Широко раскрыв глаза от изумления, Линдси воскликнула:
— У меня есть квартира. Вот эта. Может быть, вы наконец перестанете вмешиваться в мою жизнь?
Не ответив, он размашистым шагом прошел в спальню и распахнул дверцы платяного шкафа. Брезгливо исследовав содержимое, Ник сгреб его в охапку и, скомкав, бросил на кровать.
— Что вы делаете? — не веря собственным глазам, спросила она.
— Наглядно демонстрирую свое отношение. За вас и в самом деле нужно хорошенько взяться. Какие у вас размеры?
Линдси не верилось, что весь этот кошмар происходит с ней наяву. Он что, решил начать ее жизнь заново, поселив в новую квартиру, купив новый гардероб… что еще? Особенно ее ужасало безразличие, с которым он игнорировал ее привычки и желания. Пытаясь отстоять остатки независимости, Линдси воскликнула:
— Не ваше дело!
— Как вам будет угодно. Я просто пытался облегчить задачу. Но так даже интереснее, — сказал он, и его взгляд, миновав возмущенно вскинутый подбородок, медленно заскользил по ее фигуре, задержавшись на мгновение, показавшееся ей вечностью, на груди и линии бедер. Линдси уже жалела, что не сказала ему все, что требовалось, так как осмотр слишком уж затянулся, и ее охватывало все большее смятение. А Ник даже не пытался сделать вид, что его исследование носит отвлеченный характер. Явное восхищение, отражавшееся в его глазах, было красноречивее всяких слов.
— Что бы ни было у вас на уме, выбросьте это из головы! Я не приму никаких подачек! — В голосе Линдси проскользнули истерические нотки, что еще больше рассердило ее.
Ник посмотрел ей в лицо, и в его сосредоточенном взгляде она прочитала ленивый вызов.
— Кажется, я опять поторопился, заговорив о смене вашего гардероба. У вас есть еще немного времени, чтобы изменить мнение.
Несмотря на зловещие нотки в его голосе, она с облегчением вздохнула, поняв, что перспектива быть заваленной подарками отодвинулась в неопределенное будущее.
Ник пересек комнату и остановился рядом с Линдси.
— Простите, я вел себя бестактно по отношению к вам, когда мы обсуждали ваше платье.
— Вы вели себя крайне бестактно.
— Я вовсе не хотел сказать, что оно мне не нравится, просто его лучше надевать за закрытыми дверями для одного-единственного мужчины.
— Вы, конечно, имеете в виду себя? — К своему ужасу, она почувствовала, что так и не смогла ни избавиться от хриплых ноток в голосе, ни вложить в свои слова изрядную долю сарказма.
— Занятная мысль. Меня она интригует. К сожалению, не в моих правилах смешивать дела с удовольствием.
— По-моему, ваша бурная деятельность никакого отношения к делам не имеет.
— Вы, кажется, приняли всерьез тот вздор, который несла Луиза? Неужели вы в самом деле думаете, что мой интерес к вам вызван причинами личного свойства?
— Мистер Фарадей, когда вы так на меня смотрите, мне даже дышать трудно. А для того чтобы при этом еще и думать, нужна дополнительная энергия, которой у меня нет.
Внезапно до нее дошло, насколько откровенно прозвучало ее признание. Для нее это была простая констатация факта, но Ник понял ее слова иначе.
— Вы меня провоцируете, — резко сказал он. Она была рада, что он ей не поверил, и, входя в роль, которую приписывал ей Ник, томно спросила:
— С какой стати мне делать это, мистер Фарадей?
— Вы — женщина, — последовал краткий ответ.
— И что же?
— Женщины — упрямые создания, которые иной раз ввязываются в бой, ни за что не желая признать, что противник сильнее их.
— Даже у меня, самого заурядного существа, все-таки хватает ума сообразить, что вы из тех мужчин, с которыми крайне сложно мериться силами.
— Рад, что вы это понимаете.
По опасному блеску в глазах Ника она поняла, что продолжать беседу в игривом тоне больше не стоит. Отвернувшись к окну, Линдси немного помедлила, а потом серьезно спросила:
— Вы и в самом деле считаете, что я подхожу для рекламы вашего нового товара?
— Я бы не находился сейчас здесь, если бы думал иначе, — парировал он.
Именно это она и хотела узнать, но продолжала задавать вопросы:
— И вы сможете противостоять мнению Луизы Дельмар?
— Это непросто. Она обладает большим даром убеждения. Луиза на редкость проницательная и умная женщина, но в случае с вами ошибается.
— Вы в этом уверены?
— Да.
Твердость, с которой Ник произнес это, польстила ей. Движимая чисто женским любопытством, она спросила:
— Что же именно во мне отвечает вашим требованиям? В чем он заключается, ваш искомый шарм? Его ведь нельзя увидеть или потрогать руками. Как его можно определить?
— Это непросто. Он сродни ауре, своеобразному аромату женственности.
— Значит, это духи! — догадалась Линдси, охваченная невольным волнением. — И вы думаете, что я помогу вам их продать?!
Придя в ужас от собственной дерзости, она даже встряхнула головой, чтобы вернуть потерянное было чувство реальности. Ник будет взбешен, когда узнает, что даром потратил на нее время. Да еще эта некстати раскрывшаяся коммерческая тайна!
— У меня в голове не укладывается, что все это на самом деле происходит со мной, — подавленно произнесла Линдси.
Ник принял охвативший ее ужас за благоговейный трепет.
— Не надо думать, что отныне вы только и будете делать, что купаться в лучах славы. Вам придется пойти на кое-какие жертвы. Не знаю, отдаете ли вы себе в этом отчет, но в вашем поведении есть нечто такое, с чем вам придется совладать. К сожалению, Луиза это заметила.
— И что же она заметила?
— Порою кажется, что вы существуете как бы в двух ипостасях: одна — милая, наивная, полная обаяния Линдси, которая как нельзя лучше подходит для нашей рекламной кампании, а другая — Линдси, в глубине души дикая и необузданная. Возможно, это чистая случайность, и виной тому ваше невообразимое платье и лихая прическа, но причина может крыться и в вашем внутреннем «я», преисполненном потаенных желаний.
Странно, что он назвал ее дикой и необузданной. Те же слова пришли ей на ум, когда она в последний раз оглядывала себя в зеркале перед тем, как появиться в гостиной Ника.
— И вы считаете, что это мое внутреннее «я» — настоящее, а милая, чистая Линдси — всего лишь плод вашего воображения?
— Нет, она существует. Подтверждение тому — весь сегодняшний вечер: вы то смущаетесь и краснеете, то говорите дрожащим от возмущения голосом.
Линдси с досадой отвела взгляд.
— Вы произнесли слово «чистая». В течение года, пока рекламируется новая продукция «Дельмар», вы должны быть олицетворением чистоты, — предупредил Ник Фарадей не терпящим возражений тоном, из чего она заключила, что все уже решено. — Вы будете носить белое и золотое, гармонирующее с упаковкой «Шарма». Везде вас будут окружать золотисто-белые тона. Покоренные шармом, мужчины будут припадать к вашим стопам, а женщины — подражать вашей манере одеваться, причесываться, накладывать макияж. Кто знает, может, вы положите начало новому направлению в моде.
— Не исключено, что все так и случилось бы, будь я настолько глупа, чтобы согласиться на ваше предложение. Но какая нормальная женщина решится обречь себя на такое испытание?
