Белая тетрадь

Рядом послышался серебристый смех, и знакомый голос ответил:

— Ну, это вряд ли. Видишь ли, здесь могут жить лишь потомки Аллейн Северной или члены их семей. Остальные могут лишь ненадолго остановиться здесь с позволения хозяев.

— А кто сейчас здесь хозяин?

— Я. Других не осталось. У Аллейн был один сын и один внук.

Некоторое время мы просто молчали, разглядывая силуэты башен. Потом я спросила:

— Ксиль?

— Мм?

— А ты возьмешь меня замуж?

— А ты хочешь?

— Да.

— Странная ты.

— А все-таки?

Над ухом грустно вздохнули. Потом я почувствовала, как прохладные губы осторожно прикасаются к виску.

— Это было бы для меня величайшей радостью, любовь моя.

Замок и ночной луг сменились странными далекими видениями. Но в них была своя прелесть. Рядом ощущалось присутствие, и это грело сильнее огня. В конце концов, так ли уж важен сюжет, если рядом есть он?

В какой-то момент все изменилось. Я не знаю, с чего это началось. Просто я почувствовала, что снова одна. Мне стало грустно, так, что захотелось плакать.

От слез я и проснулась.

С трудом разлепила заплаканные глаза… Ох, глюки пошли.

«Глюк» стоял у открытого окна, неторопливо застегивая рубашку.

— Максимилиан! — восторженным шепотом завопила я, отбрасывая одеяло.

Босые пятки лишь на мгновение коснулись скрипучих досок, а потом я восторженно повисла у него на шее.

— Так это был не сон? — спросила я с глупой улыбкой.

— Смотря что ты имеешь в виду, — вздохнул вампир. Он выглядел очень печальным.

— Что с тобой случилось? — встревожено спросила я.

— Ничего, малыш, — он зарылся лицом в мои спутанные пряди. — Ничего. Ложись спать. Мне пора.

— Нет! — это вырвалось против воли и громче, чем я ожидала.

— Тише, разбудишь других… Я должен, малыш.

Я чувствовала, что вот-вот снова расплачусь.

— Я заходил попрощаться, — виновато сказал он. — Боюсь, что нашему знакомству пришел конец, как и этому приключению.

Он осторожно выпутался из моих объятий и запрыгнул на подоконник. Темный силуэт четко выделялся на фоне светлеющего неба.

— Прощай, малыш…

Наверно, мне тоже следовало сказать «прощай». Но я не могла. Что-то стояло в горле, не пуская слова.

Ты вернешься?

Он обернулся в последний раз.

— Я не знаю, малыш. Прости меня.

— Максимилиан!

Он просто исчез, растворился в предутренних сумерках. От моего вопля мама проснулась, и теперь в дверь отчаянно колотили, требуя поднять щеколду.

Я не слушала их. Я просто стояла и смотрела, как светлеет небо.

Конец ночи. Начало дня.

Я вернусь. Обещаю.

Я клянусь
Ненаписанными стихами
Что вернусь
И останусь навек с тобой,
Что проснусь
Под бездонными небесами,
Сброшу груз
Вниз, в гремучий морской прибой.
Этот мир
Слаще самой кровавой сказки,
Сердцу мил,
Да вот милость слепит глаза.
Сто светил
Догорят, остановят пляски.
Я вернусь.
Ведь иначе никак нельзя…

Эпилог

Страшная тяжесть давит на плечи, не давая вдохнуть, даже сдвинуться с места. Тяжесть знания…тяжесть выбора.

Мудрые, золотые глаза светятся звериной тоской. Почему именно я, я недостойна, я…

Нельзя. Нельзя молчать больше, слишком больно. Слова вырываются наружу, горячие, тяжелые слова. И безмолвно внимает им ее задумчивый двойник в зеркале.

Рука Бездны, потянувшись за светочем, пробудила Силу, величайшую и забытую. Сила, позабывшая сердце, тьмой отчаяния погубит мир. Сила, потерявшая сердце, светом воздаяния погубит мир. Сила, обретшая сердце, встанет на пути Бездны.

Осколки разбитого зеркала радужно переливаются у ее ног. От земли к небу несет свои воды хрустальная река, неподвижная поверхность отражает торжествующий взгляд цвета темного золота.

Свои развилки и свои мертвецы. И выбор — всегда. Только так!

…или он сам князь. Но зачем пугать дочку? Еще спать перестанет…

,