К празднику Четвертого июля он приготовил 20 фунтов состава и с помощью своего кузена Брэдли Дэвиса и соседского мальчика врыл в землю несколько столбов и устроил копер высотой в десять футов, в котором тяжелая железная гиря, срывавшаяся с задержки. при помощи длинного шнура, падала на старую наковальню. Когда они в первый раз испробовали это приспособление, как он с удовольствием вспоминает, — были жалобы, что «лошади в соседней конюшне чуть не разбежались от испуга, и во всех домах вокруг дребезжали стекла». Кроме этого, взрывной волной сорвало листья с малиновых кустов в саду его матери.
Брэдли Дэвис избежал впоследствии адского влияния Роберта — сейчас он профессор ботаники в Мичиганском университете в Энн Арбор.
У трех молодых чертенят к концу дня оставалось еще восемь или десять фунтов неиспользованной взрывчатки. Они спрятали это сокровище в подвале строившегося дома недалеко от железнодорожной станции и весело отправились в Бостон смотреть праздничные фейерверки. Роб узнал, что если не бить по взрывчатому составу молотком или копром, а просто сделать из него кучу и поджечь, то взрыва не получается, а загорается ослепительное голубое пламя.
Они решили блестяще закончить вечер, устроив иллюминацию и в своем городе. Роб еще ничего не знал толком о свойствах своего состава, и им пришла в голову несчастная идея — использовать оставшиеся пистоны, чтобы фейерверк сопровождался приятными и не слишком сильными «выстрелами». Возвратившись домой после полуночи, они разложили взрывчатый состав, обложив его вокруг пистонами, посреди улицы, против церкви, зажгли — и убежали.
Вуд рассказывает:
«Прежде чем мы пробежали полквартала, один из пистонов взорвался, и за ним разлетелась вся куча со страшным грохотом, сопровождаемым громким звоном стекол из окон соседних домов. Фонари на улице погасли от взрывной волны, и вся площадь погрузилась во мрак. Всю дорогу до дома мы бежали, а потом я старался войти как можно тише, но мать не спала и спросила меня: „Роб, что это за страшный взрыв?“ Я сделал вид, что не слышу».
Его отношения с отцом и матерью были дружеские, как он говорит, и он не помнит ни одной серьезной встрепки. Это удивительно, если учесть, что отцу Роба было восемьдесят лет, а ему самому — четырнадцать, и, если в этом возрасте все мальчики похожи характером на чертей, то у него были и здесь особые дарования.
В день Памяти погибших в гражданской войне, в 1883 г., около памятника на Ямайка Плэйн должен был состояться парад ветеранов гражданской войны. Памятник этот — гранитный монумент, на вершине которого стоит фигура солдата, опирающегося на ружье. Роб решил, что памятник следует украсить, — с помощью соседского мальчика он раздобыл большую широкополую соломенную шляпу фермера с резинкой для подбородка. Они украсили ее красными, белыми и синими бумажными цветами и длинными лентами тех же цветов. Оставался вопрос — как достать до головы солдата и зацепить резинку ему под подбородок, чтобы шляпу не сдуло ветром.
Они осмотрели памятник днем — накануне парада, и Роб рассчитал, что он сможет влезть на половину высоты, но последние десять или двенадцать футов недоступны. Он нашел деревянный шест длиной в пятнадцать футов и приделал к нему две горизонтальные планки на шарнирах, которые держали вместе резиновые ленты. Нижнюю планку можно было повернуть, потянув за веревочку. Ровно в два часа ночи, перед праздником, Роб выбрался из дома и разбудил сына соседей, стоя у него под окном и дергая за леску, привязанную к пальцу ноги спящего. Потом Роб взобрался на монумент, со шляпой, крепко зажатой между планками на шесте. Скоро ему удалось надеть шляпу на голову солдата и осторожными манипуляциями зацепить резинку за его подбородок. Затем мальчики осторожно пробрались домой. На следующий день они были уверены, что их немедленно арестуют, если они покажутся на улицу. Поэтому они лишили себя удовольствия — смотреть на разъяренных граждан, вызывающих пожарную команду, с крюками и лестницами, чтобы удалить «отвратительное кощунство».
Другим образцом шалостей, особенно подходившим к характеру Вуда, была шутка с дверными звонками нового дома, который был выстроен недалеко от Латинской школы в Роксбери,[6] в которой Роб умирал от скуки. Было что-то привлекательное в длинном ряде переговорных трубок с кнопками внизу в вестибюле. Однажды Робу пришла в голову идея, что очень просто «замкнуть накоротко» эти трубки.
То, чего ему нехватало для этого, он нашел дома. в чулане, где хранились бумага, веревки и всякий хлам. Это была длинная картонная трубка, около трех дюймов диаметром. Он приставил ее к ряду переговорных трубок в вестибюле, наметив кружки, соответствующие их отверстиям. Потом он вырезал дыры в отмеченных местах перочинным ножом, а концы трубки заткнул.
Далее, с помощью своего друга и соседа по дому, он прикрепил это приспособление к переговорным трубкам, в результате чего получилась «перемычка», дававшая возможность жильцам дома говорить друг с другом.
Затем маленькие чертенята нажали все кнопки вызова, начав с верхнего этажа, чтобы обеспечить себе безопасное отступление. Надо вообразить, какое вавилонское столпотворение произошло в доме.
Вуд рассказывает теперь, вспоминая часть детства, проведенную на заводе Стэртеванта:
«Первая действительно интересная вещь, которую я запомнил на заводе, была началом моих занятий электричеством. Я заметил, что когда я спускался вниз по длинному темному проходу, который соединял огромный приводной ремень, передававший энергию от маховика к воздуходувной машине доменной печи, у меня всегда вставали дыбом волосы. Сначала я решил, что это происходит от страха. Но потом я уже не боялся — и стал искать другое объяснение. Я заинтересовался — не дует ли откуда-нибудь ветер. Я протянул руку к шуршащему ремню — посмотреть, не от него ли дует. Сразу же из концов моих пальцев потекли фиолетовые огненные струйки. Я был поражен и взволнован. Я еще приблизил руку к ремню, и к моей руке проскочила длинная искра.
Как все дети, я знал об электрических искрах, которые можно получить из кошки, или если скользить по толстому ковру, а потом прикоснуться к дверной ручке — и я знал, как можно поднимать маленькие кусочки бумаги сургучом, потертым чем-нибудь. Кроме этого, я читал „Элементы физики“ Арнольда. В результате всего этого, я сразу понял, что этот ремень — мощная электростатическая машина и притом находящаяся в моем полном распоряжении. Теперь я знаю, что ремень, который я тогда употреблял, можно рассматривать почти как предшественника генератора Ван де Граафа.[7] Я сделал себе лейденские банки и другие аппараты, которые действуют только при наличии источника электричества большой силы. У меня никогда не было несчастных случаев, но однажды я был очень близок от несчастья — чуть не потерял правую руку. Какими бы большими и мощными ни были машины, одной из самых опасных во всякой мастерской является циркулярная пила. Один раз я распиливал тяжелую доску, как вдруг она выскочила из моей руки и при этом потянула меня вперед, так что кисть руки почти попала под пилу. Рабочие сказали мне, что это было „пружинистое“ дерево. Когда оно проходит пилу, оно зажимает диск, потом прыгает и тянет вас вперед».
В то время Вуд начал играть и экспериментировать со всеми большими машинами, включая и гидравлические прессы. Он очевидно не хотел беспокоить свою мать и не рассказывал ей о своих опытах и опасных приключениях. Он играл на заводе только после школы и в субботу, потому что мать в это время посылала его в школу мистрис Уокер, а потом — в школу другой незадачливой леди, старой девы, мисс Вестон. Главное воспоминание Роба о мистрис Уокер — о том, как двое из старших мальчиков заперли ее в уборной, которая выходила в школьный зал. Когда она была выпущена из ужасного заключения, она указала пальцем на двух братьев, виновников несчастья, и сказала перед всей школой:
«Малькольм и Исаак, соберите ваши книжки, идите прямо домой и никогда не возвращайтесь в эту школу».
Мальчики уложили учебники, а потом один из них обернулся на ходу и сказал:
«Мистрис Уокер, триста пятьдесят долларов выходят от вас прямо в дверь». Оба они, конечно, вернулись через два или три дня.
Сообщения мистрис Уокер о юном Роберте, если и не такие скандальные, были совсем неутешительны. Она говорила, что мальчик невнимателен, почти туп, и что его мысли почти всегда «блуждают где-то в стороне».
Где они «блуждали», когда он не был поглощен заводом Стэртеванта или взрывами самодельных
