– Ну уж – «никогда», – успокоительно сказал Эндрю. – Может быть, через неделю кухню приведут в порядок и тогда разрешат провести наше мероприятие. А как у тебя прошло интервью?
– Нормально, – сказала Кики. – Хотя поначалу этого нельзя было ожидать. Я думала, что она оторвет мне голову из-за того, что я до её прихода заглянула в ежегодник одной техасской школы, который валялся в её кабинете. Однако потом она изменилась, стала дружелюбной и охотно отвечала на вопросы. Но я никак не пойму, почему она не сказала мне о пищевом отравлении, хотя уже знала об этом.
– Газете нужна сенсация, – сказал Эндрю. – Я оставил место для твоего интервью. Все остальные материалы уже готовы. Получу я твой материал завтра утром?
Кики кивнула головой.
– Сегодня вечером я напишу его, а завтра утром, после разговора с мисс Беннет, принесу в редакцию.
– Договорились, – сказал Эндрю и добавил: – А теперь пошли домой!
Подхватив Рыжика с подоконника, Кики бесцеремонно засунула его в свой ранец и, как обычно, объяснила коту причину:
– Не думаю, что людям из Отдела здравоохранения понравится, если они увидят, как ты бегаешь по школе.
С этими словами она закрыла ранец, и всю дорогу, пока они шли к велосипедной стоянке, из ранца до неё доносилось мурлыканье. Путешествия в ранце своей хозяйки не были для Рыжика новостью. Ранец стал его вторым домом, где он находился в тех случаях, когда Кики появлялась в таких местах, куда котов не приглашают.
Отвязывая свой велосипед, Эндрю сказал:
– Нам следовало бы позвонить миссис Остенбуш и известить её о наших проблемах.
– И я так думаю, – согласилась Кики и посмотрела на часы. – Она накупила кучу билетов для своих друзей и будет огорчена, что наше дело срывается. Наверно, я прямо сейчас поеду к ней – терпеть не могу звонить ей по телефону. Может, ты поедешь со мной?
– Поезжай одна! – сказал Эндрю. – Я не смогу: обещал маме, что сразу после школы постригу траву на лужайке возле дома. Если я не выполню это обещание – получу строгое наказание: на этой неделе я не самый любимый из её сыновей!
– Тогда до завтра, – сказала Кики, и они разъехались в разные стороны.
Пристроив свой велосипед на стоянке в городском парке, Кики, дождавшись зеленого сигнала светофора, перешла улицу и направилась к фешенебельному многоквартирному «Дому ветеранов сцены», в котором жила миссис Остенбуш. Увидев её, охранник дома Фред дружески помахал ей рукой. Такая встреча разительно отличалась от того, как их встретил тот же Фред несколько месяцев назад, когда они с Эндрю пришли сюда впервые: охранник чуть ли не силой хотел преградить им путь в здание. По-видимому, опасаясь преступников, он не должен был пускать сюда никого без предварительного разрешения.
Войдя в подъезд, Кики нажала кнопку домофона возле фамилии «Миссис Остенбуш» и назвала себя. Она поднялась наверх на скоростном лифте. Миссис Остенбуш – величественная, несмотря на свой маленький рост, белокурая дама – уже ждала её возле квартиры. Она обняла юную гостью и сняла с неё ранец, по опыту зная, что там должен находиться Рыжик, за что была вознаграждена радостным урчанием, исходившим из ранца. Войдя в комнату, Кики выпустила кота на волю, и он тут же подбежал к хозяйке дома, которая, подхватив его с пола, посадила рядом с собой.
– А где Эндрю? – поинтересовалась она.
– Он постригает лужайку, – сказала Кики.
– Ах, бедняга! – воскликнула миссис Остенбуш и показала рукой на стул, приглашая Кики сесть. – Мистер Остенбуш, царство ему небесное, никогда этого не делал. Никогда, никогда, никогда! Он говорил мне в таких случаях: «Милли! Если ты хочешь увидеть хорошую траву – я повезу тебя в Ирландию. Если хочешь увидеть цветы – повезу в Голландию. Но у меня есть дела поинтереснее, чем возить взад и вперед по лужайке машину для стрижки газонов. И я не желаю тратить время на то, чтобы сто раз опускаться на колени в грязь, пытаясь разобраться, где сорняк, а где цветок».
Кики рассмеялась. Она знала, что покойный мистер Остенбуш был бизнесменом, но, даже никогда не видя его, она представляла себе его таким же театралом, каким была его супруга – оперная певица.
– Кэтрин Кристин, ты должна остаться у меня на обед, – сказала миссис Остенбуш. – И Рыжик, разумеется, тоже. Мне случайно удалось достать особые сардины из Норвегии – они ему понравятся…
– Спасибо, миссис Остенбуш, – сказала Кики. – Но я, к сожалению, никак не могу остаться. Я пришла только для того, чтобы сообщить вам кое о чем.
– Ну, тогда хотя бы слегка перекуси, – решила гостеприимная хозяйка, поднялась с изящного белого стула и направилась к кухне. – Чипсы с содовой водой – неплохая закуска…
– Миссис Остенбуш! – простонала, пробуя протестовать, Кики.
Миссис Остенбуш посмотрела на неё через плечо и пошла дальше, продолжая говорить с Кики из кухни.
– Мои друзья из нашего дома с большим нетерпением ждут благотворительного вечера! Придут гости с этого этажа и с нижнего. За исключением, может быть, Лайлы Витсон, которая страдает гастритом. Никогда не видела, чтобы кто-нибудь так носился со своим желудком. «Я не могу есть мексиканскую еду, – хнычет она. – Это расстраивает мою желудочно-кишечную систему». Но я пообещала купить для неё желудочные капли, и она, наверное, тоже придет. Для меня посещение вашего праздничного вечера будет особенно приятно – это поднимет мне настроение перед поездкой. Я говорила тебе, что собираюсь в ближайшие дни в путешествие?
– Миссис Остенбуш, – попыталась прервать её рассказ Кики и сама пошла в кухню. Но у неё ничего не вышло.
– Я еду в Техас! – продолжала рассказывать актриса. – Хочу вернуться к своим корням…
