на Розу.
После первых аккордов всем показалось, что это любовная баллада, но дерзкие слова задали песне зажигательный ритм.
Роза вскочила из-за стола.
– Довольно! – выкрикнула она, и ее голос покрыл взрыв хохота гостей. – Сэр, – обратилась Роза к музыканту, – вы только что оскорбили песней мою мачеху. Я требую, чтобы вы немедленно попросили у нее прощения.
Пирс Амор не чувствовал за собой никакой вины, однако же склонился в глубоком поклоне перед Акасией, бормоча что-то невразумительное. Он медленно прошел к выходу через притихший зал. Спустя некоторое время веселье вновь воцарилось за столом, пир пошел своим чередом.
Роза грустно сидела за столом, она не принимала участия в разговорах, ей было скучно. Сидящие вокруг нее разряженные дамы пересказывали друг другу бесконечные сплетни обо всех подряд. Сейчас они перемывали косточки всеобщему любимцу, почетному рыцарю турнира лорду Алейну де Ваннэ. Его молодая жена покончила с собой год тому назад. Говорили, что прелестница Селестина была страшно несчастлива в замужестве.
Розе было не до слухов. Единственное, о чем она могла думать среди манерных сплетниц и жующих рыцарей, так это – где же сейчас лорд Гарет Хок? Почему победитель турнира не почтил своим присутствием пир?
Она сказалась больной и отказалась принимать участие в танцах и играх. Акасия нахмурилась, ей показалось непозволительно дурным тоном нарушать этикет. Но отец позволил Розе уйти, заметив, что по раскрасневшимся щекам дочери он видит: у нее жар.
Запахнувшись в мантию от холодного ветра, девушка направилась к крепостной стене. Легкими, неслышными шагами она пересекла двор замка и прошла через восточные ворота.
Палатки и павильоны были пусты, на поле горело всего несколько костров. Все рыцари и прислуга пировали в замке, лишь кое-кто, остался поддерживать огонь. Роза чрезвычайно разволновалась. В ее смятенной душе поселилось тревожное предчувствие. Маленькие ножки утопали во влажной траве, покрытой холодной росой последней летней ночи.
Он был здесь, возле той же самой палатки, у которой она впервые его увидела. Только теперь вокруг никого не было. Роза ощутила вдруг острое желание сбежать. Колеблющиеся тени и отблески костра делали его лицо, изуродованное шрамом, страшным, даже зловещим. Наемный убийца!
Но тут Роза стала нечаянным свидетелем неожиданной для нее сцены. Она увидела, как Гарет поднялся и с ведром, полным воды, подошел к своему коню. Он дал ему напиться. Такую работу впору выполнять разве что конюху! Когда девушка оправилась от изумления, ей стало понятно: этого человека нечего бояться!
Она вступила в круг, освещенный пламенем костра, и стала поджидать возвращения Хока. Это было совершенно невероятно: юная леди бежит одна через ночное поле в поисках мужчины! Но легендарная прародительница Изабелла де Эвре еще и не такое совершала в свое время!
Рыцарь вернулся. Роза расправила плечи.
– Лорд Гарет, – она сделала реверанс и выпрямилась.
Его глаза, темные от бликов костра, расширились от удивления.
– Диву даюсь, дорогая! Что вы здесь делаете?
Дыхание Розы участилось.
– Я пришла поздравить, – робко произнесла она. – Сегодня вы одержали победу.
На шее у лорда Хока висела цепочка с обточенными гранитными камнями, должно быть, с холмов его родины. Камни тускло поблескивали в вырезе домотканой рубахи. Странное, неистребимое желание возникло у Розы – подойти близко-близко и погладить отполированные камни. Борясь с желанием, она спрятала руки за спину.
– Вот за поздравление спасибо, – ответил Гарет. – И за подарок спасибо. Может, это ваш шарф принес мне удачу?
– Не только удача помогла вам сегодня победить в турнире, – поторопилась ответить Роза, – но еще и сноровка, отвага, опыт, благородство.
В глубоком, с чуть заметной хрипотцой, голосе рыцаря прозвучали циничные нотки:
– Опыт, сноровка… это все, конечно, так, но что касается благородства!.. Я выиграл турнир ради денежного вознаграждения, обещанного победителю.
– Я слышала, Мастерсон в беде, – тихо произнесла девушка.
– И в большей, чем вы предполагаете, – Гарет отвернулся, чтобы не встречаться взглядом с ее полными сострадания глазами.
Он не нуждался ни в сочувствии этой трогательной полуженщины-полуребенка с прелестными, похожими на бутон, губами, ни в ее обожании.
– Я слышала о вас чудовищные сплетни. Говорят, вы жестоки, – настойчиво продолжала разговор Роза.
С плохо скрываемой злостью, Гарет ответил:
– Несомненно, слухи здорово приукрашены и сильно преувеличены, но это правда, что я предан анафеме. Церковь наложила проклятие на Мастерсон. Иногда мне кажется, что прокаженные и то меньше страдают, чем я.
– А вы не можете сделать как-нибудь так, чтобы с вас сняли наложенное проклятье?
