта, что рано или поздно покинем этот мир.
Вспомнив, что несколько месяцев назад лорд Литби чуть не умер от лихорадки, Шарлотта крепче вцепилась руками в забор загона.
– Ах, папа, пожалуйста, не говори так!
– Смерть – это неизбежность, – подтвердил маркиз. – Зимой, когда меня свалил недуг, я думал о том, как много не успел сделать в своей жизни, но больше всего я тревожился о тебе. Кто станет заботиться о твоей судьбе, когда меня не будет?
«Слуги, – подумала Шарлотта. – А еще юристы и доверенные лица». Наследница всегда может заплатить за то, чтобы о ней заботились, и у нее никогда не будет отбоя от желающих добровольно взять на себя эту миссию. Так зачем же тогда богатой девушке нужен муж?
К счастью, она очень богата; согласно брачному контракту покойной матери, ее детям полагалось щедрое содержание. А так как Шарлотта была единственным ребенком, ее доля считалась внушительной даже для дочери маркиза.
– Извини, что тебе приходится беспокоиться из-за меня, – тихо сказала она.
Лорд Литби покачал головой:
– Так уж повелось, что отцы волнуются о своих детях, а я пока и не очень обеспокоен. Просто есть некоторые вопросы, которые нельзя откладывать. Честно говоря, раньше мне не приходилось никого выдавать замуж, и я впервые всерьез задумался об этом деле. Оправившись после болезни, я начал пристально следить затем, что происходило во время сезона.
Лондонский сезон, помимо всего прочего, – время, когда холостые аристократы подыскивают себе подходящие партии. Шарлотта из чувства долга исправно посещала все светские рауты и, как все незамужние барышни, выставляла себя напоказ на еженедельных благотворительных балах, куда допускались только сливки общества. По мнению Шарлотты, это делалось с похвальной целью предотвратить распространение в обществе крайней скуки и разочарования.
– Большинство девушек находят себе мужей во время сезона, – заметил лорд Литби. – Однако ты уже посетила десять сезонов, и никакого результата. Ты ведешь себя безупречно, а значит, ошибка кроется в чем-то другом. Досконально изучив этот вопрос, я сделал два вывода: первый – нельзя это дело пускать на самотек и предоставлять все на волю случая, и второй – в Лондоне слишком много соблазнов. Как видишь, я подошел к вопросу по-научному.
Лорд Литби был членом философского общества, постоянно читал брошюры, писал научные статьи по скотоводству и теперь, по привычке, стал объяснять Шарлотте, что некоторые из принципов, применяемых в сельском хозяйстве, могут быть с успехом перенесены на человеческие отношения с помощью системы, которую он разработал.
Он и представить не мог, какие титанические усилия приходилось прикладывать его дочери, чтобы не достигнуть результата. Он не догадывался, насколько серьезно и обстоятельно, почти также по-научному она подходила к вопросу о том, как не выйти замуж. Много лет назад Шарлотта разработала собственную систему отваживания женихов и совершенствовала ее до бесконечности. Однажды она слепо доверилась мужчине, и не совершить новое безрассудство отнюдь не входило в ее планы.
Из-за продолжительного недуга, последовавшего за родами и затронувшего не только ее тело, но и душу, Шарлотта начала выезжать в свет довольно поздно, когда ей уже исполнилось двадцать. Однако задолго до этого она тщательно изучила характеры молодых людей своего круга, оценивая их так же скрупулезно, как ее отец оценивал свойства растений, коров, овец и свиней. С не меньшим усердием юная красотка изощрялась в поиске способов, помогавших направлять интерес мужчин к ее персоне в другое русло.
В конце концов она научилась быть до безумия нудной с одним кавалером и вежливой до тошноты – с другим. Одного поклонника Шарлотта могла заговорить до смерти, не давая ему вставить хоть слово, с другим могла молчать весь вечер, как будто язык проглотила. Время от времени она притворялась рассеянной и делала вид, что потеряла нить разговора, что выводило ее воздыхателей из душевного равновесия. Иногда она отказывалась узнавать какого-нибудь молодого человека, которого не раз встречала раньше, и часто знакомила своего обожателя с какой-нибудь незамужней дамой, для чего требовались особенно тонкий подход, исключительный такт и виртуозное мастерство.
Впрочем, остальные маленькие увертки были не менее сложны для исполнения. Какую бы хитроумную тактику ни применяла Шарлотта, она всегда должна была выглядеть вежливой и милой, но если бы кто- нибудь знал, как трудно молодой богатой красавице остаться незамужней и при этом не быть уличенной в нежелании связать себя узами брака!
Шарлотте следовало бы устыдиться того, что она обманывает отца, но страх, что он узнает