слышал, как хрустнули хрящ и кость в носу. Пуля вошла в затылок с такой силой, что сбила несчастного с ног, когда он пытался убежать от убийцы, и одна из сандалий слетела с ноги. К моменту удара об пол из всех чувств остался только ужас, но и тот растворился в вечности.
— Сорок восемь лет, женат, живет в Южной Пасадене.
Я изучила лоб убитого, насколько это было возможно, не касаясь его.
— Выходного отверстия нет.
Трэйвер покачал головой.
— Нет, насколько я видел, но я его особо не щупал. Думаю, тридцать второй калибр. Пуля, наверное, разорвалась прямо в черепе.
Я наклонилась и рассмотрела входное отверстие на затылке убитого. Оно было меньше, чем подушечка моего мизинца, а у меня очень маленькие руки, так что это никак не тридцать второй калибр. Скорее всего, пуля прошила черепную коробку, а потом рикошетом отскочила от лицевой части, превращая мозги в кашу.
— Нет, для тридцать второго отверстие маловато. Я бы сказала, двадцать пятый или двадцать восьмой.
— Пукалка за пять долларов, — проворчал Трэйвер.
Мелкокалиберные пистолеты любят три категории людей: насильники, наркоманы и белые женщины из коттеджных поселков, хранящие пистолет в прикроватной тумбочке. Если я ничего не путаю, Нэнси Рейган тоже держала такой пистолет — в Белом доме.
— А где второй владелец?
— В офисе.
Я еще раз огляделась, чтобы убедиться, что ничего не пропустила, и обратила внимание, что рядом с подъемной дверью расположилась еще одна, с надписью «Пожарный выход», которую я не заметила.
— Обе двери заперты?
— Да.
Над дверью прямо под потолком, на высоте метров пяти-шести висела маленькая видеокамера, практически не заметная в темноте. Если я ее не заметила в относительно спокойной обстановке, то очень даже вероятно, что и преступник упустил ее из вида.
— А мы знаем, где запись во-о-н той камеры?
Дэйв бросил взгляд в угол, где висела камера. Очевидно, это новость для него. Мой напарник выглядел как подросток, которого поймали за руку на воровстве сигарет.
— Проверяем.
Мы вернулись в офис. На полпути я заметила, как по лицу Трэйвера расплывается улыбка.
— Чертовы потемки.
— Ага.
Мы всегда играли в эту игру при осмотре места преступления: кто что увидит, кто что просмотрит. Безобидная забава, лишенная элемента соревновательности, который непременно присутствовал бы, если бы речь шла о мужчинах-напарниках.
— А как Лэйси восприняла свой… хм… то, что не выиграла? — осторожно спросил Трэйвер, оставив незамеченную камеру в прошлом.
Как она восприняла? Господи. Разве об этом нужно спрашивать мать, которая только что обнаружила, что ее дочь живет совершенно иной жизнью, чем она себе представляла? Хотя я вообще-то и не пыталась представить себе ее жизнь. Лэйси умудрилась превратиться в незнакомку, пока я стояла в сторонке и позволила этому случиться.
— Нормально восприняла, — буркнула я.
— Большая честь участвовать в параде в свите королевы. У свиты есть определенные задачи и обязанности, и эта роль может стать шагом к чему-то большему.
Вот это мне и нравилось в Трэйвере-полицейском больше всего. Промахи он допускал только мелкие, и все они проходили по касательной. Хотелось бы мне так же успешно справляться с ролью матери. Я знать не знала, куда может привести мою дочь этот шаг, поэтому даже не пыталась угадать.
— Лэйси не будет в свите королевы.
— Разумеется, будет. Все финалистки будут.
В конце короткого коридора я посмотрела, что происходит за открытой дверью в офис. Офицер полиции со скучающим видом, очевидно, притомился нянчиться со свидетелем. В дальнем конце комнаты на маленьком диванчике сидел, согнувшись и спрятав лицо в ладонях, второй владелец магазина. Внешне он напоминал увядающий цветок, медленно клонившийся к земле.
Я представила себе Лэйси, распрыскивающую с королевской платформы гербицид на зрителей парада вместо того, чтобы махать им ручкой и улыбаться. Я хотела рассказать Дэйву, что произошло на конкурсе, но не могла объяснить случившееся даже себе, не говоря уж о нем.
— В этом году правила изменились — никакой свиты не будет.
Я почувствовала, как в Трэйвере поднимается злость, как взболтанная газировка в бутылке. Его лицо начало краснеть. Ослепленный любовью дядюшка.
— Эти ублюдки не могли так поступить!!!
В радиусе пятнадцати метров все головы повернулись в нашу сторону, чтобы посмотреть, чего же именно не могли сделать «эти ублюдки».
— Они не ублюдки, они убийцы. — Я улыбнулась впервые с тех пор, как вывела Лэйси из зала.
Когда мы вошли, Эванс Брим вскинул голову и забормотал:
— Господи, Господи, Боже мой.
Ему было лет сорок пять. Приятное немолодое лицо, зеленые глаза, каштановые волосы с проседью. Но, судя по его внешности, даже учитывая, что Брим стал свидетелем преступления, он вообще много волновался. От уголков глаз сеточкой разбегались морщинки. Я подумала, что его, наверное, часто мучают головные боли. Да, не такими изображают продавцов цветов на открытках «Холмарк».[3]
— Мне стоило заранее что-то предпринять. Я должен был. Мы говорили о том, не приобрести ли нам пистолет, но я был… — Его взгляд стал бессмысленным. — Все так сильно изменилось с тех пор, как мы открыли здесь свой магазинчик.
Брим посмотрел на нас с таким видом, словно только что обнаружил, что он не один.
— Простите, я просто…
— Я понимаю, — перебила я его. — Расскажите, что произошло.
Он несколько минут рылся в своих воспоминаниях, словно перед ним на кофейном столике были рассыпаны кусочки мозаики. Я видела подобное на месте преступления десятки раз. Пустой взгляд, в котором застыл один-единственный вопрос: «Как это могло случиться?».
Трэйвер посмотрел на меня, а потом взглянул на часы. Нервы Брима взвинчены до предела, и ему нужны наводящие вопросы.
— Почему вы были в магазине сегодня вечером?
Брим сделал глубокий вдох и, казалось, сконцентрировался.
— Отправляли цветы. Заключили контракт с дизайнером, оформляющим одну из платформ для парада. Это невероятный успех для нас.
Прекрасно, подумала я, мысленно представив заголовки: «Мать девушки, сорвавшей выборы Королевы Парада роз, расследует убийство в цветочном магазине». Могу себе представить, какие статейки под этими заголовками состряпают придурки, помешанные на теории заговора.
— Цветы в подсобке предназначены для украшения платформы? — спросил Трэйвер.
Брим кивнул.
— Большая часть из мексиканских оранжерей. Их доставляют в рефрижераторах. Время в нашем деле — решающий фактор.
— Для какой именно платформы предназначались эти цветы?
— Платформа Сан-Марино, «Дух разнообразия».
Отличные новости для устроителей Парада роз. Дух разнообразия привел к убийству. На мгновение в
