рассказывала, что когда речь заходила о безопасности любого количества разумных индивидуумов, за исключением его самого, он порой делался невыносимо груб, прямолинеен и склонен к простым решениям сложных вопросов.) Или тот же пан Забродский: да, да, конечно, мы не имеем в виду посягать на ваш суверенитет, только давайте мы отойдем в сторонку, где вы продолжите излагать свою любопытную доктрину… а за его спиной бесшумно рушатся на грунт дисковидные грузовые блимпы, и из разверстых люков веерным строем вылетают бесчисленные гравитры с добровольцами в тяжелых скафандрах…
— Вы знаете, — сказал я. — Это, наверное, меня не касается, но Земля уже сейчас нравится мне больше. Хотя бы потому, что никому и ничего давно уже не доказывает.
— Когда-нибудь, дайте срок, и мы этому научимся, — пожал он плечами.
— А смысл?
— Смысл, — повторил он, словно пробуя это слово на вкус. — Понимаете, друг мой… Нас пока еще довольно-таки немного. Поэтому наше общество не делится на расы, народности и племена. Мы — один народ, мы сплочены и, несмотря на внутреннюю изолированность, ощущаем свое единство. У нас есть своя планета. У нас есть общая цель — создание собственной независимой культуры. Уже сейчас ничто не препятствует объявить во всеуслышанье, что мы независимы и самостоятельны. Но мы рискуем выступить в роли вселенских шутов, вроде жителей Амриты, которые сделали это давно, хотя не имеют на то никаких оснований, потому что во всем зависят от метрополии. Их декларацию независимости просто никто не углядел. К чести Амриты, она не стала настаивать, но сделала вид, что тоже ничего не заметила. А может быть, и вправду не заметила — они там все такие духовно самодостаточные, куда нам до них… У нас есть даже общий жупел — Большая Тетушка, которой у нас принято не доверять.
— Но вы же можете просто прилететь на Землю и поселиться там. И сразу станете гражданином Земли!
— Могу. Но не хочу. Вы еще молоды, вам не понять таких тонких материй, как дым отечества, домашний очаг, родные могилы… Ну, бывал я на Земле. Это как в госпитале: чисто, сытно и тепло, а ты все равно больной… Нет, это не мой мир, и мне там не прижиться никогда. — Он поглядел на меня оценивающе. — Но ведь и вы чего-то ищете в краю далеком?
— Н-ну… ищу.
— Кто вы, друг мой? — спросил он в лоб. — Вы непохожи на искателя грубых тайкунских развлечений. Спортсмен?
«Нгаара, в трех случаях из пяти вас примут за спортсмена, и нет нужды рассеивать это заблуждение».
— Угадали. Я баскетболист. Лечу выступать за тайкунскую профессиональную лигу.
— Гм… На Титануме вы говорили другое.
— Просто я хотел поскорее оказаться на Тайкуне. Если бы я сказал, что это конечный пункт моего путешествия, этот дедушка загнал бы меня в гроб своими нравоучениями. Я и с Земли-то едва выбрался.
— Честно говоря, на ученого вы похожи больше, даже если пренебречь юностью. Образование написано у вас на лбу, чего не скажешь о профессиональных спортсменах. А знаете, на кого вы похожи еще сильнее?
— На кого же?
— На эхайнского шпиона!
Какое-то время Флеминг с любопытством исследовал смену эмоций на моем лице.
— Такая шутка, — наконец сказал он, хотя лицо его не смеялось. — Незатейливый тайкунский юмор. Вы обиделись? Будем считать, это моя маленькая месть за вашу маленькую ложь. Потому что никакой вы не спортсмен. Но! Вы не называете своего имени и не желаете открыть свои планы. А я тайкунер, я уважаю ваше право на личную тайну и не намерен настаивать. С другой стороны, я профессиональный психолог и желал бы предложить свою помощь в вашей социальной адаптации. Наверняка вы поселитесь в Хессертине или, в крайнем случае, в Гемарне. Вот мой личный номер, — чтобы передать информацию, он поднес свой браслет к моему левому запястью — но там ничего не было. — Гм… забавно. Не имеет значения… Просто запомните: Финтан Флеминг. Когда устроитесь на Тайкуне, найдите меня. Я отвечу на все ваши вопросы. — Он все же улыбнулся. — Если уж на то пошло, я в жизни не видал ни одного эхайна. А вы очень уж крупный. Настоящий эхайн — как их описывают! Хотя, повторюсь, чересчур молодой.
— Вы не поверите, но у эхайнов бывают дети.
— Не может быть! Вы еще скажете, что у них есть женщины!
— И скажу.
— Наверное, уродины какие-нибудь…
Я сразу вспомнил тетю Олю, но не стал развивать эту тему. Это никого не касалось, только ее и меня.
4. Тайкун. Космопорт Каркарас
Диспетчер орбитального космопорта Каркарас являл собой полную противоположность своему коллеге с Титанума: он был молод, неопрятен и нагловат в общении. Вместо форменного кителя он был облачен в простую кожаную куртку поверх затрепанной футболки, из-под бейсболки с надписью белым по синему «Я — тайкунер» торчали рыжие патлы; к тому же, он постоянно зевал, как выброшенный на берег окунь.
— Куда? — переспросил он без большого интереса.
— На Дхаракерту, — повторил я, для солидности всевозможно понизив голос.
— У тебя там какое-то дело? — осведомился диспетчер, непринужденно переходя на «ты».
«Нгаара, вы не обязаны отвечать на все заданные вам вопросы. Вне пределов Земли за вами не станут присматривать с обычным тщанием. В некоторых мирах может статься, что до вас вообще никому не будет дела. И один из таких миров, где хорошим тоном считается предоставить всякое существо самому себе, называется Тайкун».
— Допустим, — сказал я.
Он пожал плечами.
— Каюта? Кресло?
— Каю… м-мм… кресло.
— Все равно, кают там нет. Восемь реалов.
— Сколько это будет в энектах? — спросил я, немного потерявшись.
Похоже, он опешил не меньше моего.
— Причем тут энекты! — наконец сказал он. — У тебя есть валюта?
— Валюта?! Ах, ну да… — я пошарил в нагрудном кармане и предъявил ему свои сбережения.
После длительной паузы он спросил:
— Это что?
— То есть, как… Моя энект-карта.
— Дай посмотреть, — сказал он. — Забавно. Вот как они выглядят… Выходит, ты с Земли?
— Угу.
— Ну и спрячь свою цацку подальше.
— Но я готов…
— А я честный тайкунер, — диспетчер возвел глаза к потолку, словно пытался прочесть надпись на собственной бейсболке. — Большая Тетка платит за своих граждан. Такое между Землей и Тайкуном соглашение.
Я вспомнил давешний разговор с психологом-психопатом. Не очень-то мне улыбалась роль богатого плейбоя из метрополии.
— Если я буду настаивать, чтобы вы приняли энекты в уплату, это осложнит ваше экономическое положение? — спросил я.
— Это осложнит мою жизнь, — фыркнул диспетчер. — Что я стану делать с твоими энектами? По
