– Вы! Приехали!
Ровно в восемь утра дом пустел, ребята уходили в школу. Оставалась одна Настя Величко, ее в первый класс не приняли: ей только недавно минуло семь лет. Обычно они с Леночкой, которой уже исполнилось пять, играли во дворе. Строили снежные города, лепили бабу. Они почти не ссорились, разве что одна другой запустит снежком в нос: короткие слезы – и снова дружба.
Мы с Настей тоже дружим. Она часто приходит в мой кабинет и тихо садится рядом со мной. Иногда, если ей кажется, что я отвлекся от работы, она полушепотом говорит мне что-нибудь, а чаще спрашивает. Вопросы – самые неожиданные:
– А вы знаете, як в лото гуляют?
– Вы кажете «двадцать пять», а я шукаю…
Настя любит сидеть на табуретке у окна. Сидит не двигаясь и подолгу глядит во двор.
– Не скучно тебе? – спросила как-то Галя.
– Нет, – ответила Настя и, помолчав, прибавила: – Я не так сижу, я думаю.
После ужина наступают часы, которых ждет весь дом. Дежурные мигом убирают со стола, и мы снова собираемся в столовой.
– Давайте почитаем, – просит кто-нибудь из ребят. Галя садится за стол, спокойно положив руки по сторонам книги. Единственная лампа стоит рядом с нею и освещает только страницы и эти спокойные руки.
Вся комната в полутьме, я едва различаю лица. Ребята сидят напротив Гали полукругом, в несколько рядов, тесно сдвинув стулья. За окном темень, снег, мороз, а у нас тепло и тихо, и с нами хорошая книга.
Ребята слушали чтение так, как обычно слушают ребята, свято веря: все, про что читают, истинная правда, все это было. Нет, даже не так: все происходит вот сейчас, в эту самую минуту. Умирает старик Дубровский… Лезет Архип в огонь спасать кошку… Мчится молодой Дубровский, чтобы освободить Машу… А Маша? Что же она ему отвечает?
– «Нет, – отвечала она. – Поздно, я обвенчана, я жена князя Верейского.
– Что вы говорите! – закричал с отчаянием Дубровский. – Нет, вы не жена его, вы были приневолены, вы никогда не могли согласиться!
– Я согласилась, я дала клятву, – возразила она с твердостью, – князь мой муж, прикажите освободить его и оставьте меня с ним. Я не обманывала. Я ждала вас до последней минуты… Но теперь, говорю вам, теперь поздно. Пустите нас».
– Тьфу! – плюется Лира.
– Минутой бы раньше, – с досадой шепчет Витязь.
– Ума решилась! – восклицает Горошко.
Галя, хмурясь, приподнимает руку – она не любит, когда ее прерывают.
– «…Несколько дней после он собрал всех своих сообщников, объявил им, что намерен навсегда их оставить, советовал и им переменить образ жизни.
– Вы разбогатели под моим начальством, каждый из вас имеет вид, с которым безопасно может пробраться в какую-нибудь отдаленную губернию и там провести остальную жизнь в честных трудах и изобилии. Но вы все мошенники и, вероятно, не захотите оставить ваше ремесло.
После сей речи он оставил их, взяв с собой одного. Никто не знал, куда он девался…»
– Плохой конец, – неодобрительно говорит Ваня Горошко. – И зачем он их обзывает? «Мошенники», скажи пожалуйста! Сам же с ними разбойничал, а сам обзывает.
– Ну, это он так. С горя. Сгоряча, – вступается за Дубровского Король.
И всякий раз все они тянутся посмотреть – толстая ли книга? Много ли еще осталось? С сожалением вздыхают, когда дочитана и перевернута последняя страница. И терпеть не могут плохих концов. А концы все плохие: и в «Дубровском», и в «Муму»…
…Я любил эти вечерние часы, когда ребята уже вернулись из школы. Как когда-то в Березовой Поляне, и здесь, в Черешенках, каждый день приносил мне новое. Я узнавал о ребятах то, чего прежде не знал. И все-таки не оставляло меня странное чувство. Мне казалось, в Березовой все было иначе – ярче, значительней – и ребята и события. Там мне было трудно. А здесь? Тишь да гладь…
А может, я просто скучал о Березовой?
Однажды перед вечером, выйдя на крыльцо, я увидел возле сарая огромную груду поленьев; дверь завалена, к сараю не пройти. Что такое? Только сегодня после обеда мы с ребятами, кто постарше и покрепче, пилили и кололи дрова, а потом четвертому отряду было поручено сложить поленницу и убрать щепки. Неужели не выполнили?
Я зашел в комнату четвертого отряда, поискал глазами командира.
– Витязь, почему ваш отряд не выполнил задания?
– Как так не выполнил? – изумился Гриша. – Про что вы, Семен Афанасьевич?
– Вам поручено убрать дрова, а они лежат навалом.
– Что вы, Семен Афанасьевич! Кто вам сказал? Мы все сложили, все убрали, до последней щепочки, даже снег подмели, Василий Борисович видел!
В искренности Витязя не может быть никаких сомнений.
И вдруг из-за чьего-то плеча высовывается остренькое личико Любопытнова. Он чересчур мал ростом
