Бакс поднимает морду вверх и втягивает воздух. Морда его начинает дрожать и дергаться, я просто вижу, как сквозь его мозг проносятся сотни, тысячи запахов, окружающих нас со всех сторон и нами не слышимых и не ощущаемых.
Яблоки, яблочная кора, баранина с кухни, бензин из гаража, сигареты – это Ма втайне курит, пыль, в углу сада кроличье семейство, соседи топят углем, одеколон «Арктика» – это Па, кожа дивана... Ага, так и есть. Селедка. Рубит в кухне салат...
Бакс уже собирается выпустить наполнившие его голову запахи обратно, в мир, но вдруг там, в мешанине сотен и тысяч оттенков, он ловит то, что заставляет его задержать выдох.
Запах. Неуловимый, практически неуловимый, одна частица на миллион.
Бакс поворачивает морду ко мне, и я вижу, как шерсть у него на загривке поднимается, а глаза выкатываются. Зрачки расширены.
Такого Бакса я видел всего один раз.
...Мухи. Огромные черные мухи въедаются в еще живое мясо...
Собака напрягается, готовая сорваться с места, я с трудом удерживаю ее за поводок.
– Что это? – спрашивает Ли. – Что с ним?
– Не знаю, – отвечаю я. – Что-то почувствовал.
– Что?
– Всякое может быть, – говорю я. – Может быть, котяра этот...
Бакс смотрит в сторону сада и дрожит, я чувствую, как ходят под шкурой его мышцы.
Он рычит.
– Скажи. – Ли треплет меня за рукав. – Скажи, а то я буду всякую ерунду выдумывать и только напугаюсь.
Я смотрю на Ли.
– Я никому не разболтаю, – уверяет она меня. – Честное слово, никому не разболтаю...
Бакс рычит, я с трудом удерживаю его.
Но тут налетает северный ветерок, и Бакс неожиданно успокаивается. Я отпускаю ошейник.
– Я видел черную собаку, – сообщаю я.
– И что? Вокруг полно черных собак. А там под забором есть хороший подкоп, Бакс вырыл. Слушай, а может, он на собаку и рычал?
– Ты не поняла, – я усаживаю Бакса на землю. – Это не простая собака.
– Бешеная? – испуганно оглянулась Ли.
– Не бешеная... Это... другая собака... Таких собак видят перед тем, как случится что-либо нехорошее. Это как дурная примета...
– Все-все-все, – замахала руками Ли. – Дальше не рассказывай! Я не люблю всякие страшилки...
Я пожал плечами.
– Это не значит, что обязательно что-то плохое случится, – сказал я. – Но когда видишь черную собаку – это знак. На это нельзя не обращать внимания...
– А ты откуда знаешь, что это знак? – спросила Ли.
– У нас в приюте истопник был, его Сухим звали, – ответил я. – Он все про разные знаки знал. Всех нас учил. У него поперек тела шрамы в несколько рядов шли...
– Откуда?
– Он говорил, что оборотень.
– Оборотней не бывает, – сказала Ли.
Я промолчал.
– Ну, хорошо, будем считать, что наш Бакс почуял оборотня, – захихикала Ли. – У меня есть серебряные сережки, можем их переделать в пули.
– Отличная идея, – сказал я. – Но только не сейчас, сейчас слишком жарко, чтобы плавить серебряные пули.
– А что делать тогда будем? – спрашивает Ли. – В догонялки не будем играть, надоело. В прятки тоже. Может, погуляем? До озера и обратно?
Я не против погулять. Бакс же при слове «гулять» начинает приплясывать.
– Вот и отлично, – говорит Ли.
И она попыталась снова щелкнуть Бакса по носу, но в этот раз он решил уклониться.
После чего мы направились к воротам. Ли шагала впереди, я тащился сзади, Бакс, как самая настоящая телохранительская собака, брел за мной – прикрывал спину.
Возле ворот нас догнал на машине Па. Он затормозил и опустил стекло.
– Гулять идете? – спросил Па.
– Ага, – ответила Ли. – К озеру спустимся. Лимонаду купим.
– Понятно... – Па почесал подбородок. – Вы там повнимательнее смотрите.
– А что?
– Кики пропал, – сказал Па. – Вчера с утра куда-то ушел, и все, больше нет. Мать расстроена. Плачет.
– Может, погулять пошел, – предположила Ли.
– Он раньше никогда на ночь не задерживался.
– А может, он на чердак залез? – еще предположила Ли.
– Чердак я прошлым летом забил, забыли, что ли?
– Он все-таки кот... – сказала Ли.
Па покачал головой, открыл ворота и поехал в город.
– Кики пропал, – задумчиво произнесла Ли.
Бакс гавкнул, выражая сдержанную радость.
– Может, еще отыщется, – предположил я.
Так и началась вся эта история.
Глава IV
НЕНАВИЖУ КОШЕК
Это был мой первый настоящий дом. До этого я жил в основном по приютам, а один раз в интернате для детишек, больных туберкулезом. В туберкулезном интернате жилось лучше всего, он располагался в кедровнике, и там хорошо кормили. А год назад запустили федеральную опекунскую программу. Типа, пусть каждая обеспеченная семья, ну те, кто хочет, конечно, возьмут на попечение по ребенку из детских домов, а кто может, пусть возьмет двух.
Многие богатенькие Буратино откликнулись на призыв правительства и взяли себе сироток. Мне тоже повезло. Я попал в дом к Ли.
Ли была единственным ребенком. Па и Ма хотели еще детей, но у них чего-то там не получилось. И они решили помочь мне.
Меня приняли очень хорошо. Взрослые выделили мне комнату на втором этаже и разрешили называть себя Ма и Па. Ли подарила мне компьютер, правда, я не умел им пользоваться.
Бакса все они тоже признали, он был добрым псом и умел расположить к себе людей...
Бакс.
Иногда я завидую ему, он сейчас мертв. Мертв, мертв, могу поспорить. Я слышал, как хрустнул позвоночник, после такого хруста не выживают. Мне жаль его. И еще мне стыдно. Это ведь я подставил его, я. А по-другому было нельзя, по-другому я бы не справился. И выбора у меня не было – или Бакс, или Ли. На самом деле выбора не было. Но я думаю, Бакс на меня не обижается. Он смотрит на меня со своих богатых дичью лугов и не обижается. Он выполнил свой долг, оправдал свое предназначение и существование, иначе он поступить просто не мог. Как всякий настоящий воин, он встал на защиту своей семьи и погиб в бою. Слава тебе, мой друг, мне тебя не хватает.
Забавно, сегодня прочитал в газете интервью Селедки. Я вообще-то думал, что мне газеты нельзя читать, чтобы психика у меня дальше не расшатывалась. Но, видимо, по указанию Белобрысого газеты мне приносят. Он хочет изучить мою реакцию.
Так вот газета. Селедка там на целую страницу разразилась рассказом о том, как она спасла Ли, «этого несчастного ребенка», от «кровожадного чудовища и его зверя», то есть от меня с Баксом. Как она
