что будто они приобрели свои дипломы врачей, только чтобы обойти закон еврейской оседлости.
Все они были честные, спокойные люди и многие из них имели семьи. Я решился ими заняться. Я пригласил к себе представителей приговоренных врачей и предложил их свести с Распутиным. Когда Распутин явился, все взмолились о его помощи против министра юстиции Щегловитова.
Он ответил: 'Как вам помочь? Щегловитов столь твердолоб, что не выполняет даже царских приказов, если они гласят в пользу евреев. Вы должны поручить дело Симановичу. Он перехитрит Щегловитова. Подайте прошение'.
Мы решили прошение о помиловании подать в следующее воскресение. Этот день Распутин собирался провести в Царском Селе, а именно, утром он хотел присутствовать вместе с царской семьей на обедне, а потом завтракать у Вырубовой. Все шло по программе. На завтрак явился также царь со всей семьей. Он был в отличном расположении духа. Вырубова была посвящена в наш план и хотела нам помочь. После завтрака она сказала царю:
— Симанович также здесь.
Царь вскочил шутливо из за стола и сказал:
— Он, наверно, хочет меня провести. Он вышел ко мне и спросил:
— Что ты хочешь?
Скрывая мое волнение, я сказал, что имею один бриллиант в сто карат и желаю его продать. Я уже предложил этот бриллиант царице, но она находит его слишком дорогим.
— Я не могу во время войны покупать бриллианты, — ответил он, — ты, наверно, имеешь другое дело. Говори.
В этот момент к нам подошел Распутин. Он слышал последние слова царя
— Ты угадал, — сказал он ему
Царь, по-видимому, не имел охоты входить в подробности нашего дела. Он уже предчувствовал, к чему наше дело сводилось.
— Сколько евреев? — спросил он
— Двести, — ответил Распутин
— Ну, я уже знал, давайте сюда прошение
Я передал царю прошение, которое он просмотрел.
— Ах, эти зубодеры! — сказал он. — Но министр юстиции и слышать не хочет об их помиловании
— Ваше Величество, — возразил я, — что означает: не хочет слышать? Министр не смеет прекословить, когда Ваше Величество приказывает'.
Распутин ударил кулаком по столу и вскричал:
— Как он смеет не повиноваться при исполнении твоих приказов!
Царь, видимо, смутился.
— Ваше Величество, — сказал я, — осмелился бы предложить следующее. Вы подписываете прошение. После отъезда Вашего Величества я передам прошение Танееву (начальнику царской канцелярии), и он уже распорядится о дальнейшем.
Царь последовал моему совету. Дантисты были помилованы. Они устроили денежный сбор, собрали 800 рублей, и на эти деньги была куплена и поднесена Распутину соболья шуба.
Я же получил еврейский медовый пирог, бутылку красного вина и серебряный еврейский кубок. Мое возрастающее влияние заставило моих реакционных противников следить за мной. Таким путем они хотели добыть обвинительный материал против меня и установить круг моих знакомств.
Чтобы избежать этой слежки, я не принимал лиц, обращавшихся ко мне по еврейским делам на моей квартире. Я обычно встречал их в одном из учрежденных мною игорных клубов, где мне легче было укрыться от глаз моих шпиков. Очень странно было положение охранной полиции в этом деле. Она также считала нужным за мной следить, но по моему распоряжению одновременно агенты охранной полиции также следили за агентами моих противников.
Я должен заметить, что за мою деятельность в пользу евреев я не получил ни копейки денег. Я отклонял гонорар, так как не хотел испортить мою репутацию перед министрами и уменьшить значение моего влияния, а предпочитал зарабатывать другими путями.
Николай Николаевич
За кровавое воскресение 9 января 1905 года Николай II получил прозвище «Кровавый». Он его не заслужил. Он был слабым, бесхарактерным человеком, и вся его жизнь была путаной, без плана. Все зависело от того, кто в данный момент находился около царя и имел на него влияние. Если не было противоположного влияния, царя можно было уговорить к любому делу и направить по любому направлению.
Его действия были противоречивы, бессмысленны, смешны и поэтому они имели пагубные последствия. Он казался безучастным и равнодушным. Его безучастие в решающие моменты жизни многих удивляло и отчаивало. Он действовал, как царь, супруг, отец и товарищ, офицер и христианин не должен был действовать.
Действительным кровавым Николаем был Верховный главнокомандующий, великий князь Николай Николаевич. Только немногим известно, что психическое состояние великого князя носило явно патологические признаки (?). Он страдал болезненной жаждой крови. Рассказывают, что эта его болезнь обнаружилась в первый раз во время русско-турецкой войны, в которой он участвовал молодым офицером.
В мирное время он утолял свою жажду крови на животных. Он не упускал случая убить животное и поэтому был страстным охотником. Распутин пробовал его лечить, и это послужило поводом их сближения. Мировая война представила Николаю Николаевичу неограниченные возможности к удовлетворению этого страшного влечения.
На полях сражений, в кровавой работе военно-полевых судов и в жестоких гонениях мирного населения он мог давать полную волю своему болезненному стремлению. Без малейшего признака ответственности он мог себе все позволять. Его власть была неограниченна. Его жертвами были инородцы: евреи, галичане, поляки, немцы. Их обвиняли в шпионаже, дезертирстве и других преступлениях и вследствие этого вешали и расстреливали целыми толпами.
Николай Николаевич меньше интересовался доказательствами виновности, чем страшным возмездием. Своих подчиненных он собственноручно бил до крови, не щадил он даже генералов. Перед последними он изредка должен был извиняться, но за сотни тысяч казненных и убитых евреев он один перед Богом несет полную ответственность.
Когда речь идет о кровавых действиях Николая Николаевича, то нельзя умолчать о той печальной роли, которую при этом играл его сотрудник, начальник генерального штаба генерал Янушкевич. В противоположность Николаю Николаевичу он был совсем здоровый человек, но по жестокости он даже превосходил его. Самым настойчивым образом он преследовал евреев и в этом отношении имел тайные полномочия великого князя.
Положение в особенности ухудшилось с тех пор, как переговоры Янушкевича с евреями по одному делу кончились для Янушкевича неудачей. Дело в следующем. Янушкевич владел заложенным за четыреста тысяч рублей имением. Янушкевич через одного своего родственника обратился ко мне с просьбой узнать, согласятся ли еврейские банки перенять этот долг от Тульского поземельного банка. Я переговорил с банками, но, к сожалению, получил отказ. В результате Янушкевич сделался страстным врагом евреев. Сотни тысяч еврейских жизней лежат на его совести.
В своей борьбе с евреями Янушкевич пользовался поддержкой своего друга, командующего Северо-
