Что-то екнуло у Мэтью в горле, но он взял себя в руки и твердо продолжал:
– Он сказал, она дурацкая… и страшная… и нелепая. Он… над ней смеялся!
Воспоминание об этой чудовищной несправедливости снова вывело его из себя, но он победил свой гнев. Я всерьез обеспокоился. Мне совсем не понравилось, что мнимое существо вызвало такую истерику. Я пожалел, что мало знаю о симптомах шизофрении. Ясно было одно: развенчивать Чокки - не время, а сказать что-то надо.
– Что ж в ней смешного? - спросил я.
Мэтью засопел, помолчал и снова засопел.
– Да все! - мрачно заявил он. - Мотор дурацкий, и устарел, и неэкономно… и вообще глупо. Что за машина, если ей нужны тормоза! Должна сама останавливаться. И почему нужны рессоры - потому что едешь по земле на колесах, а на них еще какие-то сосиски? Я говорю, машины все такие, а наша - новая и очень хорошая. А он говорит, чепуха, наша машина дурацкая, и опасная, и только дурак может выдумать такую громыхалку, и дурак на ней поедет. А потом я не все помню, я очень рассердился. И плевать мне на этого Чокки! Наша машина - первый класс.
Тяжелый случай… Сердился он искренне; было ясно, что мальчик перенес настоящую яростную схватку. Я больше не сомневался, что надо посоветоваться с психиатром, а то сделаешь неверный шаг. Однако я не сдался.
– Какой же должна быть машина, по его мнению? - спросил я.
– Вот и я так спросил! - сказал Мэтью. - А он говорит - там, у них, машины без колес. Они едут немножко над землей и совсем бесшумно. Он сказал, для наших машин нужны дороги, и скоро все они друг друга передавят. А хорошие машины просто не могут врезаться друг в друга.
– Да, это было бы неплохо, если удастся сделать, - согласился я. - Только где - 'у них'?
Мэтью нахмурился:
– Мы никак не разберемся. Понимаешь, когда неизвестно, где все остальное, не поймешь, где ты сам.
– Ты хочешь сказать, у вас нет точки отсчета? - предположил я.
– Да, наверное, так, - неуверенно отвечал Мэтью. - Я думаю, он живет очень далеко. Там все другое.
Я хмыкнул и пошел другим путем.
– А сколько ему лет?
– Да хватает, - сказал Мэтью. - У них там другое время. Мы подсчитали, что по-нашему ему лет двадцать. Только он говорит, что проживет века два, так что двадцать - это еще немного. Он считает, что очень глупо жить лет до семидесяти.
– Он многое считает глупым, - заметил я.
Мэтью пылко закивал.
– Ой, много! - согласился он. - Чуть не все.
– Прискорбно… - сказал я.
– Иногда надоедает, - признал он.
Тут Мэри позвала нас ужинать.
Я совершенно не знал, что делать. По-видимому, у Мэтью хватило осторожности, и он не рассказал приятелям про Чокки. Наверное, он решил поделиться с Полли новым другом - и зря. Но говорить ему с кем-то надо, а после истории с машиной надо было и выплакаться, для чего я очень подходил.
Когда я рассказал Мэри про машину, она предложила спросить нашего домашнего врача, к кому же лучше обратиться. Я был против. Эйкот - приличный лекарь, но мне казалось, что для этого дела у него кишка тонка. И потом, Мэтью его не любил и ему бы не доверился. Скорей он обиделся бы, что мы его выдали, и замкнулся бы в себе.
Мэри подумала и согласилась со мной.
– А все-таки, -сказала она, - дело зашло так далеко, что пускать на самотек уже нельзя. Надо что-то делать. К случайному психиатру не будешь обращаться. Нужен хороший, подходящий, чтоб кто-нибудь его знал…
– Кажется, есть, - сказал я. - Алан недавно вспоминал одного нашего парня из Кембриджа, некоего Лендиса. Рой Лендис. Алан с ним дружил, и сейчас они видятся. Этот Лендис как раз занялся психиатрией. Он бы нам подсказал, с кем посоветоваться. А может, это по его специальности. Попробуем, а?
– Хорошо, - согласилась Мэри. - Замани его сюда. Все лучше, чем сидеть сложа руки.
Время и профессиональный навык творят чудеса. В элегантном человеке с бородкой, который пришел в клуб, чтобы с нами пообедать, я с трудом узнал неряху-студента и подумал, что его внешний вид внушает доверие и немножко пугает. Мне стало чуть-чуть не по себе.
Тем не менее я прыгнул в воду. Я подчеркнул, что нам срочно нужен совет, и рассказал про Мэтью. Слушая меня, Лендис становился все проще и внимательней. История с машиной очень заинтересовала его. Он задал несколько вопросов; я ответил, как мог, и во мне родилась надежда. Потом он согласился приехать к нам через неделю и объяснил, как подготовить почву. И я со спокойной совестью доложил Мэри, что дело наконец сдвинулось с места.
Назавтра я сказал Мэтью:
– Знаешь, вчера я обедал с моим старым другом. Наверное, он тебе понравится.
– У-гу, - промычал Мэтью, не слишком интересовавшийся моими старыми друзьями.
– Мы говорили о машинах, - продолжал я, - и он думает примерно как твой Чокки. Он говорит, что теперешние машины - очень топорные.
– Угу! - повторил Мэтью и прямо взглянул на меня. - А ты ему сказал?
– Ну кое-что. Понимаешь, не мог же я соврать, что это твои мысли. Он и не удивился - не то что я. Вероятно, он такое слышал.
Мэтью чуть-чуть оживился, но был еще настороже.
– С ним тоже говорят? - спросил он.
– Нет, - ответил я, - не с ним. Наверное, с его знакомым. В общем он не очень удивился. Боюсь, мы не слишком глубоко обсудили вопрос, но я думал, тебе будет интересно.
Начало вышло хорошее. Мэтью возвращался к этой теме раза два. Ему понравилось, что кто-то не удивился его Чокки.
В субботу мы на новой машине отправились к морю. Выкупались, поели, а потом взрослые легли позагорать, а дети гуляли.
В половине шестого мы собрались домой. Полли быстро нашли и оторвали от новых подружек, а Мэтью нигде не было. Не было его и в шесть. Я решил проехать по берегу, а женщины остались на случай, если он вернется.
Нашел я его в порту, где он вел серьезную беседу с полисменом. Я подъехал ближе, и он увидел меня.
– Ой, папа! - крикнул Мэтью, поднял глаза на собеседника и пошел ко мне. Полисмен последовал за ним и поднес руку к шлему.
– Добрый день, сэр, - сказал он. - Я тут толкую вашему пареньку, что это не дело. - Он покачал головой. - Разве можно в лодки лазать? Все равно что в чужой дом.
– Конечно, нельзя, констебль, - согласился я. - Ты лазал в лодки, Мэтью?
– Я просто смотрел. Я думал, можно. Я ничего не делал.
– Но в лодку ты лез?
– Да, папа.
Тут я покачал головой:
– Нехорошо! Констебль совершенно прав. Ты попросил прощения? - Я взглянул на полисмена и увидел, что тот чуть заметно подмигнул мне. Мэтью тоже взглянул на него снизу вверх.
– Простите, сэр, - сказал он. - Я не думал, что лодка - как дом. Теперь буду знать, - и протянул руку.
Полисмен серьезно пожал ее.
– Ну, поехали, и так опаздываем, - сказал я. - Спасибо, констебль.
Полисмен улыбнулся и снова козырнул мне.
– Что ты такое натворил? - спросил я.
– Я же сказал! Смотрел и все.
– Ну, тебе повезло. Хороший полисмен попался.
– Да, - сказал Мэтью.
Мы помолчали.
– Папа, - начал он снова, - прости, что я опоздал. Понимаешь, Чокки никогда не видел лодки, то есть вблизи не видел. Я ему показывал. А там один заметил, рассердился и потащил меня к полисмену.
– Ясно. Значит, Чокки виноват?
– Не совсем, - признался честный Мэтью, - я думал, ему понравится.
– Гм, - усмехнулся я, - по-моему, это вполне в его духе: заявить, что лодки - дурацкие.
– Он так и сказал. Он говорит, надо очень много сил, чтоб разрезать всю эту воду. Разве не умней скользить над водой и разрезать воздух?
– Ну, здесь он опоздал. Передай, что это у нас есть, - отвечал я, и тут мы подъехали к тому месту, где нас ждали женщины.
Неделя шла к концу, и я все больше радовался, что скоро приедет Лендис. Начнем с того, что Мэтью принес дневник, и, хотя все, казалось, было в порядке, кое-что поставило меня в тупик.
Мистер Тримбл, признавая успехи Мэтью, считал, что они возросли бы, если бы он ограничился традиционной школьной программой.
Мисс Тоуч с удовольствием отмечала внезапный интерес к ее предмету, но советовала отложить астрономию и ограничиться пока географией.
Мистер Кефер, учитель физики, был не совсем доволен. 'Рекомендую, - писал он, - задавать меньше вопросов и прочнее усваивать материал'.
– Что у тебя там с мистером Кефером? - спросил я.
– Он сердится, - ответил Мэтью. - Как-то я спросил про световое давление, в другой раз я сказал, что понимаю, что такое тяготение, только не понимаю, почему оно такое. Кажется, он и сам не знает, да и про многое другое тоже. Он хотел узнать, кто меня научил так спрашивать. Не могу ж я ему сказать про Чокки! А он сердится. Но сейчас все в порядке. Я вижу, что спрашивать не стоит, и сижу тихо,
– Мисс Блейд тоже как будто недовольна.
– А это я спросил, как размножаться, если у тебя один пол Она говорит - 'конечно, у каждого один пол', а я говорю - 'нет, если у всех один пол, все
