знала, правда я ее погладил или ей померещилось. Вот хорошо, ведь она даже не покраснела, а то когда краснела, лицо у нее становилось злое и уж совсем некрасивое.
- Ходил сейчас по книжным магазинам,- сказал я,- но что-то ничего интересного не нашел. По субботам я всегда заглядываю в книжные магазины. На неделе люблю проглядеть книжку-другую.
- Вон как. А в тот вечер я про тебя подумала - совсем неотесанный.
- Да просто я пришел к Элфи не в полном параде. Я ж не знал, что тебя встречу. Это была приятная неожиданность.
- Вел ты себя тоже не больно красиво.
- Не надо об этом, Клодин. Я тогда совсем голову потерял. Я могу быть вежливым… только не все время. Я ж не Элфи, я ведь не сидел, как он, на хлебе с патокой да на черном чае.
Она рассмеялась:
- Да ну? А он мне про это не рассказывал.
- Уж я-то знаю. Мы с ним под стол пешком вместе ходили.
- А отец у него куда девался?
- На войне убили. Как моего.
- А я уж подумала, он вовсе безотцовщина,- сказала Клодин.- Я с такими не знаюсь.
- Чего ж он не сказал тебе все как есть? - спросил я, разозлившись, что приходится его защищать.- Его старика потопили у берегов Норвегии. А моего разбомбили в Египте. Хрен редьки не слаще.
- Так это совсем другое дело,-сказала она.- Значит, погиб за родину.
- Сколько народу погибло. И им от этого не легче. Еще чаю хочешь?
- Мне пора,- сказала Клодин.- Я уж и так задержалась. Я ведь шла за покупками.
- Завтра воскресенье. Давай встретимся после обеда и погуляем.
- Ну, не знаю.- И она надула свои соблазнительные красные губки. Потом улыбнулась, и тогда стали видны ее зубки, а это мне нравилось.
- Возьми с собой Элфи, если хочешь. Прогуляемся все вместе. Он, наверно, будет доволен.
Клодин согласилась. Я посадил ее на автобус, и такая у меня в душе была радостная неразбериха, что я сразу вернулся в книжный магазин и с ходу приглядел четыре книжки. На другой день, как я и надеялся, Клодин пришла одна.
Если есть на свете что-нибудь приятнее чтения, так это прогулка с девчонкой. Книжка уводит тебя в другой мир, а девчонка привязывает к земле. Вернее, ты сам ее привязываешь или стараешься привязать, когда за кустами подминаешь ее под себя и тебе не терпится отправиться в самый долгий путь, в самую сладкую на свете ночь. Иногда я умолял ее, в другой раз подначивал, потом замолкал и пытался по-бычьи идти напролом, но проходили месяцы, а я так ничего и не добился. Мы лежали среди деревьев на участке Шоу, вдали от всех глаз, кругом было по-летнему тихо. Я зажег сигарету, передал Клодин, закурил сам. Она была в темно-красном вельветовом платье, слегка взъерошенная; сигарете она обрадовалась - курево успокаивает.
- Элфи ты не отказываешь,- пожаловался я,- почему ж меня-то не допускаешь?
- С Элфи мы вроде как обручились, а это что-нибудь да значит,
- Хочешь, давай лучше мы с тобой вроде обручимся?
- Ты только так говоришь, чтоб добиться своего,- резко ответила она, застегивая верхнюю пуговку платья, что расстегнулась, когда я ее осаждал.
- Ну, и Элфи также.
- Нет. Он не просто болтает, он и правда хочет, чтоб мы поженились.
- И я тоже,- запротестовал я вне себя оттого, что мне перечат. Казалось, если я еще раз услышу от кого-нибудь это благоприличное «обручились», я тут же убью этого болтуна, а сам брошусь со скалы.
Снова начались поцелуи, нежные, горячие, но не того я хотел, разве только если б они проложили дорожку туда, куда я стремился. Клодин стонала, и крепко меня обнимала, и кусала за ухо, но едва рука моя приближалась к запретному местечку, в ней тут же брал верх здравый смысл, глаза ее трезво раскрывались, и она, сразу остынув, отстранялась от меня. Я был совсем сбит с толку, не знал, как быть дальше, и не раз поздно ночью уходил от нее ни с чем и оттого совершенно разъяренный. Она служила в объединении городских контор и презирала меня за то, что я всего лишь посыльный. Она не уважала меня, а значит, не могла бы и полюбить, но я был не из тех кто станет подлаживаться, лишь бы только добиться своего. Со мной ей было интересно, ведь я старый друг Элфи, да еще такой чудак-читаю книжки, этого она никак не могла понять. Но я не отставал от нее, все надеялся, что не завтра, так на следующей неделе мы с ней сдвинемся с мертвой точки. Я вцепился в нее, точно пьяница и однорукого разбойника, надеясь получить долгожданный куш. Я замучился от неудач и стал уже думать - может, она отыгрывается на мне, чтоб потом быть милой и приятной с Элфи. Оставалось только взять ее силком, но хотя сил у меня было достаточно, на это их, пожалуй, не хватило бы. Элфи не знал о наших еженедельных встречах, и вначале, когда я еще питал надежды, я не хотел, чтобы он узнал, а Клодин на первых порах была бы не прочь, чтобы ему это стало известно: она думала, он разболтал мне про их любовные делишки, и хотела таким образом ему за это отплатить. Но время шло, неделя за неделей - а мне они казались годами,- и я начал понимать: пожалуй, есть смысл сказать про нас Элфи или хотя бы сказать Клодин, будто я намерен ему растолковать, что к чему. Мне все ясней становилось, что ей теперь вовсе неохота посвящать Элфи в наши делишки, недаром всякий раз, как мы должны были встретиться, она осторожничала. Страсти моей не было выхода, и оттого я стал куда лучше все подмечать и соображать - все-таки польза.
Мы сидели в кафе на Парламентской улице, где встретились сразу после работы. Чтобы заморить червячка, съели по пирожному, и я уговаривал Клодин поехать за город, погулять в лесу, в поле. День сухой, погожий, стемнеет еще не скоро, но я не больно преуспел.
- Вот еще,- говорила она.- Охота была тащиться в такую даль. Лучше проводи меня домой.
- У тебя свидание с Элфи? - спросил я. Во мне вдруг проснулось подозрение.
- Хочу смотреть телевизор. Мама вчера купила. На свои сбережения. Отец ничего не мог бы купить, у него заработки похуже.
Она хотела, чтоб я шел с ней, смотрел телевизор вместе с ее родителями - они наскребли из своих грошей, купили телевизор и теперь не нарадуются, но у меня были другие планы.
- Вчера вечером мы виделись с Элфи,-сказал я невинным тоном. И в ее глазах сразу же блеснула тревога.- Поболтали о том, о сем,- прибавил я.- Ничего особенного.
- И все?
- Он вроде чего-то беспокоится. Еще пирожное хочешь? Бери. Я угощаю.
Но ей было не до пирожных, не терпелось узнать, о чем у нас была речь.
- А чего это с ним? Он сказал?
- Сказал, да только мне одному.
- И ты пообещал никому не говорить? Я улыбнулся.
- Мы и без того друг друга не выдаем.
Пирожное смазало помаду, Клодин вынула из сумочки зеркало и стала красить губы.
- Он это из-за меня?
