из новостей, переданных Би-би-си в феврале 2001 года, сообщение о визите в Париж министра здравоохранения правительства талибов муллы Мохаммада Аббаса. Он собирается обсуждать с французами гуманитарные проблемы. Шариатское радио захлебывается от восторга! Официальный визит это форма признания государства талибов.
Талиб в Париже, во Франции - колыбели прав человека! Министр 'здравоохранения', закрывающий больницы для женщин, осмелившийся в 1997 году арестовать представителя Европейской комиссии по гуманитарным вопросам! Госпожа Бонино приехала в нашу страну обсуждать вопросы срочного финансирования афганских больниц - ее задержали и избили на глазах у иностранного оператора, а потом подвергли унизительному многочасовому допросу. По какому праву какой-то талиб едет за границу обсуждать гуманитарные вопросы? Весь мир знает, в каком ужасном состоянии находятся лагеря беженцев: засуха, погодные условия и непрекращающиеся атаки талибов лишают несчастных людей практически всего, особенно на севере страны.
Мы с Фаридой и Сорайей чувствуем гнев и отвращение. Лучше бы французы пригласили одну из женщин-врачей или медсестер, которым отказали в праве на работу, хотя до прихода талибов именно на них держались все больницы, ясли и детские сады Афганистана, это они прививали сельским жителям правила гигиены, внедряли срочную гинекологическую помощь. Этот визит - настоящее оскорбление, скандал! Министр здравоохранения талибов - всего лишь необразованный мулла, пакистанская марионетка. Моя бедная мама, заболевшая от горя и отчаяния, когда ее лишили права помогать женщинам, могла бы выступить свидетелем обвинения на процессе по делу об уничтожении системы здравоохранения в стране. Талиба приняли не только в Министерстве иностранных дел Франции, он посетил даже председателя Национального собрания. Все это так ужасно, что дома мы говорим лишь об этом - не говорим, кричим! Нам кажется, что мы все глубже погружаемся в пучину отчаяния... Раз Франция принимает талиба, значит, их пропаганда работает!
- Они не приняли ни одного представителя сопротивления, не прислали ни одного журналиста, чтобы рассказать правду о том, что происходит в Кабуле, - и пускают к себе талиба! С нами действительно все кончено...
А в это время двух афганок, обвиненных в измене, казнят на кабульском стадионе. Неверных мужей прилюдно порют. В Фейсалабаде, на юге Пакистана, происходит землетрясение, толчки ощущаются и в Кабуле, начинается паника.
Мне кажется, что мы, афганцы, больше понимаем в землетрясениях, чем талибы в Коране...
* * *
Апрель 2001 года. 'Голос Америки' и Би-би-си сообщают о визите в Париж командующего Ахмад Шаха Массуда, возглавляющего Паншерское сопротивление.
'Уличное радио' - устами Фариды (она в курсе всего!) - говорит о том, что кабульцы пребывают в состоянии крайнего возбуждения. Дело дошло до того, что люди на полную громкость включают транзисторы и слушают их в общественных местах, что строжайше запрещено законом. Если к нарушителю подходит с кнутом талиб, человек заявляет:
- Но я же не слушаю музыку! Это не иранское радио! Передают новости шариатского радио.
Бывают моменты, когда безумие берет верх над страхом. Итак - Париж принимает у себя настоящего афганца, но захочет ли он слушать?
Сначала шариатское радио начисто все отрицает: 'Массуд не уезжал в Париж. Это обман!' Потом, понимая, что мы каждый вечер слушаем передачи запрещенных 'вражеских голосов', они решают обернуть все себе на пользу: 'Этот мятежник просто отправился клянчить оружие, и он его получит. И все-таки мы, несмотря на французское оружие, разобьем его!'
'Мятежника' принимает министр иностранных дел Франции, затем его приглашают в Европейский парламент - как посла. Впервые что-то происходит вне талибской тюрьмы. Нет, мы не обманываем себя, не позволяем надежде завлечь себя в ловушку, однако, подобно всем кабульцам, жадно ловим каждое слово на волне Би-би-си. К несчастью, они передают только обрывочные сведения. Массуд долго говорил с французским министром Юбером Ведрином, выступил на заседании Европейского парламента в Страсбурге, заявив, что Европа должна немедленно послать в Афганистан своих эмиссаров, чтобы на месте выяснить положение дел с правами человека.
В те же дни доктор Сима, открывшая, по маминому 'наущению', подпольный медицинский кабинет в Кабуле, передает нам записку:
'Необходимо найти женщин, способных отправиться в Париж и рассказать там о ситуации в Афганистане. Одна французская ассоциация и женский журнал хотят начать информационную кампанию. Я не могу ехать - мои пациентки без меня не обойдутся, поэтому я посоветовала обратиться к тебе. Пусть Латифа поедет во Францию и расскажет об угнетении женщин, о подпольных школах. Такое свидетельство - единственная возможность сопротивления. Ты должна будешь поехать вместе с дочерью, Алия, ты врач, моя лучшая подруга и не практикуешь из-за запрета талибов. Поезжайте вдвоем, это очень важно! Сначала вы встретитесь с французскими журналистами из очень известного журнала 'Еlle'. Потом выступите в Европейском парламенте, побеседуете с влиятельными людьми, в том числе с госпожой Николь Фонтен. Такой случай нельзя упускать!'
Я очень хочу поехать, но мне страшно. Во-первых, я никогда не была на Западе, не летала самолетом... С шестнадцати лет я живу взаперти, так почему же доктор Сима выбрала меня? Не только мы с Фаридой и Мериам тайно даем уроки в подпольной школе.
А вот мама - смертельно усталая и больная - поддерживает идею подруги:
- Доктор Сима права. Пусть люди на Западе узнают, что женщины-врачи обречены сидеть дома, как в тюрьме, и ничего больше не могут сделать для своих больных.
Сорайя тоже согласна, хотя понимает, как рискованно далекое путешествие.
- Послушай, Латифа, жизнь так сложна! А вдруг это поможет изменить положение? Вы встретитесь с важными людьми - доктор Сима знает, что говорит!
Папа разрывается на части: он должен сопровождать нас в Париж в качестве махрама - у женщин ведь нет паспорта, - и тревогой за Дауда, его молодую жену и Сорайю - как их оставить?
- Единственная проблема - безопасность семьи. Если талибы обо всем узнают, когда часть семьи будет в Кабуле, а остальные - в Париже, мы попадем в опасное положение, нас могут разлучить навсегда.
Мы принимаем решение после совета с друзьями. Итак, мы отправимся в Париж - мама, папа, я и еще одна девушка по имени Диба, она тоже организовала подпольную школу. Один из двоюродных братьев проводит ее до Исламабада со своим паспортом. Все устраивается очень быстро: до Пешавара мы поедем микроавтобусом. Пакистанские визы все еще действительны.
28 апреля, около 5 часов утра, к дому подъезжает такси, и мы отправляемся на автобусную станцию.
Диба и ее кузен присоединятся к нам в Пакистане - им еще нужно уладить проблему с визами и паспортом.
Официально - мы едем в Пакистан, как и в прошлый раз, потому что маме необходима медицинская помощь. Как ужасно оставлять в Кабуле Дауда, Марию и Сорайю, они словно заключенные в тюрьме - просто слезы наворачиваются на глаза! Путешествие будет тяжелым: вечный страх попасться, быть арестованным усугубляется сегодня секретностью отъезда. Конечно, конечный пункт назначения остается в глубокой тайне. Нам даны точные указания: мы должны прибыть в Пешавар, потом в Исламабад; в столице Пакистана следует связаться по телефону с посольством Афганистана в Париже. Нам сообщат, где мы должны получить заказанные специально для нас и заранее оплаченные билеты. После этого мы отправимся в посольство Франции в Исламабаде, чтобы получить французские визы. И наконец, если все пройдет нормально, мы полетим в Париж самолетом авиакомпании Арабских Эмиратов, с посадкой в Дубае.
На границе я холодею от страха. Приходится ждать 45 минут. Пакистанцы высаживают из миниавтобуса всех хазарейцев, проверяют их паспорта, потом все-таки пропускают.
Миновав границу, мы едем на машине в Пешавар и на один день останавливаемся в гостинице. Не знаю, как родственнику Дибы удалось так быстро получить пакистанскую визу для них двоих, но они присоединились к нам, как и было условлено.
Я должна позвонить в посольство Афганистана в Париже - номер телефона записан на клочке бумаги. Женщина, которая мне отвечает, осторожна: она говорит банальными фразами, так, ничего определенного,
