вспомнил ее грубые очертания, видневшиеся при лунном свете, когда они с Розамундой и горсткой преданных соратников бежали вниз по реке, чтобы взойти затем на борт «Сан-Джорджо». А на дороге, параллельной Арену, раздавался цокот лошадиных копыт. Одетые в кольчуги [2]преследователи были посланы королем Вильгельмом Вторым для захвата бывшего графа Аренделского, наследника сэра Роджера де Монтгомери.
В памяти Эдмунда всплывало бурное развитие событий, которые довелось пережить ему с сестрой с того времени, как дородный констебль Руфуса Рыжего прибыл в замок Арендел с распоряжениями короля. Леди Розамунда возможно быстрее должна прибыть ко двору. А новому графу Аренделскому предписано поднять своих вассалов и присоединиться к походу для подавления бунта саксонцев в Сомерсетшире.
Намерения короля в отношении Розамунды были очевидны: слишком многих прекрасных леди раньше уже вызывали в Лондон. Там рано или поздно они становились королевскими наложницами. Ходили слухи, что король Руфус был совершенно неотесан и начисто лишен физической привлекательности. Поэтому нередко приходилось прибегать к силе, чтобы уложить этих несчастных дев в королевскую постель.
У Эдмунда не оставалось иного выбора, и он бросил вызов королю Вильгельму. И вот в кровавой схватке, которая произошла через несколько недель, молодой граф со своими немногими смелыми соратниками поднял оружие против сына Завоевателя. Отряду, направленному этим взбешенным норманном, было нанесено поражение.
Стычка закончилась победой графа. Но что дальше? Ведь замок Арендел не мог надеяться устоять против мощной экспедиции, которая незамедлительно будет направлена королевским поручением. Рыжеволосому графу и его сестре не оставалось иного пути, кроме немедленного бегства. Они были вынуждены незамедлительно покинуть величественную крепость, выстроенную их отцом…
Каменистая дорога, взбиравшаяся к воротам замка, вела дальше к маленькой гавани, увешанной по берегу гирляндами коричневых рыболовецких сетей.
Возле гавани приютилась жалкая деревушка с соломенными крышами. Сквозь завесу дождя все же можно было рассмотреть согбенного старика, пытавшегося пахать с помощью маленького ослика, но немыслимо грубая деревянная соха лишь царапала землю.
Колонна пристава Ниссена прошла через деревню, но ни одно любопытное лицо не выглянуло из окон без стекол. Лишь множество голодных на вид, злобно скалившихся собак выбежало на дорогу…
Ниссен оглянулся через плечо и насупился, заметив, что его пленники ступают с гордо поднятыми головами, несмотря на связанные за спиной руки.
– Погодите, сэр Вольмар согнет ваши упрямые шеи, – со злостью бросил он и, придержав лошадь, поравнялся с пленниками и плюнул в мужественное лицо Эдмунда.
– А вот за это я когда-нибудь тебя убью, – пообещал англо-норманн, и произнес он эту угрозу спокойным, холодным, монотонным голосом.
Пристав в ответ расхохотался, а затем пришпорил коня, вынудив пленников бежать за ним, изо всех сил хватаясь за веревки. Очень скоро Розамунда споткнулась и упала. Сообразив, что некрупная лошадка пристава не в силах тащить по земле их обоих, Эдмунд немедленно растянулся рядом с сестрой. Последовавшей за этим заминки в движении каравана было достаточно, чтобы пленники успели встать на ноги. Боже, как страшно выглядели запястья Розамунды, натертые веревками! А ведь руки девушки были закалены годами верховой езды и соколиной охоты.
– Мои силы иссякли, – шептала брату Розамунда с отчаянием в зеленовато-голубых глазах.
Превозмогая боль в голове, граф подбадривал ее:
– Осталось совсем немного. Потерпи. Неприглядная крепость, к которой направлялся
караван, торчала на утесе, с трех сторон окруженном бурлящей водой. Попасть туда можно было лишь по узкой дороге, проходившей по гребню утеса.
К счастью, пристав был достаточно грузен, и потому его неухоженный тощий конь взбирался со своей ношей вверх очень медленно, дыша тяжело и низко опустив голову.
Эдмунд заставил себя внимательно присмотреться к окружающей местности. Крепость выглядела строением грубым, неинтересным, лишенным величественных очертаний или каких-либо украшений. Главное ее здание – высокая квадратная башня – стояло без крыши. Стены были без каменных упоров и без облицовки, а единственным входом в башню служили большие ворота, пробитые во внешней стене. Сам портал был сложен из массивных дубовых бревен, скрепленных веревками и железными скобами.
Над головой Эдмунда низко пролетела небольшая крачка. Занесенная на сушу шквальным морским ветром, она жалобно кричала, словно от боли. Плененному графу тревожный крик птицы показался дурным предзнаменованием.
В крепости наблюдали за движением колонны. И стоило ей приблизиться к воротам, как тотчас же послышался глухой звук отодвигаемых засовов. Два рослых воина, одетых в ржавые кольчуги и конические шлемы без орнамента, широко распахнули ворота.
К немалому удивлению пленников, эти вояки, с трудом удерживая под ударами ветра створки ворот открытыми, ругались на самом настоящем нормано-французском языке.
Промерзших до костей пленников провели внутрь под низкой аркой. Грубо сложенная стена в этом месте была не менее пяти футов толщиной. И тут же Ниссен вытолкнул пленников в центр грязного, заваленного навозом и всяким мусором двора. Дышать стало трудно: во двор из печной трубы, проходившей по стене башни, клубами валил удушливый дым. Половину дальней территории двора занимали мрачные серо-коричневые казармы. Рядом с ними под красным черепичным навесом были сложены дрова и корм для скота. Здесь же понуро стояли три тощие коровы, топтались гуси, утки и куры. Вход в сторожевую башню охраняла свора поджарых цепных собак, от лая которых звенело в ушах.
Ниссен тяжело сполз с лошади и, вытирая пот с лица, приказал своим подчиненным привести пленников под навес.
Пленные англо-норманны наконец перевели дух и принялись, несмотря на боль в руках, рассматривать окружающее. Граф Аренделский заметил, что большая часть камней крепостной стены, должно быть, уже использовалась ранее. Так, крышу навеса, под который их затащили, поддерживали две красивые, разные по высоте мраморные колонны. Это несоответствие в размере было устранено при сооружении фундамента.
У основания высокой башни тоже лежала плита прекрасно отполированного белоснежного мрамора с высеченной надписью на латинском языке. Затем Эдмунд увидел другую плиту с частью этой же надписи, вставленную в арку ворот. Присмотревшись повнимательнее, местами можно было различить и римские капители. Здесь были даже целые секции колонн розового или зеленого мрамора. И все это использовалось для укрепления уродливых и мрачных строений замка Агрополи!
Желая ободрить сестру, молодой рыцарь изобразил подобие улыбки.
– Нельзя расставаться с надеждой, – сказал граф Розамунде. – Этот сэр Вольмар определенно должен быть норманном. И если он действительно носит рыцарские шпоры, то по законам рыцарства должен оберегать нас и выпустить на свободу, – добавил он. – Я ведь не был побежден в сражении и не потерпел поражения в суде чести.
Молодая женщина только кивнула в ответ. Закусив губы, она сдерживала стоны, ее раны невыносимо болели, хотя и перестали кровоточить. Горькая усмешка исказила ее лицо, когда она представила себе свой нынешний вид. Она ничем не напоминала ту, что совсем недавно украшала замок Арендел. При своем овдовевшем отце девушка была полной хозяйкой замка. С необычайным изяществом и скромностью главенствовала она в своем владении и славилась необыкновенной красотой.
Не лучше ли было бы не цепляться за бочонок, который сохранил ей жизнь? Она утонула бы скоро и безболезненно. Ни она, ни Эдмунд не умели плавать. Немногие норманны были способны на это. По существу, единственными хорошими пловцами на берегах Суссекса и Кента были саксонцы вроде молодого Герта Ордуэя. Его отец Пенда властвовал над Аренделом до того, как Вильгельм Завоеватель выиграл битву под Сенлаком и приговорил его к казни. Смог бы вассал ее брата Герт пережить такое кораблекрушение? Вероятно, нет. Даже если бы саксонцу удалось преодолеть прибой, он разбился бы об острые скалы у этого дикого берега…
Эдмунд оторвал сестру от невеселых мыслей и вернул к действительности. Он глазами указал ей на стог соломы. Стороживший их низкорослый копьеносец, казалось, не стал бы мешать пленникам укрыться там от холодного ветра, который, врываясь во двор, выплескивал грязные лужи и норовил сорвать крыши.
Розамунда заплакала. Но беззвучно, как пристало дочери несгибаемого старого сэра Роджера де Монтгомери. Когда же она в последний раз принимала горячую пищу? По крайней мере три дня назад…
В ожидании решения своей участи в замке Агрополи измученная Розамунда постепенно погружалась в полузабытье. Задремал и Эдмунд, обессиленный охватившей его яростью от понимания постыдной ситуации, в которой они оказались. Он начинал подозревать, что владелец этой мрачной крепости мог оказаться обыкновенным пиратом. Тогда их будущее представлялось весьма зловещим. Ведь в качестве выкупа граф теперь не смог бы предложить ни одного слитка золота. Бейлифы короля Руфуса Рыжего завладели замком Арендел, а небольшая часть фамильных сокровищ, которые Эдмунду удалось унести, пошла ко дну вместе с «Сан-Джорджо»…
Гул голосов во дворе усилился, и Эдмунд решил, что прибыл отряд, организовавший кораблекрушение, а с отрядом – пара телег, тяжело груженных выловленными обломками. Повозки тащили быки. Огромные деревянные колеса невыносимо скрипели на несмазанных дегтем осях. Словно стонали души мучеников… Из узкой двери в основании высокой башни появилась дородная фигура, закутанная в темно-голубую шелковую мантию, отороченную потертым мехом. Это несомненно и был сэр Вольмар, владелец Агрополи.
Между тем дождь прекратился. Бледно-желтое солнце разбросало яркие блики по усеянному грязными лужами двору. Мускулистые, угрюмые воины высыпали из казарм. Опираясь на пики, они с интересом наблюдали, как толпа скотоподобных крепостных разгружала телеги. Широко расставив ноги и покручивая висячие светлые усы, владелец замка указывал подданным, как разложить привезенный груз для осмотра.
Приоткрыв глаза, сэр Эдмунд заметил, что разгружалось мало стоящих вещей. Он не увидел своего обтянутого кожей сундучка с набором серебряных чашек, браслетами, кольцами, заколками для волос и золотыми цепочками. Все это старый сэр Роджер отобрал у каких-то несчастных саксонских дворян еще в 1068 году…
Итак, добыча сэра Вольмара оказалась ничтожной. Пристав Ниссен съежился перед хмурым взором своего владыки. Этот полный, но мускулистый мужчина с русыми волосами, ниспадавшими на плечи из-под кожаной шапки, даже несколько раз ткнул Ниссена кулаком. И тогда тот указал на навес. Владелец замка увидел пленников, скорчившихся на соломе. Он выкрикнул несколько приказаний, потом выхватил из-за пояса короткую плеть и принялся в бессильной ярости полосовать каждого, кто попадался ему под руку. Выразив таким способом негодование по поводу скудности добычи, хозяин крепости, повернувшись на каблуках тупоносых сапог, исчез в недрах донжона [3].
