— Вы бы друг друга поняли, у вас уровень интеллекта одинаковый, хотя, рыбки они, конечно, немного умнее, но ничего, со временем и ты подтянешься до их уровня.
Потом она деловито вытирала пыль с мебели, рылась в аптечке, пытаясь отыскать чудодейственное средство, способное мгновенно поставить меня на ноги, но ничего нужного, естественно, не нашла. Хмуро заявила:
— У тебя тут такой гадюшник! Скоро здесь будут змеи с крысами ползать. Неужели так трудно убраться в квартире?
От возмущения я даже задохнулся. Это она мне говорит!
— Знаешь, что, — хрипло взорвался я, давясь кашлем, — если ты за полтора года не смогла навести в квартире порядок, то не надо мне сейчас тут нервы мотать!
Странно, но возмущаться она не стала, просто тихо заявила:
— Я не смогла, а ты не захотел, да?
Ну, вот, ничего не изменилось. Я уже не был уверен в том, что так уж хочу, чтобы она возвращалась. Эти постоянные придирки мне надоели до чёртиков! Пусть уж лучше Толян её усмиряет, а я не укротитель змей! Моя нервная система слишком уж нервная, для этого дела. Но, едва она накинула пальто, как тут же навалилась тоска и я жалобно простонал:
— Надь, приведи мне нотариуса.
Она остановилась, повернулась, на лице её застыло удивление.
— Это ещё зачем? — Спросила она растерянно.
— Хочу тебе квартиру завещать, — слабым голосом сказал я, — а то умру тут и всё государству отойдёт. А так хоть какая-то польза будет от моей смерти.
Надюха сбросила пальто, подошла ко мне, наклонилась и, глядя прямо в глаза, тихо спросила:
— А не боишься, что я после этого тебе вместо лекарства, яд подсуну? Умирать он собрался, смешно. Можно подумать, что ты первый раз простужаешься. Не суетись, тебя ещё ломом не добьёшь. И вообще, такие, как ты живут долго и другим жизнь отравляют. Покойник, — она хмыкнула, — а вот не надо искать лёгких путей, придётся как-то выживать и думать, как дальше жить будешь! Хотя, знаешь что, давай-ка я тебе пару кубиков антибиотика вколю для надёжности?
— Не надо, — испуганно отшатнулся я от неё. — Не хочу!
— Такой большой мальчик, а уколов боишься! — Рассмеялась она.
Мне стало обидно. Хотелось сочувствия и понимания, а нарвался на издёвки и сарказм. Неужели так трудно хотя бы на время моей болезни укротить свой сволочизм?!
— Ничего я не боюсь, просто не хочу и всё! — Угрюмо ответил я, кутаясь в одеяло.
— Стесняешься? — Надька весело рассмеялась. — Можно подумать, что я твой тощий зад не видела. Тоже мне картина да Винчи! Давай вколю для профилактики, чтобы душа была спокойна. У меня рука лёгкая.
— Ничего не тощий, — окончательно и бесповоротно разобиделся я, — нормальный. Мне больше и не надо, мне не рожать.
— Ну-ну, ты прав, это самое ценное, что у тебя есть. И вообще, если ты не изменишься, ничего более ценного в твоей жизни больше будет. Так и останешься в глухой заднице.
Я понял, что, почему-то, больше не хочу и не могу с ней общаться. С чего я взял, что между нами что-то может измениться? Она осталась прежней, я тоже, так на что я надеялся? Температура, наверное, виновата. Одним словом дело идёт к тому, что я её снова пошлю куда-нибудь подальше, а потом буду раскаиваться и заниматься самоедством.
— Знаешь, что, иди-ка ты домой! Достала ты меня уже!
— Правда глаза колет? — Спросила Надюха своим привычным язвительным тоном. — Не нравится тебе, когда против шерсти гладят, да?
— Можно подумать, что ты это любишь. Но, рыба моя, я сейчас не в том состоянии, чтобы устраивать разбор полётов. Мне плохо, а ты хочешь добиться того, чтобы мне стало ещё хуже. Иди-ка ты!
Она хмыкнула, вновь надела пальто и ушла, громко хлопнув дверью. А я опять остался один. И вновь подкатила беспросветная тоска. Постепенно болезнь и сон взяли своё и я уснул.
Снилось мне что-то мрачное и липкое, что-то омерзительное. Хотелось проснуться, но я лишь ещё глубже проваливался в этот кошмар. Иногда мне казалось, что я проснулся, но на самом деле это было лишь продолжение кошмарного сна. Я свесился с кровати и с ужасом обнаружил, что пола нет, вместо него зияла черная бездонная пропасть, на дне которой что-то шевелилось. Кошмар никак не кончался, он тянулся и тянулся бесконечно, словно резиновый. Со дна пропасти ко мне тянулись длинные розовые щупальца с алыми присосками — это мой жуткий сон не желал отпускать свою жертву. Я запутался в нём, как муха в паутине. Что-то мычал сквозь сомкнутые губы, кого-то звал на помощь, но никто не мог меня разбудить — я был один в пустой квартире.
Проснулся весь в поту от того, что кто-то стучал в балконную дверь. Мне даже показалось, что это продолжается мой кошмар, но стук повторился. Интересное дело. Похоже в этом сезоне входные двери не в моде. Кутаясь в одеяло, я вышел из спальни. За тонкими занавесками на балконе мелькал чей-то тёмный силуэт. Ну, это уже ни в какие рамки не лезет! И ведь не первый этаж и даже не второй. Кого это ко мне ветром надуло? Я отдёрнул занавеску и увидел знакомое лицо. Белёк! Вот ведь псих-экстремал выискался на мою голову! И ведь он наверняка думает, что так и нужно ходить в гости — через окно. Ему нравится производить неизгладимое впечатление на хозяев! Распахнув дверь, я кивнул ему, приглашая войти. Слава Богу, сегодня он был одет вполне прилично, я бы даже сказал изысканно. Вот только неужели ему удобно скакать по балконам в деловом костюме?
— Привет, Белёк! — Вежливо поздоровался я. — Слушай, а куда ты в прошлый раз исчез?
Он проигнорировал мой вопрос, вошёл и бесцеремонно плюхнулся в кресло, словно это не мой, а его дом.
— Я принёс то, что обещал! — Торжественно объявил он.
Чёрт, я как-то подзабыл, что он там мне наобещал!
— Что именно? — Попытался уточнить я.
— Как что?! — Изумился мой гость. — Космический корабль!
Я хрипло рассмеялся. Надо же, а я совсем забыл! Интересно, он звездолёт, что, в кармане прячет? Далеко же я на нём улечу!
— Чего ты смеёшься? — Обиделся Белёк.
— Да так, ничего особенного, просто мысли разные.
Надо же, кому на что везёт, а мне вот на разных психов и истеричек! Сомнительное какое-то везение, но другого не дано. А между тем Белёк разглядывал меня как-то подозрительно внимательно. Чего это он?
— Ты болен, — заявил он недовольным тоном. Как будто я совершил какое-то преступление.
Согласен, хорошего в моём положении мало, но он мог бы вспомнить, как именно я простудился. А теперь ведёт себя так, словно я его в чём-то подвёл. Был бы он женщиной, я бы сказал так: 'обещал жениться и свалил'. Всё же, хотя температура, судя по тому, что озноб меня больше не колотил, спала, слабость осталась. Не говоря ни слова, я направился в спальню. Блин, пусть делает, что хочет, а мне надо быстренько улечься в кровать и выпить те таблетки, которые мне оставила Надюха. Тем более что кактус в моём горле никуда не делся, а даже ещё больше разросся, царапая гортань своими иглами.
Белёк поплёлся за мной, всем своим видом демонстрируя едва сдерживаемое возмущение. Дышать мне было трудно, говорить ещё труднее. Вместо нормальных человеческих слов из глотки вырывалось сдавленное шипение. Белька такое положение дел не устраивало. Он уселся в кресло рядом с кроватью и стал разглядывать таблетки.
— Что это? — Спроси он строго.
— А вам в дурке разве такого не дают? — Решил я отшутиться, но неудачно.
— Не пойму, о чём ты. Неужели так тяжело ответить на мой вопрос!
Мозг плавился от температуры и я готов уже был принять всё происходящее за бред и отдать себя на растерзание ночным кошмарам, но стоило мне закрыть глаза, как мой «пришелец» тут же стал настойчиво меня расталкивать. Вот ведь назойливый глюк! Я с трудом разлепил тяжёлые веки.
— Ну, чего ты от меня хочешь? — Прохрипел я.