подарила ошеломленному супругу улыбку. Потом, повернувшись, решительным шагом вышла из зала, а ее смущенный, пристыженный супруг вприпрыжку бросился за ней.
Гарриет вдруг почувствовала, как глаза предательски защипало. Боже милостивый, как она устала плакать! Вот уже почти два года, как Бенджамина нет в живых. Она плакала, когда он умер… плакала и потом. За эти годы она плакала столько, что сама иногда удивлялась себе – ей казалось, что человеческое существо просто не способно пролить столько слез. Откуда они только брались? При мысли о Бенджамине она испытывала какое-то странное чувство – смесь горя, злости и горькой обиды.
Что толку рядиться в костюм Матушки Гусыни – ведь этим не вернешь его к жизни. Что толку горевать… прятаться в углу, когда все веселятся… это не вернет ей Бенджамина. Ничто не вернет ей его.
И как же ей теперь жить? Считается, что вдовам положено вести себя с достоинством. И потом, она ведь не просто вдова – она еще и герцогиня. Учитывая, что племяннику Бенджамина, нынешнему герцогу Берроу, пошел всего одиннадцатый год, и он пока еще учится в Итоне, ее нельзя даже именовать вдовствующей герцогиней Берроу. Итак, она герцогиня, она вдова и ей всего-навсего двадцать семь лет. И что из этого печальнее всего, она и сама не знала.
Гарриет с трудом проглотила вставший в горле ком.
Нет… она не сможет провести всю свою жизнь, скромно сидя на стуле где-нибудь в уголке, пока остальные танцуют. Она не желает больше одеваться как чья-то почтенная мамаша – в конце концов, она никогда не была матерью и вряд ли когда-нибудь ею станет.
Она должна что-то сделать. Должна изменить свою жизнь. Например, начать думать о…
О…
Об удовольствиях, например.
Слово «удовольствия» как-то само собой неожиданно всплыло у нее в голове – и так и осталось там. Гарриет невольно поежилась – это словечко приятно щекотало, словно капли дождя в жаркий день.
Глава 3
Гарриет пытается очертить границы будущих удовольствий
Обшарив чуть ли не весь дом, Гарриет, наконец, отыскала герцогиню Бомон и герцогиню Косуэй – иначе говоря, Джемму и Исидору – в небольшой гостиной.
В полумраке каждого алькова можно было заметить две головы, мужскую и женскую, а на каждом диване ворковали парочки – словно влюбленные голубки весной.
Они с Бенджамином никогда… нет, конечно же, нет! Какое безумие! В конце концов, они ведь были женаты, разве нет? А супруги никогда не целуются на балу – даже если это бал-маскарад!
И разве Бенджамин когда-нибудь целовал ее так? Пресноватые поцелуи мужа всегда имели привкус привычки. Он небрежно целовал жену – и тут же забывал о ней. Именно так она целовала своего спаниеля.
– Ты меня просто спасла! – услышала она голос Исидоры, доносившийся из-за двери крошечной гостиной, где сидели они с Джеммой. – Просто не знаю, что бы я делала без тебя! Леди Бисби с удовольствием съела бы меня живьем!
– Ах, это ты, дорогая? Иди, посиди с нами. Я совсем без сил! – пробормотала Джемма, увидев Гарриет. Они с Исидорой уютно устроились в креслах перед камином.
Гарриет уже направилась, было к ним – и вдруг остановилась как вкопанная. На козетке возле камина раскинулся единственный из ее знакомых, которого ей сейчас хотелось видеть меньше всего, – герцог Вилльерс. Он еще не успел оправиться от трепавшей его жестокой лихорадки, вызванной полученной на дуэли раной, лицо герцога до сих пор казалось бледным и осунувшимся. Герцог был разодет в итальянские шелка, край темно-лилового кружева был расшит узором в виде крошечных черных тюльпанов. От всего его облика веяло изысканностью – костюм выглядел экстравагантным, но оттого не менее эффектным.
– Простите, ваша светлость, – торопливо извинилась Гарриет. – Я не знала, что вы уже встали с постели.
– Я пригрозил, что спущусь вниз и станцую сарабанду, – с хорошо знакомой ей певучей интонацией ответил герцог. – В итоге этот дракон, мой камердинер, смилостивился, позволил мне спуститься вниз и хотя бы одним глазком глянуть на бал – коль скоро я не в состоянии принять участие в веселье.
Гарриет опустилась на стул и застыла в неловкой позе – словно аршин проглотила, – дав себе слово, что через пять минут уйдет. Сошлется на головную боль, на то, что возле камина слишком жарко, или скажет, что договорилась с кем-то встретиться в бальном зале… в общем, придумает что-нибудь – что угодно, лишь бы быть подальше от Вилльерса.
– Очень хорошо, что ты здесь, Гарриет, – томным голосом заявила Исидора. – Так вот, предупреждаю, что твердо решила устроить скандал.
– Бедная леди Бисби, – усмехнулась Гарриет. Исидора расхохоталась:
– Бисби тут ни при чем. Так… скучно стало, решила немного развлечься. Нет-нет, я имею в виду настоящий скандал. Такой, который мог бы заставить моего мужа, наконец, вернуться назад, в Англию.
Гарриет внезапно бросилось в глаза, какой у Исидоры упрямый подбородок.
– Терпеть не могу приводить в качестве примера избитую и всем давно надоевшую историю моей жизни, – вмешалась Джемма, –
– Честное слово, жаль беднягу Косуэя, – рассмеялся Вилльерс. – Джемма, у тебя тут есть шахматы?
Джемма покачала головой:
– Нет. К тому же, если помнишь, твой доктор строго-настрого велел тебе воздерживаться от шахмат. Тебе нужно постараться как можно скорее избавиться от лихорадки, а ты собираешься вновь напрягать свои бедные усталые мозги.
– Что такое жизнь без шахмат? Жалкое, унылое прозябание, не больше, – прорычал Вилльерс. – Лично я такой жизнью не дорожу.
– Бенджамин наверняка согласился бы с вами, – ляпнула Гарриет, даже не успев подумать, что говорит. И ужаснулась. Ее муж покончил с собой, после того как проиграл партию в шахматы.
И не кому-то, а как раз Вилльерсу.
В комнате воцарилась гробовая тишина, как будто все четверо разом перестали дышать.
Вилльерс, отвернувшись, уставился в камин и промолчал. Но Гарриет внезапно почувствовала острый укол вины – на нее вдруг нахлынули воспоминания двухлетней давности. Она вновь услышала его сбивчивые, неловкие объяснения, и ей стало стыдно. Вилльерс тогда был при смерти, горел в жару – и, тем не менее, собрав последние силы, добрался до особняка Джеммы, чтобы извиниться зато, что в ее доме выиграл ту проклятую партию, после которой Бенджамин и покончил с собой.
– Я… просто я хотела сказать, что если бы доктор в свое время запретил Бенджамину играть в шахматы… – пробормотала Гарриет.
– Причем целый месяц, – не утерпел Вилльерс.
– …бедный Бенджамин был бы в ярости.
– Я бы уж точно взбесилась, – вздохнула Джемма.
– Этот тиран, мой хирург – кажется, шотландец, – оказался настолько бессердечен, что даже не позволил мне доиграть партию, – простонал Вилльерс. – Не двигаться – максимум одно движение в день… вы хоть представляете, что это такое? Честное слово, мне иногда кажется, что мои мозги не выдержат и вскипят!
– Вам действительно запрещено прикасаться к шахматам целый месяц? – спросила Гарриет.
– Ну-ну, все не так ужасно, – пробормотала Джемма. – Ты ведь можешь читать. Хотя, конечно, книги совсем не то, что шахматы.
– Месяц… – буркнул Вилльерс.
При этом у него был такой несчастный голос, что Гарриет не могла сдержать улыбку.
– Ну, в жизни бывают и другие интересы…
– Женщины, вино и песни, – произнесла вдруг Исидора. – Вот что обычно интересует мужчин.
– Я не пою.
– Предполагается, что некоторые красивые женщины – русалки, и они сами поют, пока мужчины смакуют вино, – усмехнулась Гарриет. Она попыталась представить себе Вилльерса, окруженного соблазнительной толпой сирен, – неожиданно картина ей понравилась. Будь она сиреной, непременно попыталась бы пустить на дно его корабль, мстительно решила она.
– Если вы водите компанию с русалками, будьте так добры, шепните им мой адресок, – закрыв глаза, пробормотал Вилльерс. – А сейчас я слишком слаб, чтобы увиваться вокруг женщин, – не важно, с хвостом они или без.
Он и в самом деле выглядел очень изможденным и бледным. Учитывая неприязнь, которую питала к нему Гарриет, странно, что ее вдруг это волнует. С чего бы ей его жалеть?
– Придумала! – встрепенулась Исидора. – Мой план! Ты можешь в нем участвовать!
– Нет, – пробормотал Вилльерс. – Никогда не участвую ни в чьих планах.
– Жаль, – разочарованно протянула Исидора. – Готова поспорить на что угодно, что слухи о том, что его герцогиня отчаянно флиртует с печально известным герцогом Вилльерсом, заинтересовали бы даже моего неуловимого супруга. Кстати, его стряпчий недавно говорил мне, что он где-то в Эфиопии. Может, решил отыскать истоки древнего Нила? Ах, все мы тут так гордились бы им, верно?
– Но если герцог вернется, чтобы защитить твою репутацию, бедному Вилльерсу придется снова драться на дуэли, – возразила Джемма. – А твой муж – страшный человек. Так и представляю себе, как он, с утра пораньше перестреляв племя каннибалов, потом как ни в чем не бывало, наслаждается утренним чаем!
– Вряд ли я сейчас смогу составить конкуренцию людоедам, – жалобно простонал Вилльерс. Это прозвучало так комично, что все захохотали.
– Ну, тогда мне срочно нужно отыскать кого-то с такой же репутацией, как у тебя! – объявила Исидора.
– Послушай, ты серьезно? – не выдержала Гарриет. – Неужели ты надеешься, что скандал вокруг твоего имени заставит твоего мужа
