останавливались на малые привалы, и солдаты заходили в домик «отца» попить молока.
Разговаривали они громко, вели себя шумно, без конца гоготали. Лица у всех были заветренные, сытые: это перебрасывались из Европы на восточный фронт свежие войска.
Как-то Григорий Михайлович сказал Нине грустно:
— Что-то медлят союзники с открытием второго фронта! Берегут свою кровь, а наша им что вода…
Однажды немецкий ефрейтор, забежав в дом, бесцеремонно подошел к дверному проему и открыл полог. Девушка быстро сунула донесения под шитье.
— О, фроляйн! — воскликнул ефрейтор, осклабившись, и дотронулся до ткани. — Кляйн киндер?
Нина с улыбкой ответила по-немецки:
— Я, я.
— Гут, гут, фроляйн, — похвалил он Нину и поспешно покинул дом.
После этого случая «отец» посоветовал девушке быть поосторожнее.
— Пожалуй, лучше всего проводить сеансы ранним утром, на рассвете, когда слухачи у пеленгаторов устают за ночь.
— Наверное, — с улыбкой согласилась Нина, вспоминая себя во время обучения. — Под утро действительно особенно хочется спать.
Но однажды произошло то, что очень встревожило девушку. В тот день по улице поселка дважды проехала на малой скорости высокая машина с радиопеленгатором.
«Щупают…» — поняла Нина, сидя в своей комнате за шитьем.
Вечером, когда было еще светло, она поднялась на чердак и стала передавать очередную радиограмму. Нина не слышала, как Артем по-кошачьи тихо влез на чердак, и вздрогнула от его приглушенного голоса:
— Немцы с обыском.
Девушка накинула на рацию дерюжку, а наушники снять с головы не успела, обернувшись на его голос.
— Где они?
— Близко. С ними отец.
— Иди на крыльцо и проследи.
Мальчик шмыгнул с чердака вниз по лестнице.
Нина торопливо сунула рацию и батареи в корзину и прикрыла все тряпкой.
Спустившись вниз с корзинкой в руках, девушка направилась через двор на зеленый лужок, где поблескивали весенние лужи и пробивался молодой пырей.
Идя по лугу, Нина рвала травку и клала в корзину: если кто и увидит, то подумает, что собирает для коровы. Надо вести себя естественно, непринужденно, как ее: учили. Такое поведение не привлекает ничьего внимания.
И вдруг Нину пронзила страшная мысль: «Ох, я ведь забыла снять со стропил антенну! Что, если найдут?..»
Покосилась направо, в сторону дзота. Никого не видно. Наверно, еще не пришла ночная смена, а днем в этой норе сидят двое автоматчиков, которые выползают на волю только по нужде и справляют ее бесстыдно, На виду у жителей.
Нина ходила по лугу и собирала траву до тех пор, пока к ней не пришел Артем. Для виду он тоже нарвал немного травы и шепнул:
— Идем.
Вернулись они с луга вдвоем, неся корзину, доверху набитую травой.
— А мы уж бог знает что о тебе, Нина, подумали… — сказала Анна Никитична, встречая их у сарая, где стояла корова. — Как бы не попала со страха прямо в лапы к волкам!
— Но если бы я осталась на чердаке, то рисковала бы больше.
— Немцы туда не заглянули.
— Слава богу… — с облегчением вздохнула девушка. Ей было стыдно признаться в том, что она допустила впопыхах грубую оплошность.
Анна Никитична успокоила ее:
— Они зашли в дом, поели сала и опять ушли с отцом. Он у них вроде понятого, что ли. Староста его выделил.
Смеркалось, когда Григорий Михайлович вернулся домой.
— Ну, на этот раз пронесло, — сказал он «дочке». — Видимо, немцы что-то учуяли. А вообще-то нам надо пересмотреть место: уж больно, у всех на виду приходится лезть на верхотуру!
В ту же ночь, часа в два, Нина проснулась от страшного грохота. В той стороне, где был настоящий аэродром, слышались сильные взрывы, дрожала земля, дребезжали в окнах стекла. Грохот смешивался с частыми хлопками зениток.
Ребята не проснулись: или потому, что спали крепко, или уже привыкли к громам войны. Только вздрагивали и что-то бессвязно бормотали. Мать легла между ними и, поглаживая их, приговаривала:
— Спите, детки… Спите.
Накинув халатик, Нина вошла в большую комнату и встала у окна рядом с Григорием Михайловичем. Там, где был аэродром, полыхало пламя, озаряя небо и землю кроваво-красным отсветом.
— В самую сердцевину угодили, — радостно проговорил «отец».
— Господи, страсти-то какие! — перекрестилась Анна Никитична.
— Чего, вы? — сказала Нина. — Это же наши бомбят!
— А от наших-то еще обиднее смерть принять, если ошибутся… — промолвила хозяйка, прикрывая детей старым рядном, как будто это зыбкое покрывало могло спасти малышей от огня и осколков.
Глядя в окно, Нина впервые почувствовала, что сделала что-то значительное, и радовалась: это по ее весточке прилетели мстители.
Пожар на аэродроме полыхал до утра, и девушка не могла уснуть до рассвета. Лишь потом немного забылась и проснулась от того, что в ее комнату вошел Григорий Михайлович с Артемом. Мальчик стоял потупившись. Потом он тихо проговорил:
— Я давно догадывался, да молчал. Боялся, что ругать будете…
Дерзкая разведка
Накануне Первомая Григорий Михайлович взял у соседа бычка, который был закреплен старостой за двумя дворами, и перепахал огород, перемешав навоз с рыжей землей. А на третий день мая начали сажать под плуг картошку.
Впереди бычка, ухватившись за повод, шел Сережа, плуг вел отец, вслед за ним шла мать с корзиной, наполненной картофелем, в левой руке, а правой она бросала в борозду мелкие клубни. Картофель ей подносил в мешке Артем.
Нина вознамерилась было помочь, но Анна Никитична возразила:
— И без тебя управимся! Ты вон лучше Красавку на лугу попаси да с малышами займись.
Заналыгав корову веревкой, девушка повела ее в сторону шоссе, на зеленый лужок, ощетинившийся густым пыреем. На левой руке у Нины сидел Павлик, обхватив ее ручонкой за шею, а рядом брела Милочка, уцепившись за полу. Вслед за ними скакал верхом на палочке с хворостинкой в правой руке Володя и, воображая, что едет на настоящем коне, подхлестывал его и посвистывал: «Фью! Фью!»
По оживленному движению на «Варшавке» чувствовалось, что немцы стремятся накопить в каком-то месте на восточном фронте огромные силы. Ни «отец», ни Нина не знали тогда, что немецкое командование разработало операцию под названием «Цитадель» и Гитлер поставил своим войскам задачу: «Полностью уничтожить большевистскую ересь и выполнить свою историческую миссию по освобождению германского народа от азиатской опасности…»
