— Принести карту? — готовно спросила Надя.
— Да. Если найдется — карту Европейской части СССР. И у меня будет к вам просьба.
Надя сказала:
— Охотно.
— Если хотите, давайте вместе сходим на междугородную. Попробуем разузнать, кто звонил в населенные пункты одной из этих областей.
Людей, дожидающихся в Доме связи телефонных переговоров, в это время было совсем мало, и телефонистка Рая Гаврилова, оказавшаяся бывшей Надиной одноклассницей, охотно помогала нам разобраться с бланками заказов. Я объяснил ей, что нам нужны вызовы, сделанные из Рузаева в середине мая в пять сопредельных с Воронежем областей. И четверти часа не прошло, — просматривая пачку талонов, Рая сказала:
— Надь, глянь — вызов в Волгоградскую область, город Урюпино. Звонили четырнадцатого мая.
От почтения ко мне она разговаривала только с Надей, адресуясь ко мне через нее.
— А можно узнать, с какого звонили телефона? — спросил я.
— Конечно! — сказала Рая. — У нас здесь в книге обратных заказов обязательно указывается.
Она полистала журнал, снова взяла в руки отобранный талон, что-то сверила и твердо сообщила:
— Урюпино вызывали в двадцать один час пятнадцать минут с номера 22–18.
Надя стала быстро перебирать своими гибкими тонкими пальцами оставшуюся пачку отрывных талонов, я видел, что она сильно нервничает и через минуту Надя вытащила листок.
— Вот еще один вызов в Урюпино. От девятнадцатого мая двадцать часов десять минут.
— А номер? — быстро спросил я.
— Тот же абонент — 22–18.
— Вы не можете узнать, кому принадлежит номер 22–18? — попросил я телефонистку.
— Минуточку, — она стала набирать справочную, но Надя махнула ей рукой.
— Не надо узнавать. Я и так знаю. Телефон 22–18 установлен у нас в школе. В канцелярии…
16
Не спеша возвращались мы домой. Пахло жимолостью, ночной свежестью. Не хотелось ни о чем говорить. Да и сил не было. Все-таки круг замкнулся, и телефонный вызов сделали из школы. Из школы позвонили и дали команду на смертельный выстрел в Кольяныча. Такие вот дела…
Совсем стемнело. С неба сорвалась и, косо чертя синий купол, полетела к земле звезда. И, вспыхнув сиреневой серебристой искрой над лесом, погасла.
Надя сказала:
— Загадайте желание.
— Не верю я в приметы.
— А я верю, — упрямо покачала она головой.
— Я тоже верил когда-то, — сообщил я доверительно. — Пока был молодой.
— Вы и сейчас молодой! А почему верить перестали?
— В самом начале службы, чуть не с первого дежурства, выехал я на происшествие — самоубиица. Повесился в кладовой на ремне, а существует поверье, будто кусок веревки или ремня, на котором повесился самоубийца, приносит удачу. Ну, оформили протокол как полагается, выполнили все процедуры, труп увезли в морг, а я потихоньку отрезал кусок ремешка и спрятал. Как талисман.
Надя спросила:
— И что, не принес он вам счастья?
— В тот же вечер стоял в магазине за колбасой и у меня карманник вытащил всю получку.
Надя засмеялась. Мы уже подошли к дому, она взглянула на часы.
— Сегодня исполнение вашей мечты задержалось всего на два часа. Сможете лечь в полночь.
— Боюсь, что нет. Раз моя конструкция не развалилась, надо сейчас кое-что написать — завтра наверняка понадобится.
17
Ночью пал туман. Городок будто по пояс провалился в фиолетово-серое марево, подсвеченное розовыми всполохами утреннего солнца. Размытые, нерезкие белые кубики домов, плывущие в перламутрово-дымчатых клубах тумана, вдруг вспыхивали нестерпимо алым светом, когда в стекла попадали прямые солнечные лучи.
Около дверцы «Жигулей» уже сидел в напряженно-выжидательной позе Барс, совершенно мокрый от росы, встрепанный, похожий на размокший валенок. Увидел меня, взвизгнул, забил хвостом, закрутил головой, толкнул плечом, уперся крутым лбом мне в колени, а потом, не в силах сдержать радости, встал на дыбы, а передние лапы положил мне на плечи и в упор уставился своими близорукими собачьими глазами. И я вдруг понял, что Барс — еще одна нерешенная проблема, что делать с ним? Как дальше быть с собакой? Здесь ему не с кем оставаться, а Владилен вряд ли готов спуститься по трапу самолета в столице Уругвая с этой лохматой дворнягой.
Тебе, Барс, не повезло. Если бы ты родился не дворнягой, а длинношерстным пучеглазым мопсом «ши-пу» с тысячелетней родословной, может быть, взял бы тебя Владилен под мышку, и объехал ты с ним мир, увидел заокеанские города и страны.
Но тебе это не суждено, поскольку ты по рождению был бы маленький, злой и жадный, и наверняка Кольяныч не подружился бы с тобой и не взял к себе на весь остаток дней с честным уговором — неведомо, кто кого переживет.
Открыл дверцу, запустил Барса и поехал в милицию.
— А я вас ждал, если честно сказать… — сказал мне вместо приветствия капитан Зацаренный.
Он встал мне навстречу в сиянии своих значков, звездочек и петлиц, голубоглазый, утренне-ясный, но у него было выражение лица человека, приготовившегося сделать важное заявление.
— Для начала — здравствуйте, — заметил я сухо, сбив его с заготовленной позиции.
— Здравствуйте, конечно… — растерялся он.
— Вы меня ждали, поскольку у вас наверняка полным-полно новостей? — спросил я.
— Нет, с новостями у меня не густо, но поговорить с вами хотел бы, — задумчиво-многозначительно сообщил Зацаренный, и от утробного рокотания его голос звучал угрожающе. — Я получаю сигналы, будто вы ведете некое самостийное расследование…
— А вы возражаете? — поинтересовался я.
— Что значит возражаю? — гулко удивился Зацаренный. — Существует порядок. Вы разве не понимаете, что закон не предусматривает никакой самодеятельности? Если компетентные органы считают нужными какие-то действия, то надлежащим лицам даются указания, и все осуществляется в надлежащем порядке. У нас ведь частного сыска, слава богу, нет.
Я уселся против него и тихо начал объясняться:
— Не знаю, можно ли расценивать мои действия как работу частного сыщика, но хочу вас заверить, что формально никакого следствия я не веду. Я просто разговариваю с людьми, хорошо знавшими Николая Ивановича Коростылева. Во время разговоров они отвечают или спрашивают меня не как должностное лицо, а просто как старого друга и ученика покойного.
Зацаренный сердито вскинулся:
— Но это неправильно! И вы знаете, что вам так вести себя не полагается. Вы не просто знакомый Коростылева, но и офицер милиции.
Я пожал плечами:
