работы. — Джеймс, кажется? Чем могу быть полезен?
— Я к вам насчет работы, сэр. Фирма, где я служил, свернула часть производства, и вот я опять ищу место младшего инженера. Насколько мне известно, кое–какими сведениями обо мне располагает мистер Уильямс.
Мистер Олбрайт в задумчивости постучал карандашиком по столу.
— Джеймс, Джеймс… Вы, случайно, не родственник ли тем самым Джеймсам? Так или иначе, фамилия хорошая, американская. А кстати, документы об образовании и прежней работе у вас при себе?
Я предъявил нотариально заверенную копию диплома и справку от фирмы «Бэйсайд Энджиниринг». Олбрайт погрузился в изучение. Когда он дошел до фамилии «Яковский», я подметил у него в глазах искру неприязни.
— Я вижу, эти бумаги принадлежат некоему мистеру Яковски, а ваше фамилия Джеймс. Какое они имеют к вам отношение?
— Это мои документы, — возразил я. — Просто я сменил фамилию.
— Гм. Боюсь, у нас нет для вас ничего подходящего. Всего доброго, сэр.
Не помню уж, как вышел я из кабинета. Секретаршу в приемной удивил, должно быть, мой удрученный вид.
— Что случилось? — спросила она.
— К сожалению, у мистера Олбрайта не нашлось для меня места в фирме, — ответил я. — Что ж, попытаю счастья где–нибудь еще.
— Нет–нет, не уходите, — всполошилась она. — Только что приехал мистер Уильямс. Он особо спрашивал о вас и велел, чтобы я не упускала вас из виду.
Меня провели в кабинет поменьше, да и по–иному обставленный. У Олбрайта стены были выбелены, а мебель выдержана в стиле Салема 1820–х годов, здесь же стены были лакированные, меблировка аскетически проста и деловита.
За письменным столом, перед множеством бумаг, разложенных в образцовом порядке, сидел Мордкей Уильямс.
В то время он, уже изведав первые триумфы, все же знал, что дальнейшие возможны только ценой упорной борьбы и надо непрестанно быть начеку. Кость у него была тонкая, черты лица резкие: типичное лицо уроженца штатов Вермонт и Нью–Йорк.
Я протянул ему визитную карточку.
— Мистер Джеймс?.. Ах да, мистер Яковский! Мистер Стандиш рассказал мне о вас решительно все; мы дадим вам испытательный срок.
— Боюсь, сэр, из этого ничего не выйдет. Только что мистер Олбрайт дал мне от ворот поворот.
— Ну, Олбрайт! — отмахнулся Уильямс. — Он мой компаньон и добрый друг, но не стоит принимать всерьез каждое его слово. Он у нас ведает вопросами кораблестроения. Слыхали о верфях Олбрайта в Салеме? А я занимаюсь корабельной техникой, причем мистер Олбрайт в конструкторские бюро не заглядывает. И учтите: вы подчиняетесь непосредственно мне. Если кто–нибудь выведет вас из терпения, обращайтесь сначала ко мне, а уж потом принимайте иные меры.
Послушайте лучше, что вам предстоит у нас делать. Близится эпоха судов с электрическими двигателями, хоть такие двигатели и находятся пока в экспериментальной стадии. Зато будущее у них огромное. Капитану не надо будет надрывать глотку, передавая свои команды в машинное отделение, или посылать их по судовому телеграфу: все управление он сосредоточит у себя под рукой, тут же, на капитанском мостике. Это удобнее, да и безопаснее, на мой взгляд, особенно в водах с интенсивным движением — портах и т. п.
Есть у нас и другое преимущество. Установленный на судне мощный электрический генератор обеспечит энергией (и в достаточном количестве) вспомогательное оборудование. Ведь на всяком судне вспомогательного оборудования не счесть — вентиляторы, лебедки, кабестаны, рулевой привод и так далее. Эксплуатируется оно в хвост и в гриву. Никогда не знаешь, с чем оно столкнется в открытом море или же в порту при погрузке и разгрузке. Значительная часть оборудования попадает в руки портовых грузчиков, а те обращаются с ним так же нежно и бережно, как с лопатой.
Далее, оборудование оборудованию рознь. Вентилятор работает беспрерывно, с почти ровной нагрузкой, зачастую — в ограниченном пространстве. Надо следить, чтоб он не перегрелся. Рулевые двигатели то включаются, то отключаются, для них проблема перегрева не столь остра, но от них требуется максимальная надежность, иначе в тумане обязательно столкнешься с другим судном или, в лучшем случае, наскочишь на волнорез. А если говорить о рабочем режиме лебедок, то неизвестно, что именно придется им разгружать и грузить. Каждую минуту они должны быть готовы к внезапному рывку. Портовые грузчики — народ грубый. Сегодня вы грузите на палубу паровозы, а завтра, возможно, — смешанные грузы из трюмов. К тому же судовое оборудование должно быть безопасным, иначе владельцу придется выплатить столько штрафов, что он вылетит в трубу.
Электродвигатели непрерывно совершенствуются. При той же мощности уменьшаются их габариты, повышается надежность и упрощается управление. Однако важнейшие усовершенствования сосредоточены а руках двух–трех компаний. Не хотелось бы им кланяться, вот я и решил создать проектно–конструкторский отдел по разработке и изготовлению электродвигателей. Чтобы идея не вышла у меня из–под контроля, я должен располагать двумя–тремя хорошими патентами. Я уже приглядел заводики, которые, по–моему, можно прибрать к рукам, и тогда нашей организации гарантирована независимость.
Среди моих сотрудников есть толковый инженер–электрик, ему я решил поручить проблемы основного электрооборудования — генераторов, знаете ли, и двигателей для валов и судовых винтов. Фамилия этого инженера Уотмен; родился он на ферме, как и я, а образование получил в Висконсинском университете. Очень славный малый, но уверяет, что с проектированием основного электрооборудования у него хлопот полон рот. А мне нужен еще один человек, чтобы занимался вспомогательным оборудованием. Есть у вас инженерная подготовка и опыт работы?
— Подготовка–то есть, — отвечал я. — В Цюрихе электротехнику преподают превосходно, а я ею как раз увлекался. К сожалению, работать мне приходилось только с паровыми двигателями и всевозможными станками. В электротехнике я совершенно беспомощен.
— Ну что ж, по крайней мере, вы знаете толк хоть в каком–то инженерном деле, и при вашем образовании вам нетрудно будет переквалифицироваться. Зато не придется переучиваться, забывать старые знания, а в бурно развивающейся отрасли техники это — скорее даже преимущество.
Вы мне нравитесь, нравится все то, что я о вас знаю, поэтому я решил вас взять на испытание. Начнете с малого. Пока я могу вам предложить только две тысячи долларов в год. Но расти вы будете вместе с фирмой, и когда ваша стоимость в наших глазах повысится, я соответственно увеличу вам жалованье. Как, согласны?
Твердый годовой оклад две тысячи долларов показался мне по тем временам, когда жизнь была дешевле, целым состоянием. Раньше я получал всего двадцать пять долларов в неделю. Еще больше соблазняло меня положение человека, обеспеченного постоянной работой. Заикаясь, я выразил согласие и признательность.
— Прежде, чем соглашаться, осмотрели бы предприятие: тогда бы выяснилось, понравится ли вам здесь работать.
Он провел меня во внутренний двор конторы; там стояло нечто вроде хижины из досок и бревен. Неказистое было строение. Однако, войдя внутрь, я обнаружил, что помещение чистенькое и удобное. Я порылся в библиотечке и нашел почти все учебники, полюбившиеся мне я Цюрихском политехническом, а также новейшие английские и американские монографии, с которыми до сих пор не успел ознакомиться.
Потом мы зашли а конструкторское бюро, где мне отныне предстояло трудиться. Меня представили Биллу Уотмену — сутулому долговязому парню младше меня, молчаливому, но приветливому. Бюро было обставлено со строгой и даже аскетической простотой. Новехонькие, последнего образца кульманы оборудованы параллельными линейками, повсюду в изобилии миллиметровка и всякие чертежные принадлежности. Рядом с моим кульманом — старинный письменный стол, на нем — добротная пишущая машинка, высота удобного вращающегося кресла с откидной спинкой идеально соответствует условиям работы. На столе у меня уже лежат отточенные карандаши и технические справочники.
Когда мы вышли оттуда, Уильямс спросил: