было шансов оправдать грандиозные ожидания его отца, короля, не говоря уж об ожиданиях подданных. Те желали видеть Веллингтона в теле Адониса, а получили ненадежного, рыхлого дилетанта, который к тому же быстро превратился в невротика.
Бремя на плечах регента оказалось слишком тяжелым, а он был не из тех, кто способен нести такую ношу. Мара чувствовала: Джорджу нужны друзья, истинные друзья, а не скопище двуличных пресмыкающихся, которые его окружали. И в благодарность за то, что он сделал для нее и сына, она была готова поддержать его, даже если такая поддержка повредит ее репутации. Да и какое это может иметь значение? Она больше не семнадцатилетняя девушка, на которую давят чужие мнения и авторитеты. Ей не надо угождать всем подряд.
В сложившейся ситуации, решила Мара, благоразумнее будет смеяться над слухами и опровергать их, но не очень настойчиво, чтобы не задеть самолюбие его королевского высочества. В конце концов, дружба с монархом всегда влечет за собой определенные сложности. Если сам красавчик Браммел лишился королевского покровительства из-за одной слишком соленой шутки, значит, это может случиться с каждым. Пусть в последнее время принц-регент не слишком популярен, у него достаточно власти, чтобы любого превратить в светский труп. К тому же, уверяла себя Мара, принц вовсе не рвется уложить ее в постель. Пожалуй, он сделал несколько намеков, но весьма невинных. Все это был лишь легкий флирт. Она боялась даже думать, что принц может иметь в виду нечто серьезное. Нет, его королевское высочество просто получал удовольствие от ее общества. О своем покойном муже Мара такого сказать не могла.
Кроме того, слухи о ее связи с регентом чудодейственным образом отпугивали от молодой вдовы прочих распутных искателей удовольствий из аристократической среды, которые не смели ступать на территорию, принадлежавшую, по их мнению, принцу.
Дилайла права. Вдовы, хотя бы отчасти сохранившие юность и красоту, становятся самой желанной добычей светских охотников. Множество высокородных соблазнителей находят подобную охоту вполне допустимой и приличной. Было время, когда Мара наслаждалась бы таким обильным вниманием мужчин, но оно давно прошло. Ее краткая карьера юной кокетки канула в Лету. Теперь у нее другие цели. Она больше не юная нервная дебютантка, которой срочно нужен муж, любой муж, — лишь бы покинуть безрадостный родительский дом. Ныне она свободная женщина, которой пришлось бороться за свои права. Рождение сына два года назад полностью изменило ее жизнь. Ради него Мара была готова стать сильной.
Наконец подруги добрались до прохода вдоль стены и двинулись в заднюю часть аукционного зала, где свободно прогуливались зрители; кто-то входил, кто-то выходил. Дилайла то и дело кивала знакомым, а взгляд Мары, которая шла следом, не отрывался от капель дождя на стеклах высоких арочных окон в противоположной стене.
Тусклый мартовский свет очень мало способствовал ожидаемому эффекту от красоты шедевров, так бесцеремонно выставленных на продажу. Вся стена была увешана дюжинами картин маслом, акварелями, рисунками всех форм и размеров.
Мара невольно подумала, что на протяжении веков большинство работ старых мастеров много раз меняли владельцев, но так и не обрели своего истинного дома. Было что-то тоскливое в висевших здесь полотнах. Казалось, картины ждут, что явится некто способный оценить их утонченную красоту, а не просто сделать покупку, чтобы вызвать зависть в других или удовлетворить собственное тщеславие.
Мара вспомнила приписываемого ей любовника и улыбнулась. Регент наверняка купил бы их все, если бы страна не возмущалась его непомерными тратами.
Взгляд Мары скользнул к длинным столам, где ожидали своей очереди на аукцион статуи, вазы, драгоценности, старинные книги и несколько древних, подсвеченных лампами манускриптов.
Внезапно ее взгляд встретился со взглядом мужчины в нескольких ярдах от нее. Мара застыла на месте. Узнавание сразило ее как гром небесный. Она узнала его тотчас, хотя не видела много лет.
Потрясающий, безупречный, с горящим взглядом… Да, Дилайла ничего не забыла.
Джордан?.. Джордан Леннокс?
Мужчина смотрел на нее не отрываясь, но так и не улыбнулся.
Но как… Боже, что он здесь делает? Мара тоже не отвела глаза, но в сердце возникла острая боль.
Дилайла ушла вперед, не заметив, что подруга отстала, а Мара все никак не могла справиться с волнением. Разумеется, рассудком она понимала, что рано или поздно встреча произойдет, но, увидев его у стены аукционного зала «Кристиз», оказалась к этому совсем не готова.
Джордан, прищурившись, наблюдал за ней.
Мара наконец овладела собой, хотя во рту у нее пересохло, а сердце колотилось как сумасшедшее. Придется снова ступить в этот поток боли и безутешного разочарования — путь к выходу лежал рядом с ним. Другой дороги из зала не было, разве что сквозь толпу в противоположном конце помещения, но Мара не доставит негодяю этого удовольствия. «Он ведь может не заговорить со мной. В конце концов, я для него почти ничего не значу. Все было так давно. Вероятно, он меня совсем не помнит».
Поздно делать вид, что не заметила бывшего кавалера, которого по наивности считала истинной любовью, а потому Мара выпрямила спину, расправила плечи и, вздернув подбородок, шагнула вперед, но под холодным, неотступным взглядом графа вдруг почувствовала себя голой. Судя по всему, встреча была ему так же неприятна, как и ей.
Не выказывая никакого смущения, Мара взглянула в его синие глаза. Ей почудилось, что со времени их последней встречи их взгляд стал еще проницательнее, мудрее, но никак не добрее. Джордан был по- прежнему возмутительно хорош собой — аскетичное лицо викинга состояло из одних плоскостей и углов. Но счастливым он не выглядел.
«Вот и отлично», — со злостью подумала Мара. Раз ей пришлось столько выстрадать после расставания с ним, пусть и его участь окажется не слаще. Если бы Джордан не бросил ее, ей не досталось бы девять невыносимых лет брака. Если бы, если бы… Если бы он действительно был таким же, как все молодые люди, которые добивались ее руки!
Но, конечно, он был другим. Рядом с ним остальные казались пустыми и мелкими. В каком-то смысле он был злее, жестче, чем ее грубиян муж. Том был дубинкой, а Джордан — скальпелем.
— Мара. — Джордан снизошел до вежливого кивка, когда она оказалась прямо перед ним. Толпа подтолкнула ее к нему. А она-то надеялась, что никогда больше не окажется так близко к этому человеку! Звук ее имени у него на губах поверг Мару в гнев. «Да как он посмел заговорить со мной?!»
— Лорд Фальконридж, — ледяным тоном отозвалась она и собиралась пройти мимо, не замедляя шага.
Однако Джордан снова заговорил с ней, заговорил так, словно не смог сдержаться. Слова прозвучали вежливо, но несколько вызывающе:
— Примите поздравления с отличным Герардом Доу.
Мара настороженно молчала. Он окинул ее фигуру грубовато-одобрительным взглядом и добавил:
— Вы прекрасно выглядите.
О Боже! Такая дерзкая похвала от лорда Сама Святость поразила ее. В юности он всегда был — или притворялся — воплощением всех рыцарских добродетелей. Возможно, сейчас он изменился, оставил свое рыцарство. Отлично. В мире и так достаточно лицемеров.
— Благодарю, — коротко отозвалась Мара и собралась отойти, но он снова остановил ее следующей фразой. Казалось, она сорвалась с его губ против воли хозяина.
— Не знал, что вы коллекционируете предметы искусства.
«Ты очень многого не знаешь обо мне, болван».
— Я не интересуюсь коллекционированием, милорд. Прощайте.
— Мара…
— Леди Пирсон, — с упреком в голосе поправила его Мара, но и она не смогла удержаться, оглянулась на звук его голоса и, сложив на груди руки, окинула его таким же пристально-откровенным взглядом, какой он только что бросил на ее фигуру.
Джордан был по-прежнему очень хорош собой. Это наблюдение не принесло покоя в ее душу. Более того, Мара, к собственному неудовольствию, заметила, что негодяй выглядит даже лучше, чем двенадцать лет назад. Сколько ему сейчас? Тридцать четыре?
