— Ну, вы понимаете. — Продюсер показывает Койоту между ног.
— Вы имеете в виду мой член, мое мужское достоинство. Вы хотите, чтобы я выглядел так, словно у меня их нет!
— Ну-ну, не надо так переживать. Все мультяшные звезды носят такие же костюмы: Кролик, Поросенок, Дятел, все Утки…
— Это как вы заставили Мауса красить лицо в белый цвет?
— Вот именно. Вы должны понимать, это же цивилизация. Мы должны придерживаться стандартов. Соблюдать определенные приличия…
— Я надену все что угодно, но только не это!
— Хорошо, хорошо! Тогда мы оденем вас немного по-другому. Бабблс, набедренную повязку.
Секретарша глубоко запускает руку в свой вырез, вытаскивает оттуда цветастую набедренную повязку и с игривым подмигиванием протягивает ее Койоту.
Койот надевает повязку, но его гениталии вырастают до такого размера, что вылезают из-под нее.
— Это что еще такое? — вскрикивает Продюсер.
— Потрясающе! — шепчет Бабблс; ее глаза выпучиваются, словно миниатюрные версии ее же грудей.
— Иногда мой член поступает так, как ему вздумается, — объясняет Койот.
— Ты и все остальные парни — говорят, вы можете изменять вещи. Сделай так, чтобы он снова стал таким, как был! — говорит Продюсер.
Койот закрывает глаза и сосредоточивается. С его лба катятся капли пота. Но его гениталии только вырастают еще больше, пока не становятся размером с его тело.
— Эй, давай завязывай с этим дерьмом, умник! — кричит Продюсер. У Бабблс текут слюни.
— Э-э, простите, — говорит Койот, — но так всегда получается, когда я пытаюсь изменять вещи: они меняются, но потом выходят из-под контроля!
Голова Продюсера становится ярко-красной, из его ушей валит пар. Он хватает контракт и рвет его на мелкие клочки, которые, как конфетти, разлетаются по всему офису.
— Убирайся отсюда! — вопит он. — Ты нам не подходишь! Наши фильмы смотрят
— Но ведь дети отсюда и выходят, — говорит Койот, указывая на свой член.
— Бабблс! Убери его! — орет Продюсер; он сотрясается так, что очертания его тела становятся нечеткими.
— Пойдем, — говорит Бабблс, обнимая Койота за талию. — Вот сюда. — Оказавшись за дверью, она наклоняется к нему и шепчет ему в ухо: — Пойдем ко мне. Может быть, я смогу помочь тебе справиться с этой… — она гладит его член, — проблемой.
Наплыв обратно к автобусу.
— Так значит, Койот не прошел в мультяшный бизнес, — говорю я.
— Не-а, — отвечает индеец. — И что еще хуже — мало было ему унижения, что его притащили в Голливуд и потом выкинули, так через несколько лет они выпустили на экран его бледную имитацию, исполнявшую роль придурочного дружка какой-то пташки — настолько глупой, что она даже не умела разговаривать!
— Э! А может, этот другой койот был сыном Койота — ну, его ребенком от Бабблс?
— Может, и так. За такими вещами трудно уследить.
— Жалко, что Койот так и не смог отплатить им.
— Ну почему же, смог.
— Правда? Как?
— Он переоделся техником, пошатался по различным институтам, занимающимся разработкой электронной аппаратуры, и помог им изобрести телевидение — а ты ведь знаешь, что после этого стало с крупнейшими мультипликационными студиями!
— Что? Койот изобрел телевидение?
— Ну да. Почему бы и нет? К этому моменту технология была уже на подходе; он просто сложил вместе то, что надо было сложить.
— Но ведь по телевидению тоже показывают мультики, студийные; они оказали влияние на целое поколение!
— Да, как обычно и случалось, когда Койот пытался изменять вещи, произошло непредвиденное. Все дети поголовно стали смотреть эти новые мифы о говорящих животных, каждый день, на протяжении тех лет, когда формировались их личности, и это изменило их мозги. Они превратились в нечто очень странное… например, в хиппи.
— Хиппи?
— Ну да. Должно быть, они чувствовали связь Койота с мультфильмами, сделавшими их тем, чем они были. Их влекло к нему. Они повсюду искали его. Это его ужасно доставало, он чуть не спятил…
Широкоэкранная панорама психоделической версии пустыни где-то на американском юго-западе. Небо мигает, меняя цвет с пурпурного на желтый и обратно. Горы и скалы превращаются в гуманоидные фигуры, которые танцуют под эйсид-роковый, сильно зафузованный саундтрек. Розово-оранжевые облака текут, сливаются, и разделяются, словно узоры на лайт-шоу; с них срываются многочисленные радуги. Лучи Солнца образуют длинный хайр и бороду, развевающиеся во все стороны; по его глазам видно, что оно обкурено до остолбенения.
По всей пустыне рассыпаны хиппи, варьирующие от кислотных образов поп-арта до героев всех крупнейших мультипликаторов-авангардистов. Они тусуются, переходят с места на место, занимаются всеми возможными видами секса, курят травку, играют на электрогитарах, подключенных к сияющим разноцветным скалам.
Посреди всего этого стоит Койот. Его глаза испускают волнистые полосы света, как на выставке оп- арта, изо рта свисает косяк.
Хиппи теснятся вокруг него, крича:
— Койот, трахни меня!
— Койот, ты знаешь, где можно достать пейота или этих магических грибов?
— Можно, ты будешь жить у нас в коммуне?
— Можно, мы будем жить вместе с тобой?
— Почему ты снова не меняешь Вселенную?
Койот издает громкий протяжный вопль, заканчивающийся сверхзвуковым воем.
Хорошо одетый хиппи с магнитофоном в руке протягивает Койоту контракт на запись.
— Подпиши это, Койот. Этот трек потянет на платину и мы все разбогатеем!
Койот разрывает контракт и швыряет клочки в воздух.
— Так держать, Койот! — кричат хиппи, танцуя под опадающими обрывками контракта. — Не продавайся, братушка!
— Давай мы снимем про тебя кино!
— А ты мог бы, например, прекратить войну?
Койот вспрыгивает на высокую узкую скалу и говорит:
— Я больше не могу! Я должен что-то сделать, чтобы прекратить все это!
— Правильно, Койот, прекрати войну!
— И точно — вы, безумные белые ребятишки, только и твердите, что во всем виновата война во Вьетнаме. Может быть, если я смогу остановить эту войну, вы разойдетесь по домам и оставите меня в покое? Вот только как это сделать?
— Иди в Вашингтон, Койот!
— Поговори с Президентом, братишка!
— Койота в Президенты!
— Правильно, — говорит Койот. — Я отправлюсь в Вашингтон и поговорю с Президентом! — Он
