сложный наземный комплекс уже подготовлен к «старту». Виктор принимал непосредственное участие в разработках и монтаже его оборудования, поэтому был в курсе дела. Как специалист, он высоко оценивал технические возможности комплекса, его систем жизнеобеспечения.
Мы как-то сразу подружились. Скоро я уже знал, что Виктор женат, что у него двое детей…
Однажды после обеда, когда мы сидели с Виктором за шахматной доской, в комнату вошел атлетического сложения блондин с голубыми глазами. Поздоровавшись, он торопливо прошел к свободной кровати, положил вещи и, улыбнувшись нам, вышел. Виктор сказал, что это Герман Мановцев – врач.
Итак, появился еще один кандидат. Теперь нас в комнате трое:.врач, инженер, биолог. Виктор познакомил меня с Германом. Тот держался, как мне казалось, подчеркнуто официально, был немногословен, сдержан. В одной из первых бесед он спросил меня, будем ли мы ссориться там, и кивнул в сторону, имея в виду гермообъект. И, не дождавшись ответа, сам себе ответил: «Конечно, будем!» Это меня сначала удивило. А потом я подумал, что этот человек, наверное, имеет опыт общения в специфических условиях. Позже я узнал, что Герман действительно неоднократно бывал участником испытаний в термокамерах. И все-таки его ответ немного обескуражил и взволновал меня. Может быть, он принадлежит к тем, кто не ждет ответа, задавая вопрос собеседнику, а отвечает за него сам и таким образом «беседа» течет в одном нужном ему направлении? С такими людьми обычно трудно разговаривать. Они не умеют слушать. Хорошо бы ошибиться в этом. Я вспомнил другого врача, тоже кандидата в годовой эксперимент, с которым познакомился раньше, до прихода Германа. Вначале он показался мне очень симпатичным. Держался почти со всеми запанибрата, много шутил. Однажды, в минуту откровенности, он высказал уверенность, что мы не будем ссориться, и при этом похлопал меня по плечу. Сначала мы жили с ним в одной комнате; но его плоские шутки и излишне веселый нрав вскоре стали невыносимы, и я перебрался к Виктору.
Совместные прогулки, беседы, жизнь в одной комнате помогали нам лучше узнавать друг друга. Герман чем-то напоминал мне Виктора – так же импульсивен, временами, как мне казалось, просто нетерпелив. Как-то я вошел в комнату и застал обоих за оживленной беседой. «До чего же оба горячи», – отметил я про себя.
Выяснилось, что они не раз встречались до клиники и стадия знакомства и взаимного узнавания была для них пройденным этапом. Мне же с обоими надо было сживаться, устанавливать контакты. Я хорошо понимал, как важно в предстоящей жизни иметь рядом надежного товарища и единомышленника, которому можно полностью довериться.
Один за другим стали прибывать еще кандидаты для эксперимента. Валентин Зиновьев, Валя, как мы его по-дружески называли, сразу же завоевал симпатии всех. Появившийся после всех Борис Улыбышев – специалист по медицинскому электронному оборудованию – постоянно работал здесь, в клинике, время от времени принимал участие в экспериментах в качестве испытуемого. Улыбчивый и веселый, хорошо развитый физически и весьма начитанный, он, как правило, не избегал споров и дискуссий. Я с одинаковым интересом приглядывался ко всем, кто появлялся, потому что никого из них не знал раньше и знакомился с ними лишь здесь, во время медицинских обследований в клинике.
Клиника оказалась каким-то сплавом больницы и лаборатории из-за белых халатов и шапочек врачей и медсестер и отсутствия больных. Здесь исследованиям подвергали вполне здоровых людей, с тем чтобы определить лишь степень их здоровья.
Рабочий день наш начинался с 8 утра, заканчивался в 5 вечера и был насыщен до отказа. Терапевты, невропатологи, отоларингологи, психиатры, психологи, специалисты по высшей нервной деятельности и сердечнососудистой системе, гематологи, хирурги, стоматологи, окулисты – все стремились заполучить нас. Иногда приходилось вставать раньше обычного, чтобы подготовиться к очередному обследованию.
Самыми неприятными для меня оказались обследования, проводимые до завтрака. Стакан сульфата бария и рентген желудка: вливание глюкозы в вену: «пытки» желудочным зондом при анализе желудочного сока – все это доставляло немалые страдания. Но, видимо, справедлива истина, что все познается в сравнении. Как-то мне сказали, чтобы я явился на исследование, которые все называли «Кук». «Какая-нибудь забавная проба», – подумал я, но тут же вспомнил, как один из кандидатов, вернувшись после «Кука», лежал бледный до самого обеда на кровати пластом и даже не пошел обедать.
Наступил и мой черед познакомиться с этим таинственным «Куком». Переступаю порог кабинета. В глаза бросается большое удобное кресло с подлокотниками. «Здесь комфорт», – отмечаю про себя. Меня усаживают в кресло, фиксируют электроды на груди, в уголках глаз и даже на носу, объясняют, что нужно делать, завязывают глаза. Кресло начинает вращаться все быстрее и быстрее, а я наклоняюсь вперед, потом откидываю голову назад. Через полторы-две минуты я начинаю понимать, почему мои коллеги, лишь завидев это «удобное» кресло, начинают морщиться. Земля проваливается подо мной. Лицо покрывается потом. Через некоторое время начинает поташнивать.
Позже я узнал, что это вестибулярная проба, предназначаемая для исследования функционального состояния вестибулярного аппарата – органа равновесия. Раздражения вестибулярного аппарата, вызываемые вращением кресла, передаются в продолговатый мозг, и именно это вызывает неприятные рефлекторные реакции, а накопление (кумуляция) ускорений, возникающих при вращении кресла, приводит к усилению эффекта.
Но все это стало мне известно позже, а сейчас, когда перед закрытыми глазами в бешеном темпе мелькают белые пятна, а на желудке становится все тяжелее, я думаю: хорошо, что в детстве любил качели.
Когда кресло останавливается и я имею довольно «бледный вид», хозяева кабинета одобрительно переглядываются и освобождают меня от проводов. «Ничего, ничего, бывает хуже» – так можно понять их красноречивый обмен взглядами.
Пошатываясь, покидаю кабинет, в котором не только испытал муки, но и узнал от врачей, как расшифровывается это загадочное «Кук»: оказывается, кумуляция ускорений Кориолиса. Позже медики рассказали мне, что вращающийся стул, превратившийся со временем в комфортное кресло, называется креслом Баранн, по имени австрийского физиолога, предложившего его для оценки состояния полукружных каналов и других отделов вестибулярного аппарата, располагающегося во внутреннем ухе. С этим креслом хорошо знакомы все летчики и космонавты, как и с качелями, предложенным советским ученым отоларингологом К. Хиловым. Его качели помогают исследовать орган равновесия. Двухосная конструкция качелей из четырех параллельных брусьев создает возможность перемещения в вертикальной плоскости. В то же время площадка качелей двигается все время параллельно полу…
После «Кука» не хотелось даже и думать о еде: комок подкатывал к горлу. Однако через день почувствовал себя нормально. Качели Хилова оказались гораздо приятней, хотя перед испытанием врачи также завязывали мне глаза и накладывали электроды. После них жизнь не казалась такой мрачной, как после «Кука». Однако есть люди, которые очень плохо переносят именно пробу на качелях Хилова.
Если после вестибулярных проб говорится, что «своих не узнаешь», то после измерения внутриглазного давления, когда в глаза закапывали капли и проводили различные замеры, говорят, что «своих не увидишь».
Так я делал открытие за открытием. Мы по очереди проходили различные исследования. Но иногда в один кабинет нас вызывали сразу по нескольку человек, например, к психологам во время пробы на так называемую «психологическую совместимость».
Здесь исследование проводится с помощью аппаратов, которые называются гомеостатами. Двух или трех кандидатов помещают в отдельные кабины, где стоят эти аппараты, снабженные прибором со стрелкой. Нужно вращать ручку прибора до тех пор, пока стрелка не установится на ноль по шкале. Кажется, это сделать очень просто. Но вот, вращая ручку, я с удивлением заметил, что стрелка слушается не только меня, но и еще кого-то. Позже узнал, что это партнер сдвигал мою стрелку, так как приборы были связаны между собой. Кроме того, нашим усилиям мешали дополнительные помехи извне. Успех определялся слаженной совместной работой двух или трех участников испытания вопреки помехам. При этом один, естественно, оказывался в роли «лидера», остальные «ведомыми». Если такой иерархии в маленьком коллективе не складывалось, то задача установки стрелок приборов на ноль оказывалась невыполнимой. Как же скомплектовать группу людей, которая в состоянии выполнить задание, являющееся одним из тестов на групповую совместимость?
На первый взгляд может показаться, что стоит исследовать психологические особенности каждого из кандидатов – и экипаж сформирован. Однако это не совсем так. Известный психолог Ф. Горбов говорит:
«Даже хорошо зная особенности каждого члена группы, нельзя предсказать, как проявит себя группа в целом. Какие взаимоотношения сложатся между отдельными ее участниками. Группа – это не арифметическая сумма индивидуумов, скорее новый, единый организм со своими законами развития и жизни. Поэтому– то психологам необходимо подобрать и подготовить хорошо сработавшийся экипаж еще задолго до полета.
О том, как важно правильно подбирать людей, красноречиво говорит опыт руководителей спортивных команд. Были случаи, когда футбольные команды «экстразвезд» проигрывали более слабым, но зато более сыгранным и дружным коллективам. Знаменитый бразильский футболист Пеле в одном из интервью охарактеризовал идеального, по его мнению, партнера, молодого нападающего сборной Бразилии Кутиньо, как игрока, умеющего угадывать его, Пеле, перемещения по полю. Интуиция? Да, похоже. Но и она ведь не возникает из ничего. Дело здесь не только в интуиции. При общем задании в любой группе обязательно возникает так называемая функциональная соподчиненность…
Мы разработали принцип, – продолжает Ф. Горбов, – который получил название «гомеостатического равновесия». Дело в том, что всякой групповой деятельности характерно стремление к равновесию. Этот принцип и лег в основу гомеостатической методики. В чем же сущность этого метода?
Представьте себе, что трое испытателей должны управлять сложной системой. При этом действия каждого наталкиваются на противодействия партнеров. Это своеобразная игра, и в создавшейся игровой обстановке необходимо не только действовать самому, но и учитывать еще поведение партнеров. Каждый может добиться нужного ему результата только при согласованных действиях со своими партнерами.
И знаете, – вспоминает Ф. Горбов, – эта идея пришла е голову мне в совершенно неожиданной обстановке… во время одной из экспедиций в обыкновенной душевой. В ней было четыре кабины, но диаметр труб не был рассчитан на то, чтобы обеспечить достаточным количеством горячей воды четырех одновременно моющихся людей. Я заметил: когда все четыре кабины были заняты одновременно, в поведении каждого человека выявлялась своя стратегия. Как только один из четырех создавал для себя лучшие условия, более высокую температуру воды, – в другие кабины поступала холодная вода. Это вызывало немедленную реакцию остальных: они начинали вращать краны, и на первого сразу же обрушивались струи либо холодной, либо очень горячей воды… Лишь уступая друг другу, соглашаясь на приемлемые для всех условия, в конце концов удавалось отрегулировать подачу воды и добиться приемлемого для всех теплового режима воды. Случалось, что в группе довольно быстро кто-нибудь выделялся и брал на себя «руководство», то есть становился «лидером» – лидером с пользой для всех. Гораздо медленнее срабатывалась группа, если на лидерство претендовали сразу два-три человека. Такая группа долго, а то и совсем не могла справиться с душем. Члены этой группы все время мешали друг другу. И уже совсем безвыходное положение складывалось, когда в группе оказывался человек, не желавший считаться с другими. Такой «лидер» совсем не приносил пользы.
Практически сходную ситуацию можно воспроизвести с помощью особого прибора – гомеостата. Участники эксперимента садятся в кресло Перед каждым находится прибор со стрелкой, установленной на нуле. Но вот стрелка отклонилась на какое-то деление. Пользуясь специальной ручкой, испытатели должны вернуть стрелку в нулевое положение. Действия каждого сказываются на поведении стрелки приборов товарищей, влияя на ее движение к нулю. Только слаженно работающие члены экипажа в состоянии выполнить эту задачу. Конечно, нельзя предоставлять случаю решать, как сложатся взаимоотношения в группе людей, перед которой ставят сложные задачи на земле и в космосе; нельзя подбор группы сводить к методике «гомеостата». Это только один из приемов, помогающих характеризовать группу. Подбор групп и динамика развития отношений в них не должны происходить бесконтрольно. Разумеется, принципы такого подбора и комплектование коллектива должны быть научно обоснованы.
