Горицвет вынул из мешочка на поясе кремень и трут, высек искру, поджег сухую сломанную ветку и, как только она разгорелась, протиснулся в черную дыру.
Пещера выглядела точно так же, как в его недавнем видении, только не было никакого костра, никаких людей и, тем более, мешков с драгоценными камнями, хотя большой белый камень лежал точно на том же месте и поэтому Горицвет еще раз убедился, что его видение оказалось вещим.
Прекрасный план немедленно созрел в его голове: именно там, где дорога спускается к Ворше, они нападут на кибитку, сделают все чисто и гладко, заметут все следы, затем переночуют в пещере, разделят добычу и утром разойдутся все шестеро в разные стороны, потому что одному гораздо легче, чем шестерым раствориться среди людей.
И все получилось так, как он задумал.
Пятеро ничего не подозревающих татарских всадников и возница кибитки погибли почти одновременно и сразу, пробитые насквозь мощными тяжелыми стрелами ушкуйников.
Горицвет так резко рванул медвежью шкуру, прикрывающую вход в кибитку, что она оторвалась вовсе, и он увидел бледное холодное лицо баскака Амрагана, который сидел на скамейке, бережно держа в руках инкрустированный медный сосуд арабской работы, в каких обычно хранят и подают к столу вельмож дорогие восточные вина. Напротив него на полу громоздились сложенные один на другой кожаные мешки.
— Ты уже мертвец, — сказал баскак Амраган, спокойно глядя Горицвету прямо в глаза.
— Нет, я живой, — широко улыбнулся Горицвет, и левой рукой взял медный сосуд. — А вот ты — точно мертвец!
Его слегка удивило, что Амраган отдал ему сосуд без всякого сопротивления, странно усмехнувшись одним краешком рта, но он не придал этому никакого значения, отметив про себя лишь достойное уважения мужество ханского чиновника.
Горицвет, держал в правой руке свое любимое оружие: тяжелый бронзовый шар с острыми шипами на цепи. Ловко и привычно он резко взмахнул этим шаром и запустил его внутрь кибитки. Шар, зловеще свистнув в воздухе, в долю секунды превратил голову баскака Амрагана в кровавое месиво.
Ушкуйники быстро выгрузили мешки, освободили одежду убитых от уже не нужных им ценностей, дружно поволокли кибитку к заранее проделанной проруби подальше, в стороне от дороги, и утопили там, так же как и тела семерых убитых ордынцев.
Все произошло очень быстро, по дороге никто не проезжал, началась метель, и к тому времени, когда проехали следующие путники, никаких следов кровавого события уже не осталось.
Через час ушкуйники уже сидели в пещере, посредине пылал костер, за их спинами лежали, ожидая справедливого дележа, шестнадцать кожаных мешков с несметным сокровищем, и большой белый камень.
— Выпьем за тебя, — сказал один из ушкуйников, и все подняли кубки, наполненные вином из того медного сосуда, который так бережно прижимал к своей груди нынче покойный Амраган. — Мы десять лет дружно трудимся вместе, но такой добычи у нас еще никогда не было!
— Погодите ребята, — сказал Горицвет, — Вдруг кто увидит в ночи огонь костра через дыру! Ну-ка, поставили кубки, и дверь-то в избу прикроем!
Они дружно подкатили белый камень и плотно задвинули им вход в пещеру.
Теперь снаружи казалось, что ее нет и вовсе. Просто слегка торчит из глины на склоне холма край давным-давно вросшего в него белого валуна.
Ушкуйники вернулись к костру и вновь подняли кубки.
— Ну, за тебя! — повторил свой тост ушкуйник, и все хором вторили ему.
— Нет, ребята, за вас, — сказал Горицвет, искренне растрогавшись, — и за нашу долгую счастливую жизнь!
Все шестеро дружно выпили, и через пять секунд были мертвы.
Им и в голову не могло прийти, что хан Менгу-Тимур поручил баскаку Амрагану не только обменять собранную дань на драгоценнее камни, в которых нуждалась ордынская казна, но и купить у одного венецианского алхимика, живущего в Новгороде за очень большие деньки кувшин мгновенно действующего яда, растворенного в хорошем арабском вине.
Хан давно собирался пригласить на большой пир своих родственников и соперников, которые втайне претендовали на его ханский престол, подарить каждому из них красивый драгоценный камень и угостить всех как следует…
Очень дорого обошлось русским княжествам исчезновение баскака Амрагана и обращенной в сокровище дани, которую он вез в Орду.
Хан Менгу-Тимур, правитель жестокий и беспощадный, собрал двойную дань, нескольких русских князей вызвал в Орду и казнил там, чтоб другим неповадно было, а со всех провинившихся княжеств вывел в Орду десятки тысяч здоровых молодых мужчин и самых красивых девушек, превратив их в рабов, продаваемых на Багдадском торге.
Однако, некоторые выводы из этого события хан все же сделал: он решил отменить институт баскаков, как ордынских чиновников, и заставил отныне всех русских князей самим собирать дань под личную ответственность и самим отвозить ее в Орду, где каждый год они обязаны были получить особый ярлык на княжение в своем собственном княжестве.
Таким образом, баскак Амраган оказался последним баскаком, о котором упоминает русская история…
Время шло, и память об этом событии постепенно и неумолимо стиралась, однако, в нескольких семьях из поколения в поколение передавались рассказы, превратившиеся в легенду, как это всегда бывает с историями, в которых замешаны огромные сокровища.
Старшина гильдии ювелиров Иван Селиванов долго подозревал своего друга детства в том, что тот скрылся, обманув его, но когда до купца дошли известия об ордынских расправах и жестокостях в северных русских княжествах, а также о том, что сокровище так никогда и не было найдено, и при этом ни одна из семей исчезнувших ушкуйников (сам Горицвет был совершенно одинок) никогда ничего не узнала о своих родственниках, пришел к выводу, что, должно быть, все же Горицвет не виноват, а случилось нечто странное и необъяснимое — одно из тех таинственных событий, которыми так богата дивная и короткая земная жизнь человека. Однако, он рассказал об этом своему сыну, тот — своему и так история о пропавшем сокровище надолго сохранилась в семье Селивановых…
Семья Великих Тверских князей тоже из поколения в поколение передавала рассказы о таинственном исчезновении баскака и об его сокровище и, поскольку дело произошло в Тверской земле, постоянно грела себя надеждой — а ну вдруг найдется когда-нибудь это огромное богатство, которое ой как пригодилось бы в постоянной и беспощадной борьбе с главным соперником — Великим Московским княжеством…
В свою очередь и в семействе Великих Московских князей время от времени вспыхивали опасения: а ну, вдруг тверичи припрятали где-то баскаковские денежки, да только и ждут удобной минуты, чтобы пустить их в дело, снарядить армию добрую да извести нас…
Место, где все произошло, стало вызывать у местных жителей еще больший ужас, ибо по весне, следующего после исчезновения баскака года, обнаружились в реке Ворше сгнившие остатки обшитой медвежьими шкурами кибитки, и семь скелетов, объеденных рыбами.
В течение последующих ста лет местные предания донесли известия о двух людях, которые пострадали в результате посещения заколдованного леса.
Один охотник, преследуя раненого кабана, не смог удержаться от соблазна догнать его и, незаметно углубившись в недобрый лес, добил зверя на берегу того самого ручья, возле которого присел когда-то давно забытый всеми ушкуйник Горицвет.
После долгой погони охотника мучила жажда, и он напился из ручья.
Охотник вернулся домой, хотя и с кабаном, но сам не свой, и любящий жене стоило огромных усилий, чтобы узнать, что же случилось.
Бедная женщина была потрясена, узнав, что ее мужу в лесу было странное видение: будто он на днях умрет, и виновницей его смерти окажется она.
