— Твоя сестрица отругала меня так, что я со стыда чуть сквозь землю не провалился, — сознался Эрнест.
— Эрика? — удивилась Мейбл.
— Она уверяет, что я неверно сужу о тебе.
— Ты всегда живешь чужим умом?
Раздосадованный резким ответом, Эрнест недовольно повел плечом. И Мейбл помимо воли отметила, как напряглись его мускулы под тонкой белой рубашкой.
— Нет, поэтому и считаю, нам надо познакомиться поближе.
Он обвел неспешным взглядом ее стройную фигурку, многозначительно задержавшись на соблазнительно выступающей груди. Мейбл стало трудно дышать, она опустила голову и отвернулась.
— Послушай, в то лето у меня действительно сложилось не совсем лестное мнение о тебе. Но я готов поверить твоей сестре, и…
— Моя сестра очень добра и любит меня. Однако я сама способна за себя постоять! Твое мнение меня не волнует! — отрезала Мейбл.
— Охотно верю, — кивнул Эрнест. — Но, как это ни покажется странным, меня твое мнение обо мне волнует, и весьма.
Мейбл недоверчиво подняла на него взгляд.
— Ты ведь успел очаровать всех более-менее симпатичных дам, присутствующих здесь, верно? Что изменится, если я скажу, что не в восторге от тебя?
— Похоже, я уже вырос из этих игр. Как-никак, дорогая, мне ведь скоро тридцать.
— Однако ты неплохо выглядишь, — произнесла она, лишь бы что-то сказать, поскольку молчание выдавало ее смятение с головой.
— Да, я стараюсь, — засмеялся Эрнест. — Еще с юности я обожал танцевать, а это лучше любой физкультуры. Но сейчас… Сейчас давай лучше посидим где-нибудь.
Он направился к боковой аллейке, ведущей к морю, увлекая девушку за собой. Мейбл решила, что, если вдруг повернется и убежит, это будет выглядеть глупо, совсем по-детски, а потому повиновалась. Отыскав скамью, Эрнест присел на ее край, Мейбл примостилась на другом конце. Он окинул ее быстрым взглядом.
— Посмотри, как эти цветы гармонируют с твоим нарядом, — промолвил Эрнест, указывая взглядом на незабудки, росшие у ног девушки в густой тени декоративных папоротников.
Мейбл украдкой наблюдала за ним, ожидая продолжения. Однако молчание затянулось, и тогда она спросила сама:
— Ну и чем же ты еще занимался… в своей беспутной юности помимо танцев?
— Валялся на диване, слушал громкую музыку да бегал на вечеринки. Тогда такая жизнь нравилась.
— Почему?
— Если сам глохнешь от музыки, то и чувства глохнут.
— А почему у тебя не возникало желания думать или чувствовать? — с любопытством спросила Мейбл, потягивая сок.
— Я же был молодым. Неужели не помнишь, каково это — тебе всего восемнадцать, и в голове ветер?
Мейбл кивнула, но его странный тон ей не понравился.
— Ты уже тогда был циником… И сейчас пребываешь в том же состоянии? — поинтересовалась она.
— А что тебя навело на подобные мысли?
Мейбл кинула на него внимательный взгляд. Он поспешно опустил глаза, но она успела заметить в них… тоску.
— Ну… я подумала о твоей профессии.
— Считаешь, она всех превращает в циников?
— Но ведь в ней есть элемент саморазрушения! Ты же все время находишься на волосок от гибели, верно?
— Только дурак идет на бессмысленный риск, — ответил Эрнест, пожав плечами. — К тому же мы говорили о тебе. У тебя, наверное, переход от отрочества к юности прошел сравнительно легко.
— Точно. У меня было счастливое и безоблачное детство, довольно спокойные подростковые годы, любящие родители и сестры.
— Как тебе повезло! Прямо-таки жизнь примерной девочки из назидательной книжки.
— Ну, если и были какие-то трудности, тебе, во всяком случае, я о них рассказывать не собираюсь.
— Почему же? Надеюсь, ты не совершила ничего ужасного?
— Я вообще не понимаю, к чему этот разговор? Мы два года не виделись. И за это время стали совсем чужими…
— Нет, Мейбл. Мы старые знакомые, и я думаю, нам есть о чем поболтать.
— Возможно… Но сейчас, кажется, мы не в восторге друг от друга! — отрезала она.
— Странно, правда? — поддразнил Эрнест. — Но мне все равно хочется тебя поцеловать. — И он попытался привлечь ее к себе.
— Пусти! — попыталась оттолкнуть его Мейбл. Она задыхалась, близость Эрнеста действовала на нее возбуждающе.
Может, он действительно хватил лишнего и теперь у него возникло желание позабавиться?.. Однако в действиях Эрнеста не было оскорбительной поспешности и грубой напористости. Он нежно провел губами сначала по одной ее щеке, потом по другой. Мейбл перестала сопротивляться и смущенно потупилась. Но Эрнест мягко и в то же время настойчиво приподнял ее подбородок и заглянул прямо в глаза.
Кто-то назвал их зеркалом души, мелькнуло в сознании Мейбл. Сейчас во взоре ее спутника пылал обжигающий огонь, вызывая в ней жаркий отклик. Неторопливые ласки Эрнеста заставляли ее дрожать от смутной тревоги и в то же время жаждать его поцелуя. Двух лет разлуки как не бывало, она снова, как тем летом, всем сердцем ожидала, когда его губы наконец-то прильнут к ее губам.
И вот она почувствовала, как язык Эрнеста нежно преодолевает преграду ее губ…
2
Зачем себя обманывать? — подумала Мейбл. Ничто не забыто. И ей по-прежнему хочется вновь испытать это чувство — ощутить себя в объятиях Эрнеста, узнать вкус его поцелуя! Столько бессонных ночей она провела, снова и снова переживая тот момент на вилле, когда ей казалось, что желанное вот-вот произойдет… И теперь, став на два года старше — и, казалось бы, умнее! — она, закрыв глаза и забыв обо всем на свете, как восторженная девчонка, готова отдаться обжигающей лаве чувственного удовольствия.
Издав сладострастный стон, в упоительном ослеплении, Мейбл невольно прижалась к нему сильнее, отбросив всякую осторожность… И с удивлением обнаружила, что Эрнест чуть отстранился.
— Мейбл! — изумленно выдохнул он.
— Да… Что?
— Ничего, — охрипшим голосом отозвался он, снова привлекая ее к себе и сливаясь с ней в жарком поцелуе.
Мейбл робко провела руками по его спине, по густым каштановым волосам. Она наслаждалась близостью его мощного тела, вдыхала свежий аромат одеколона. Он прижал ее еще крепче, коснулся щеки, погладил грудь там, где в вырезе платья виднелась золотистая кожа. Охваченная огнем желания, Мейбл застонала. Тогда, осмелев, Эрнест скользнул за вырез платья, вмиг найдя затвердевшие соски. Мейбл казалось, что она никогда не насытится, пусть он ласкает ее еще и еще…
Эрнест освободил волосы от заколки, и они блестящей пепельной волной упали ей на спину. Однако
