— Так за это надо выпить! Да, скажи, а ты слыхал про такого писателя Леонтия Зноя?
— Как, прости?
— Леонтий Зной.
— Нет, не слыхал, а что?
— Да я тоже вчера первый раз услышал.
— От кого?
— От мамы. Ну, раз не знаешь, так и черт с ним. За начинающего писателя!
— Нет, Тима! Вот когда книжка в руках будет, тогда мы специально это дело обмоем, а пока давай за нас, все-таки несмотря ни на что мы столько лет дружим… Это дорогого стоит!
— Кто бы спорил!
Они ополовинили уже вторую бутылку, когда Тимофею позвонила жена.
— Тим, ты же обещал не напиваться! Ты домой вообще собираешься?
— А как же… Но не сегодня!
— Ненавижу эти пьяные загулы! Нам же завтра в бассейн!
— А ты полагаешь, я нуждаюсь в тотальном контроле? — вдруг взбесился Тимофей.
— Полагаю, да! Ты вообще с тех пор как умер Олег, невесть кем себя вообразил…
— Что? — мгновенно протрезвел Тимофей.
— Думаешь, богатый наследник, так теперь тебе все можно? — истерически выкрикнула Юля.
— Ну, милая, это ты поспешила посчитать мое наследство, а я вполне могу предположить, что Олег все завещал кому-то другому, завещание будет оглашено только через год, так что… особо не мылься! — уже кричал он. — Даже если я что-то и унаследую, меня это не колышет, я и сам себя прокормлю и тебя заодно… А вообще, не нравится, скатертью дорога, ты ж теперь любишь знойных мужчин. Я не прав?
— Ты пьян, и я не желаю разговаривать в таком тоне!
И Юля швырнула трубку.
— Что это с тобой, дружище? Ты вроде не очень пьяный, чего так завелся?
— А, ладно, разберемся… Не хочу я об этом говорить. Блин, так хорошо сидели, а она…
— Естественно. Никакой бабе не нравится, когда мужик пьянствует со старым товарищем. Вот потому я и не женюсь.
— А зачем тогда хочешь с Яниной знакомиться?
— Да просто поглядеть на женщину, способную вызвать такие чувства. Хотя, скорее всего, там не столько чувства были, сколько сознание вины. Ну бог с ней, не стану я с ней знакомиться. Глупость одна!
— Правильно, Мишка! Вообще вязаться с бабами — чистой воды глупость… И про любовь это всё литературные выдумки, а руководит нами только инстинкт, как считается, основной. Ты вот, Мишка, любил кого-нибудь? Так, чтобы с катушек слететь? Я лично никогда.
— А я любил… — неожиданно, после некоторой паузы, произнес Мишка.
— Почему не знаю? И где же она?
— Она… умерла…
— От любви?
— Да нет, от заражения крови…
— Расскажи!
— Тебе, в самом деле, интересно?
— Конечно!
— … Это было семь лет тому назад. Я тогда жил в Париже, она была моей соседкой по площадке…
— Парижанка?
— Нет, полурусская, полукиргизка, звали ее Наташа, но она называла себя Джамилей, она… была моделью… внешность у нее такая экзотическая… Красивой не назовешь, а в гриме — чудо, а вот карьера у нее не задалась. Она работала, но, что называется, во втором эшелоне. Уставала страшно, моталась по городам и странам, падала в голодные обмороки. Я ее жалел жутко, она иногда приходила ко мне, вываливала на меня все свои горести. «Хорошо с тобой, Миша, спокойно, и поговорить по-русски можно…» Иногда спрашивала: «Миша, скажи, чего во мне не хватает, почему другие девчонки только приедут и уже на вершине, а мне не везет…» У нее мечта такая была — стать супермоделью. Родители ее развелись, но отец оплачивал ее крохотную квартирку. Она была страшно одинока… Я звал ее замуж, но она говорила: я не для того в Париж приехала… Дурочка… Приехала в Париж, чтобы умереть.
— А она тебя… любила?
— Нет, просто иногда спала со мной… она была одержима своей дурацкой мечтой… Ей стукнуло уже двадцать три года, а в их бизнесе, если ты к этому возрасту ничего не достигла, так уже и не достигнешь. Я ей пытался объяснить, что по общечеловеческим меркам она очень молода, вся жизнь у нее впереди. Я вынужден был на два месяца уехать в Аргентину, звал ее с собой, но она ни в какую, ее пригласили на очередной второразрядный показ… Я звонил ей, слал эсэмэски, а потом вдруг она перестала отвечать. Ну, когда я вернулся, в ее квартире жил какой-то парень, он ее не знал, а консьержка сказала мне, что она умерла от заражения крови. Стерла ногу, всего лишь… Вот такая история, вот такая любовь.
Тимофей задумчиво смотрел на друга.
— Нет, Миша, это не любовь.
— Много ты понимаешь…
— Если бы она не умерла, ты через год или два просто возненавидел бы ее, потому что когда женщина одержима такой идиотской идеей и все приносит ей в жертву, вплоть до своей и твоей жизни… Но она умерла, история получилась жутко печальная… К тому же, как я понял, девушка была хороша собой… Наверное, каждому человеку в жизни нужна печальная история…
— Тима, а ты умный малый! — вдруг улыбнулся Мишка. — Я иногда сам себе что-то подобное говорил. У тебя, как я понял, такой печальной истории еще нет?
— Какие наши годы! — засмеялся Тимофей.
— Это правда, брат! Какие наши годы!
— Мишка, тебе надо жениться!
— Жениться? Ты вот давно женат… Много у тебя счастья в жизни?
— Еще месяц назад я бы ответил — да! А сейчас…
— Знаешь что, дружище, давай-ка иди домой! Зачем напрягать отношения в семье? Мы с тобой еще свое возьмем!
— В семье? Где она, семья? Я сам себе семья, по Вознесенскому — во мне как в спектре живут семь «Я»…
— О, Тима, ты набрался, пожалуй, я тебя провожу!
— Да ты что, Мишка, я сам!
— Нет уж, мне так спокойнее будет, а то еще в какую-нибудь драку ввяжешься, я тебя знаю!
Утром Юля разбудила его как ни в чем не бывало.
— Тим, пора в бассейн!
— Юль, езжай без меня, голова раскалывается!
— Ерунда! Вот тебе бульон, выпьешь и оклемаешься! Давай, давай, после бассейна почувствуешь себя человеком, проверено! А сейчас ступай в душ!
Тимофей подчинился. Но под душем он вдруг вспомнил вчерашний вечер, телефонный скандал, который она ему закатила, хотя вовсе не была скандалисткой. Он с величайшим трудом подавил глухое раздражение. Зачем обострять отношения?
Яне было грустно. И страшно. Эти драгоценности в квартире… Надо бы их и вправду положить в банковскую ячейку. Но пока ювелир их не посмотрел, наверное, не стоит. Да и боязно идти с ними в банк. Попрошу Пашку пойти со мной, но когда? По будням он на работе, а по выходным банки, скорее всего, закрыты. Мысль о новой квартире уже не казалась такой заманчивой. Это ж сколько хлопот… А сил нету… И вообще… Как-то не умею я быть богатой… Меня непременно облапошат… Правда, тетя Рита и Пашка всегда
