выслушаю тебя. Я всех вас выслушаю. /С грустной улыбкой провожает взглядом уходящую Исмену, потом устало садится./ Бедная Исмена!
АНТИГОНА. Няня! Няня!
КОРМИЛИЦА. Что у тебя болит?
АНТИГОНА. Ничего, нянечка. Но все равно укутай меня получше, как бывало, когда я болела... Ах, нянечка, ты прогоняла лихорадку, прогоняла кошмары, тени. Ты прогоняла ночь с ее безмолвным диким воем... Ты, нянечка, прогоняла и саму смерть. Дай мне руку, как бывало, когда ты сидела у моей постели.
КОРМИЛИЦА. Да что с тобой?
АНТИГОНА. Ничего, нянечка. Просто я еще мала для всего этого... Но никто, кроме тебя, не должен об этом знать.
КОРМИЛИЦА. Для чего мала?
АНТИГОНА. Ни для чего, нянечка. Главное, ты со мной. Я держу твою добрую руку. Может быть, она еще раз спасет меня? Ведь ты, нянечка, всемогуща.
КОРМИЛИЦА. Что ж я могу для тебя сделать?
АНТИГОНА. Ничего, нянечка. Только приложи руку к моей щеке, вот так /На минуту замирает, закрыв глаза/. Ну вот, я больше не боюсь. /Помолчав, другим тоном./ Слушай, нянечка! Мою собаку, Милку...
КОРМИЛИЦА. Ну?
АНТИГОНА. Обещай, что никогда больше не будешь бранить ее.
КОРМИЛИЦА. Да ведь она все пачкает своими грязными лапами! Ее и в дом-то нельзя пускать.
АНТИГОНА. Не брани ее, даже если она все пачкает. Обещай мне это, нянечка!
КОРМИЛИЦА. Что ж, по-твоему, она тут все перепортит, а я ей слова не скажи?
АНТИГОНА. Да, нянечка.
КОРМИЛИЦА. Ну, это уж слишком!
АНТИГОНА. Пожалуйста, нянечка! Ты же любишь Милку, мою добрую головастую Милку. И, в конце концов, ты ведь обожаешь уборку. Ты была бы просто несчастной, не будь грязи... Ну прошу тебя, не брани мою Милку!
КОРМИЛИЦА. А если она испортит ковры?
АНТИГОНА. Все равно, обещай, что ты не будешь бранить ее. Я тебя очень-очень прошу, нянечка!
КОРМИЛИЦА. Знаешь ведь, что не могу тебе отказать, когда ты ласкаешься ко мне... Ну ладно, ладно. Я буду убирать за ней и ни разу не заворчу. Ты совсем мне голову заморочила!
АНТИГОНА. И еще обещай мне, что будешь с ней все время разговаривать.
КОРМИЛИЦА. Да где это видано?! Говорить с собакой!
АНТИГОНА. В том-то и дело, не говори с ней как с собакой. Говори, как с человеком, ты же слыхала, как я с ней разговариваю...
КОРМИЛИЦА. Ну нет! Хоть я из ума еще не выжила! Да зачем это тебе, чтобы все в доме разговаривали с собакой, как ты?
АНТИГОНА /тихо/. А если я вдруг не смогу с ней больше разговаривать?
КОРМИЛИЦА /не понимая/. Не сможешь с ней разговаривать? Почему?
АНТИГОНА /отворачивается; потом твердо/. А потом, если она будет слишком тосковать, все время ждать меня, смотреть на дверь, как будто я только что вышла, тогда убей ее, няня. Только чтобы ей не было больно.
КОРМИЛИЦА. Убить твою собаку? Да ты, никак, нынче сошла с ума?
АНТИГОНА. Нет, няня.
КОРМИЛИЦА. Гемон.
Входит ГЕМОН.
АНТИГОНА, Оставь нас, нянечка, и не забудь, что ты мне обещала.
КОРМИЛИЦА уходит.
АНТИГОНА /подбегает к Гемону/. Прости, Гемон, что я ссорилась с тобой вчера вечером, прости за все! Это я была неправа. Пожалуйста, прости меня!
ГЕМОН. Ты прекрасно знаешь, что я простил тебя, едва за тобой захлопнулась дверь. Еще не исчез запах духов, которыми ты надушилась, а я уже простил тебя. /Обнимает ее, смотрит на нее, улыбается/. У кого ты стащила духи?
АНТИГОНА. У Исмены.
ГЕМОН. А губную помаду, а пудру, а красивое платье?
АНТИГОНА. Тоже у нее.
ГЕМОН. Для кого же ты так принарядилась?
АНТИГОНА. Я скажу тебе. Потом. /Крепче прижимается к нему./ О милый мой какой я была глупой! Вечер пропал... Такой прекрасный вечер!
ГЕМОН. Ничего, у нас будет еще немало вечеров, Антигона.
АНТИГОНА. А может быть, и не будет.
ГЕМОН. И немало размолвок. Счастья без размолвок не бывает.
АНТИГОНА. Счастья, да... Слушай, Гемон!
ГЕМОН. Я слушаю.
АНТИГОНА. Не смейся. Будь сегодня серьезным.
ГЕМОН. Я серьезен.
АНТИГОНА. И обними меня. Обними так крепко, как никогда еще не обнимал. Чтоб вся твоя сила перелилась в меня.
ГЕМОН. Вот! Изо всех своих сил!
АНТИГОНА /вздохнув/. Как хорошо.
Некоторое время они стоят молча обнявшись.
/Потом тихо./ Послушай, Гемон!
ГЕМОН. Да.
АНТИГОНА. Я хотела сказать тебе сегодня утром... Мальчик, который родился бы у нас с тобой...
ГЕМОН. Да.
АНТИГОНА. Знаешь, я сумела бы защитить его от всего на свете.
ГЕМОН. Да, Антигона.
АНТИГОНА. О, я так крепко обнимала бы его, что ему никогда не было бы страшно, клянусь тебе! Он не боялся бы ни наступающего вечера, ни палящих лучей полуденного солнца, ни теней... Наш мальчик, Гемон! Мать у него была бы такая маленькая, плохо причесанная, но самая надежная, самая настоящая из всех матерей на свете, даже тех, у кого пышная грудь и большие передники. Ты веришь в это, правда?
ГЕМОН. Да, любовь моя.
АНТИГОНА. И ты веришь, что у тебя была бы настоящая жена?
ГЕМОН /обнимает ее/. У меня настоящая жена.
АНТИГОНА /внезапно вскрикивает, прильнув к нему/. Так ты любил меня, Гемон? Ты любил меня в тот вечер? Ты уверен в этом?
ГЕМОН /тихонько укачивая ее/. В какой вечер?
АНТИГОНА. Уверен ли ты, что тогда, на балу, когда отыскал меня в углу, ты не ошибся, тебе нужна была именно такая девушка? Уверен ли ты, что ни разу с тех пор не пожалел о своем выборе? Ни разу даже втайне не подумал, что лучше был бы сделать предложение Исмене?
ГЕМОН. Дурочка!
АНТИГОНА. Ты меня любишь, правда? Любишь как женщину? Твои руки, сжимающие меня, не лгут? Твои большие руки, которые обхватили меня? Меня не обманывают запах и тепло твоего тела и беспредельное доверие, которое я испытываю, когда склоняю голову к тебе на плечо?
ГЕМОН. Да, я люблю тебя как женщину, Антигона.
АНТИГОНА. Но ведь я худа, а Исмена - точно золотисто-розовый плод.
ГЕМОН /шепчет/. Антигона...
АНТИГОНА. О, я сгораю от стыда. Но сегодня мне нужно знать. Скажи правду, прошу тебя! Когда ты думаешь о том, что я стану твоей, чувствуешь ли ты, что у тебя внутри будто пропасть разверзается, будто что-то в тебе умирает?
ГЕМОН. Да, Антигона.
АНТИГОНА /вздохнув после паузы/. И я тоже чувствую это. Я хотела сказать тебе, что была бы горда
