Очевидно, из этой телефонной будки, осененной худосочной акацией, и позвонила однажды некто Олимпия: 'Агата была так любезна... да-да, точный адрес виллы у меня есть'. - 'Не платите таксисту больше семи тысяч, здесь ехать всего ничего'. - Мина осторожно положила перебинтованную в нескольких местах клейкой лентой трубку на латунный рычаг, он весело тренькнул, и покачала головой. За резонирующим под натиском утренних мух стеклом она во время разговора наблюдала сценку: малолетний хозяйский внук без трусов, но в рубашечке драл кота Гамлета (вообще-то он звал его Галетом) за худые бока, а тот не убегал и не царапался, тогда как изящная сойка скакала по накрытому к завтраку столу, примериваясь то к тому, то к этому. Вот она схватила желтый кусок сыра и улетела, рыжий кот Гамлет отпихнул малыша в сторону, и тот сел голой попкой на растрескавшуюся дорожку, по которой поднималась из огорода старая хозяйка с корзиной недозревших персиков; мальчик заплакал. Мина поблагодарила за телефон и поспешила к себе. Может быть, до приезда гостьи она успеет не только умыться, но и позавтракать.
Однако не успела закипеть на мельхиоровой спиртовке вода для кофе, как Мина услышала звук подъехавшей машины и громкие голоса, отчего ей сразу же сделалось невозможно лениво, и она не пошла встречать никому не известную Олимпию, приехавшую слишком быстро. Даже если та заплатила водителю вдвое больше и он не провез ее мимо разбросанных по всему городу достопримечательностей, то все равно слишком быстро, к тому же из телефона-автомата на площади никогда не бывает так хорошо слышно, тем более нежное гурчание карих горлинок, так зачем было обманывать?
В конце концов Мина Олимпию вспомнила, но как-то приблизительно, как подругу подруги или чью-то компаньонку. Или, может быть, она кем-то из знакомых брошенная жена? Выглядела гостья, во всяком случае, именно так: неуклюже собранные на затылке тусклые волосы, сильно помятый в дороге костюм, разношенные туфли предпоследнего размера и маленький, в портфель величиной, матерчатый чемодан. Руки, как у провинившейся служанки, спрятаны за спиной. Разглядывая ссутулившуюся посреди комнаты фигуру молодой женщины (довольно крупная, определенно склонная к полноте и все же несколько плоская, с длинными руками и ногами), Мина довспоминала, что они действительно прежде встречались при более благоприятных для Олимпии, Липы, просто Липы, обстоятельствах.
Это теперь она выглядела осунувшейся и невыразимо уставшей, возможно, после горной дороги. Многие просто не выносят извилистых серпантинов вокруг первобытная красота и прозрачная бесконечность, а у них отвратительные спазмы в желудке. Мине стало непрошеную гостью жаль, и она предложила на первое время остановиться у них, ведь можно запереть межкомнатную дверь и пользоваться той, что с улицы. Хозяйка даст постельное белье, она славная, приносит свежие фрукты и булочки по утрам... Кстати, если Олимпия проголодалась, то можно сварить кофе, сама она по утрам ест только желтые фрукты, но в холодильнике всегда хранится какая-нибудь еда для мужа.
Европейский завтрак, который Липе подавали в поезде, скорей всего и впрямь был извергнут на дно пропасти: так жадно она накинулась на ветчину, сыр, масло. Она ела, ловко разрезая сдобные булочки пополам, быстро и аккуратно, как какая-нибудь обнищавшая старушка, тщательно размазывая масло, сверху клала ветчину и сыр, вытирала салфеткой рот и сразу тянулась за джемом и следующей булочкой. Мина уже два раза варила терпкий, дорогого сорта кофе на поблескивающей язычками белого пламени спиртовке, а гостья, состроив виноватую гримаску посвежевшим, порозовевшим лицом, просит еще чашечку. Мина снова пожалела, что не ушла пораньше на пляж вместе с Марком, он, наверное, завтракает беззаботно где-нибудь в кафе, а ей теперь стряхивай крошки и вытирай липкий джем с гобеленовой скатерти, а потом дожидайся полдня, пока Липа на новом месте устроится.
Пришла хозяйка, притворяясь - нарочно для постояльцев - старой и озабоченной. Конечно же, она ничего не имела против Олимпии, 'главное, чтобы вы сами не обеспокоились'. Проворная дама ничего другого ответить и не могла, это был ее кусок хлеба, от которого она понемногу отщипывала двум сыновьям и непутевой дочери, в сорок лет родившей еще и маленького неулыбчивого сына.
Мина, сполоснув кофейник, выключила воду, вытекавшую из крана громко и весело, с пузырьками, и прислушалась к голосам за прикрытой, но еще не запертой дверью, пытаясь определить, насколько проворно Липа развешивает свои немногочисленные пожитки и стоит ли ее подождать здесь или лучше пойти загорать на террасу. Застилая свежее белье и перетряхивая ковер, хозяйка с мрачным удовольствием рассказывала про гибель зятя: 'Туда ему и дорога, нехорошо так говорить, но только ничего другого не остается, потому как сам к молоденькой полез'.
Наконец словоохотливая домовладелица удалилась, театрально держась за поясницу и вполголоса что- то певуче приговаривая, так и не отыскав в просторных карманах передника второй ключ от двери, разъединяющей гостиную и комнату, в которой тихо, как вор, шуршала пакетами Олимпия.
- Не знаю, куда запропастился, может, ваш муж забрал его зачем-нибудь?
Еще одна отговорка. Все они, южные люди, таковы, божатся, что обязательно исправят, сделают, найдут, заранее зная, что обещанное неисполнимо и ключ украден вороватой сойкой, потом отрыт в грядке жадным до клубники младенцем и снова утерян на диком каменистом пляже, куда старшая сестра взяла его однажды и где его чуть не забили чайки, учившие птенцов летать. Хозяйка отлично знала или предполагала все это, когда протягивала Мине фальшивый ключ от не существующего ныне замка с наказом хоть этот-то не потерять. Разумеется, межкомнатную дверь необязательно запирать, вряд ли Марку придет в голову ею воспользоваться, хотя несколько раз он в этой комнате ночевал.
12
Мина откусила сочную желтую грушу; после выпитых за компанию с Липой нескольких чашек крепкого кофе горечь во рту соединилась с дюшесовым ароматом, получилось приятно. Они не повели Липу на свое излюбленное место, в прохладную лагуну с темно-зеленой по краям водой: ее длинному приплюснутому телу просто не нашлось бы подходящего уступа, к тому же это далеко, а скоро время обеда. Мина зарыла поглубже в песок огрызок и, присыпав сверху мелкими ракушками - может, осы и не учуют сладкой приманки, - легла на спину, замерла.
Марк сказал, что искупается и пойдет наверх. С Олимпией он, оказывается, был знаком, к тому же слышал в баре, что к ним на виллу приехала 'высокая с рыжими волосами', поэтому и не торопился с возвращением, а вот она зря потеряла утро, с моря дул легчайший бриз, да. Он по обыкновению дразнил на пристани птиц, когда причалил рыболовный катер, к которому тут же выстроилась очередь. 'Представь себе, полгородка просыпается два раза в неделю в шесть утра, чтобы полакомиться свежепосоленной килькой, и некоторые, заметь, не сдержав аппетита, тут же на пристани начинают ее есть. Я даже встал в очередь, чтобы купить на пробу немного, но подумал: лучше мы сходим с тобой вместе в четверг, на это стоит посмотреть - они выкладывают рыбную мелочь для пробы на огромном жестяном блюде, так что чайки сходят с ума от запаха'.
Наивный Марк. Ни за что не встанет она так рано, чтобы полюбоваться, как прожорливые курортники запихивают руками скользкую от рассола рыбешку в рот, чайки с криком носятся низко, над самыми головами. Все-таки хорошо, что теперь для беседы у нее будет Липа, как у Марка - доктор, за последние полтора месяца она почти разучилась разговаривать, так что Липа приехала очень и очень кстати. Они не поссорились, нет, просто наступила пора ожидания, когда следует помолчать, чтобы не вызвать ревность богов и - Мина иногда об этом думала - самого Марка.
Сперва он вычитанной из греческих мифов затее обрадовался, она казалась ему чем-то вроде терапии, полезной для здоровья жены. Через месяц подробных, жарких обсуждений Мина убедила его окончательно, что единственный для них выход - забеременеть от Таниста, гибкого, почти бесплотного Адониса, чистого и непорочного, как детская слеза. Осенью, сидя в своем загородном доме у камина, они вслух вспоминали, каким спокойным высокомерием одаривал этот полуголый мальчик нарядно одетых, богатых мужчин и дам, как равнодушно он проходил сквозь пошлые курортные соблазны, предпочитая дружбу с маленькими детьми и растениями, с какой грацией лазал по деревьям... Глядя на языки горячего, как южное солнце, пламени, они тогда решили, что Мина, воспользовавшись его невинностью, как чистым зачатием, должна, подобно древней царице, использовать мальчика, чтобы родить Марку наследника...
Мина перевернулась на бок и, облокотившись на локоть, прикрыла половину лица шляпой, предложила Олимпии сигарету. Та села, накрыв плечи изнанкой цветастой юбки, и стала наблюдать за Марком, который, зайдя в воду по щиколотку, остановился, зябко ссутулив плечи.
- Ты находишь его нелепым?
Похоже, что, лежа с закрытыми глазами рядом, каждый знает про другого, что тот думает. Похоже, Липа думала о Марке.
- М-м...
