читая твое письмо! Больше десяти лет я ждал этого момента, больше десяти лет я мечтал о нем и страшился, что никогда его не дождусь. Благодарю тебя, любимая, за твое чистое, доброе, открытое и совсем не оледенелое сердце, и оно, я уверен, еще запылает любовью, которую мне так хочется зажечь в нем.
С удовольствием сообщаю о выполнении твоей просьбы: по дороге в Венецию я остановился на несколько дней в Кракове и навестил твоего брата. Не стану скрывать, что я и у него попросил твоей руки, разумеется, предупредив его, что окончательное слово останется за тобой.
К моей огромной радости он ответил согласием и вообще отнесся ко мне с братской сердечностью.
Благодаря Ивану я познакомился с двумя его замечательными друзьями, которые также произвели на меня огромное впечатление, как люди совершенно необыкновенные.
Один из них совсем еще юноша по имени Николай Коперник, невероятно талантливый математик и астролог, другой — постарше и совершенно иной — красавец, обаятельный мужчина, смельчак, воин и забияка, князь Михаил Глинский, который вместе с твоим братом заканчивает обучение медицине.
Кажется, они оба намерены в будущем году возвращаться в Литву, а я расставался с ними с огромным сожалением, поскольку все трое стали мне как родные братья, о чем я, должно быть, много раз восторженно говорил им во хмелю, поскольку последний вечер мы провели в мужской компании в веселой пирушке, и я даже не помню, как они погрузили меня в кибитку и отправили в дальнейший путь.
Думаю, мой ответ на заданный тобой вопрос относительно Симона повергнет тебя в изумление.
Я уже очень давно знаю, что он — мой родной отец.
Но из-за того, что Симон никогда сам не говорил мне этого, я стесняюсь открыть ему все, что знаю, ибо сведения получены мной несколько странным образом.
Когда я был маленьким мальчиком — с тех пор, как себя помню — я жил в Польше в небольшом приморском городке в семье голландского картографа.
К шести-семи годам, я уже вполне понимал польский язык, но мои приемные родители между собой разговаривали только по-голландски и, разумеется, я не мог ни слова понять из их бесед. Некоторое время я считал их родными отцом и матерью, но потом стал замечать, что время от времени к ним приезжает еще молодой, но уже поседевший человек — и это был Симон, который платил им деньги.
После моих настойчивых расспросов они признались, что являются лишь моими приемными родителями, а этот седой человек — мой тайный и богатый покровитель, который отдал меня им на воспитание ввиду того, что мои родные мать и отец погибли при каких-то необыкновенных и трагических обстоятельствах. Меня почему-то страшно мучила эта тайна, и я решил во что бы то ни стало раскрыть ее.
Для этого у меня был только один путь: я заметил, что после каждой встречи с седым человеком и разговоров с ним, которых я не мог слышать, мои приемные родители долго потом беседовали между собой по-голландски, и я догадывался по их взглядам и жестам, что речь шла обо мне и о Симоне.
Ты не поверишь, но я в течение нескольких месяцев, незаметно расспрашивая их о том, как называется тот или иной предмет или действие по-голландски, уже через полгода я изучил этот редкий и трудный язык настолько, что мог понимать практически все, о чем они говорят.
И вот постепенно, шаг за шагом, из бесед между собой этих добрых и славных людей я узнал правду.
Оказалось, что я незаконнорожденный ребенок, моим настоящим отцом был Симон, а мою мать убил ее муж за измену.
Симон всю жизнь заботился обо мне, не жалея никаких денег на мое воспитание и образование.
Опыт с голландским языком открыл мне самому мои подлинные способности — выяснилось, что я очень легко схватываю и усваиваю разные языки.
Благодаря моим приемным родителям, Симону и нанятым им учителям, которые меня обучали, я не только научился картографии, математике, медицине, но — и это главное — к восемнадцати годам я свободно владел одиннадцатью языками.
Именно благодаря этому Симон и счел возможным отправить меня в Валахию обучать языкам княжну Елену и там я впервые увидел тебя.
Я с нетерпением жду моего возвращения и встречи с тобой.
Однако, боюсь, мне придется еще немного задержаться.
Чего только я ни делал, с кем только ни разговаривал, до кого только я не добирался, но мне так и не удалось добыть никаких дополнительных сведений об органном мастере Джованни Сальваторе, кроме единственной и не очень достоверной информации.
Я нашел одного человека, старого пьяницу лавочника, который уверял меня, будто знал органиста Джованни Сальваторе в молодости совсем под другим именем — имя это: Джулиано Сантини.
Мне удалось отыскать запись в одной церковной книге, свидетельствующую о том, что некий Джулиано Сантини, по возрасту такой же, как Джованни Сальваторе, родился в Милане в конце апреля, что означает знак Тельца.
Но пока я не смог найти никаких доказательств того, являются ли Джованни Сальваторе и Джулиано Сантини действительно одним и тем же лицом или, быть может, старый пьяница что-то напутал.
Не желая подвести своего дорогого отца, я хочу сделать все, что в моих силах, чтобы выполнить его поручение и добыть еще какие-нибудь сведения.
Добыв их, или убедившись в невозможности ничего больше узнать, я немедленно отправлюсь в обратный путь, и буду мчаться к тебе с такой скоростью, с какой это будет возможно.
И если б действительно, как люди часто это говорят, у любви были крылья, я летел бы к тебе без устали, без сна и отдыха, пока не увидел твое милое родное лицо и не прикоснулся б своими губами к кончикам твоих пальцев.
И пусть моя любовь даже отсюда по-прежнему согревает и хранит тебя, сердце мое.
Во имя господа Единого и Вездесущего.
Твой Неждан.
