– Проклятие, да перестань ты орать!
Пока Софи стояла, беспомощно наблюдая за происходящим, сзади подошел дядюшка Эрл и с руганью оторвал Хани от столба.
– Что с ней такое? Что, к дьяволу, с ней происходит?
– Не знаю, – жалобно ответила Софи. – Это случилось с ней, когда она услыхала «Черный гром». Похоже, он ее здорово напугал.
– Ну, это просто никуда не годится! Мы ее баловать не собираемся, черт побери!
Ухватив Хани за пояс, он выволок ее из-под американских горок. Делая громадные неуклюжие шаги, он пронес ее между группами людей, пришедших в парк, и по наклонному настилу забрался в станционный домик, где пассажиры садились в «Черный гром».
Состав стоял пустой, готовясь принять следующую группу желающих кататься. Не обращая внимания на протесты стоявших в очереди, он протолкнул ее под поручнем в первый вагончик. Ее пронзительные вопли гулким эхом разнеслись под сводом деревянной крыши. Она отчаянно боролась, пытаясь вырваться, но дядя крепко удерживал ее своей волосатой ручищей.
– Эрл, ты что делаешь? – К нему двинулся Честер, старик, управлявший запуском «Черного грома».
– Ей охота прокатиться.
– Эрл, она слишком маленькая. Ты же знаешь, что до этих горок ей еще расти да расти.
– Это паршиво. Ну-ка, привяжи ее! И чтоб никаких там чертовых тормозов.
– Но, Эрл…
– Делай, что я сказал, или будешь уволен!
До ее сознания с трудом доходили возражения нескольких человек из очереди, но тут состав тронулся, я она поняла, что ее несет в самую пасть чудовища, проглотившего ее мать.
– Нет! – взвизгнула она. – Нет! Мама!
Поручень был слишком толстым для ее пальчиков, но Хани мертвой хваткой вцепилась в него. Она зашлась в горьком, безутешном плаче:
– Мама… Мама…
Вся конструкция заскрипела и застонала, когда состав пополз на высокий холм, немало способствовавший созданию легенды о «Черном громе». Пока состав садистски неторопливо вползал наверх, в детской головке Хани проносились картины одна другой ужаснее. В свои шесть лет она была оставлена во всей Вселенной один на один с этим исчадием ада. Совершенно беспомощная, она была слишком слаба, слишком мала ростом и годами, чтобы суметь защитить себя, и на всем свете не было ни одного взрослого, кто мог бы ей в этом помочь.
От страха перехватило горло, крошечное сердечко судорожно забилось в груди, а вагончик неотвратимо карабкался на вершину огромного холма. Выше величайшей в мире вершины. В заоблачную высь. Выше знойного неба, к тому темному месту, где прячутся только дьяволы.
Из горла вырвался последний вопль, когда вагончик перевалил вершину и перед нею на миг открылся ужасающий спуск, и вот она уже низвергается в самое чрево зверя, чтобы быть сожранной и растерзанной на части в эту самую темную ночь ее детской души, только для того, чтобы…
Опять взмыть вверх!
И затем вновь быть сброшенной в ад.
И вновь взмыть!
Она трижды погружалась в ад и снова воскресала, а потом ее проволокло над озерной гладью и затянуло в дьявольскую спираль. Она ударилась о стенку вагончика, когда смертельный водоворот понес ее вниз, прямо в воду, но в последнюю секунду, в каких-нибудь двух футах над поверхностью, состав выровнялся, и она вознеслась на следующий уровень. Состав замедлил ход и плавно доставил ее к станции.
Больше она не плакала.
Вагончики остановились. Дядя Эрл исчез, и Честер, оператор аттракциона, бросился было вытаскивать ее. Хани затрясла головой, хотя глаза по-прежнему сохраняли трагическое выражение, а маленькое личико было белым как мел.
– Еще, – прошептала она.
Она была еще слишком мала, чтобы внятно выразить чувства, которые дали ей американские горки. Единственное, что она понимала, – ей непременно нужно вновь пережить это ощущение – ощущение силы, которая сильнее нее, силы, способной не только наказать, но и спасти. Словно эта сила каким-то образом позволила ей прикоснуться к матери.
В тот день она прокатилась на «Черном громе» раз десять и позже, на протяжении всего детства, каталась всякий раз, когда нуждалась в обретении надежды на защиту высшей силы. Американские горки, сталкивая ее со всеми ужасами человеческого существования, в конце концов благополучно выносили девчушку на безопасный берег.
Жизнь у Букеров постепенно вошла в нормальную колею. Дядюшка Эрл так никогда и не полюбил ее, но смирился, видя, что она становится ему большей помощницей, чем жена или дочь. Софи была к ней добра, насколько может быть добрым человек, полностью погруженный в себя. Хани и Шанталь редко слышали от» нее какие-то распоряжения, за исключением требования посещать воскресную школу хотя бы раз в месяц.
Но именно на этих громадных американских горках, а не в баптистской церкви, она больше познавала Бога, и Бог этот был проще для понимания. Ибо того, кто, как она, не вышел ростом, был сиротой и вдобавок женщиной, преисполняла отвагой причастность к некоей высшей силе, чему-то сильному и вечному, что будет охранять и давать защиту.
